Кроме граненой башни, с опушки можно было разглядеть замшелые крыши каких-то построек и край чего-то, напоминающего толстенную корабельную трубу. Эта «труба», выстроенная из свежего, как мне казалось, кирпича, находилась много правее меня – выкурив для спокойствия трубочку, я пошел вдоль опушки, постепенно огибая монастырь по кругу. Скоро мне повезло: взобрался на холм и удобно устроился в развилке меж двух искривленных стволов: отсюда ближайшая ко мне часть монастыря была видна довольно хорошо. Старая башня была, без сомнения, молельней, а строения, разбросанные вокруг нее, предназначались для жилья. За ними я разглядел обширные конюшни, скотный двор и низкие внутренние вороти, отделявшие, очевидно, монастырский двор от основной хозяйственной части, – стена мешала рассмотреть его план в деталях, но мне казалось, что дальше, вниз в долину, находились поля и огороды.
По двору сновали фигурки монахов в почти одинаковых, серых или коричневых, одеяниях с капюшонами, занятые какими-то своими делами – впрочем, их было немного, а вот вокруг новостроя шла типичная возня с кирпичом и известью. До моего уха доносился слабый перестук плотницких топоров. Сперва я решил, что в монастыре строили собственный кирпичный заводик, но потом понял, что это не так: загадочная труба возводилась прямо на фундаменте из старого темного камня, оставшегося от разобранных древних построек. Смысл этой стройки был мне совершенно непонятен. Башенка должна была достигать изрядной высоты, по крайней мере, уже сейчас она была обнесена лесами на полсотни локтей выше края стенок.
По логике вещей, сказал я себе, в древнем монастыре никогда не станут возводить новую молельную башню, если старая находится во вполне пригодном состоянии. Да и вообще, какая там молельня, в эту трубу от силы засунутся пять святош! Не станут же они там сидеть друг на друге… Я не видел ни одного пеллийского монастыря изнутри, но читал о них немало. Суть была общей для всех, вне зависимости от того, какому божеству там служили: чем древней обитель, тем лучше. Преклонение перед стариной доходило порой до абсурда, монахи могли жить в полуразрушенных, малопригодных строениях, проводя службы в ветхих от времени молельнях, ремонтировать которые считалось кощунственным. Нет, сказал я себе, это явно не культовое сооружение, это что-то другое. Вот только что же? Или Уннас решил революционизировать культ, введя новые традиции? Чепуха, в монахи идут только ортодоксы, помешанные на детальнейшем соблюдении замшелых ритуалов, и он никогда не смог бы набрать себе братию.
В монастыре тем временем ударил гонг. Строители побросали инструменты и, подобрав полы своих одеяний, чуть ли не бегом бросились в длинное приземистое строение. Очевидно, у них начинался обед. Я не ошибся – минут через двадцать окрестности прорезал хриплый зов молельного рога, и насытившаяся братия с явной ленцой потянулась в башню.
За три часа до заката я поднялся, размял порядком затекшие ноги и отправился в обратный путь. За все это время из ворот монастыря не вышло ни одного человека, не было и возов с грузом. Братия безмятежно занималась своей стройкой, напрочь позабыв обо всем, что творилось за крепкими стенами древней обители. Я был разочарован и в то же время заинтригован – проклятая труба не давала мне покоя, я хотел понять, для чего же она предназначена.
Уже в сумерках я остановился в знакомом овражке и, ползая на карачках, сорвал несколько необходимых мне цветков. Если лекарство подействовало, то несчастная сестра доброй Эдны оправится в течение ближайшей недели. А может, и раньше… Вскоре я передал Лину старшему из мальчишек, глядевшему на меня со сверкающей смесью восхищения и любопытства (дети наверняка подслушивали мои разговоры с хозяйкой и уже знали, конечно, что я молодой моряк, недавно окончивший престижную Навигационную школу), и прошел в кухню. Эдна привычно колдовала у плиты.
– Ох, что ж вы так запылились-то, сударь! – набросилась она на меня. – Давайте, давайте куртку свою, уж я сейчас почищу как следует!
– Не нужно, – устало рассмеялся я. – Лучше согрей мне воды да подай ужин. Я здорово устал и хочу лечь пораньше.
О монастыре мы не говорили. Я передал женщине новую порцию смеси, наказав, чтобы больная обязательно выпила ее перед сном, наскоро перекусил и, забрав с собой порядочный кусок вареной говядины и кувшин вина, поднялся наверх. Толстая тетрадь Эйно лежала на подушке, там же, где я оставил ее утром. Выбравшись из рубашки, я меланхолично пролистнул несколько страниц и отложил тетрадь в сторону. Колеблющийся свет масляной лампы гонял по потолку, мягкие зловещие тени. Я присел на край своего высокого ложа, глотнул горячего вина со специями и набил трубочку. Проклятая труба не выходила у меня из головы. Неужто в обитель и впрямь возят кирпич? Странно, там кругом полно глины. Сумасшедший этот Уннас, честное слово.
Наутро я опять направился к монастырю и снова провел весь день в бесплодном сидении перед стеной. Попытка обойти его по кругу закончилась ничем – лес вскоре кончился, и я остановился перед опасностью быть замеченным. Мне удалось кое-как разглядеть зеленое поле, огороды и обширный сад, в котором виднелись десятки ульев, но это было все. Строители все так же таскали наверх кирпичи и бадьи с раствором, постепенно наращивая высоту загадочной трубы, все так же бродили по двору отрешенные молельщики с раскрытыми томиками святых изречений, все так же ревел, призывая на молитву, рог… Монахи были совершенно одинаковы, хотя в какой-то миг мне почудилось, что во дворе сидят с книгами несколько женщин – впрочем, я не поручился бы в своей правоте.
Я поглядел на хронометр, выругался – возвращаться мне придется в темноте – и двинулся в путь. День был потерян зря.
К ужину меня ждал порядочный кусок запеченной в углях оленины.
– Ваши парни уже начали охотиться? – удивился я.
– Рано им еще, сударь, – жизнерадостно засмеялась Эдна. – Это я в поселок съездила, а там братец мой двоюродный как раз с охоты вернулся. Далеко он забирается, аж до моря дошел со своими. Хорошо ему, двое сыновей, и уже взрослые, так он, бывает, и на неделю уходит.
– М-м, – понимающе закивал я. – А до моря тут, кажется…
– Да не так уж и далеко, ежели через Серый перевал. Прямиком, глядишь, к заливу и выйдете. Два дня туда, два обратно… корабль, говорит, видел какой-то, удивляется – с какой такой стати корабль в заливе, места-то там давно уж как глухие.
– Корабль? – хмыкнул я. – Так, может, сторожевик королевский, контрабандистов выслеживает?
– Да какой там королевский, делать им больше нечего, как вокруг нашей пустыни-то паруса трепать! Шхуна, говорит, большая, и какая-то вроде не наша, лавеллерская, что ли.
– Шхуна? – насторожился я. – А он что ж, братец ваш, в судах разбирается?
– Как же ему, сударь, не разбираться, коль он срок на королевском флоте отслужил! Он мужчина у меня видный, лучшую невесту в округе взял, по молодым годам-то. Я тогда еще девчонкой ходила, а свадьбу помню, как вот сейчас с вами сидим…
– А-а, – понимающе протянул я и замер с вилкой в руке.
Шхуна в заливе. Не пеллийская шхуна… чья? Я мгновенно вспомнил карту – долгие занятия с Тило научили меня намертво запоминать очертания суши. Если с севера… хороший крюк получится, миль на семьсот, не меньше, но зато патрулей тут точно нет, кому он, этот мертвый Йош, нужен – восточное побережье, туда триста, сюда триста, людей раз-два и обчелся, смысла нет никакого, ни контрабандистам, ни пиратам, что тут на берегу грабить, не скот же угонять, и опять же, каким таким чином сюда господин Джардеш добирается? Джардеш? Будь я проклят! Два дня плюс два дня, не успеть даже галопом, будут они меня там дожидаться, да и Джардеш ли это, что ему тут, в самом деле, надо?.. А если?..
Я сдержал готовый вырваться стон и порадовался, что Эдна отвернулась к плите.
* * *
Я остановился на вершине холма, еще раз поглядел на лес и торчащую молельную башню, потом, вздохнув, решительно развернул кобылу. Что искать, я не знал. Обойти монастырь с востока было делом почти немыслимым, но я все же решился. С четверть часа Лина упорно карабкалась по осыпающимся склонам, но потом я понял, что сейчас она меня сбросит, и спешился. Лошади стало легче, она покосилась на меня влажным карим глазом, как бы давая понять, что готова идти за мной хоть на край света, и тихонько заржала. Я скормил ей приготовленный кусок сахару, потрепал по гриве и задумался. Ведя ее в поводу, можно было попытаться… в конце концов, не так и круты эти проклятые горы. Вопрос только, куда мы выберемся. Может быть, попадется какая-нибудь охотничья тропка?
Еще час мы с несчастной измученной лошадью ползли по кручам, пару раз бедняга едва не сорвалась вниз, но сумела каким-то чудом устоять на ногах, и я наконец почувствовал, что целебности в воздухе явно поубавилось. Откуда-то здорово тянуло сыростью и лихорадкой. Я заглянул в глаза своей спутнице, погладил ее по морде и потянул вверх. За гребнем нас ждал путь в низину. Едва мы оказались наверху, я присвистнул от удивления – там, внизу, лежал бескрайний лес, мерцающий кое-где редкими озерцами. Это были они, те самые болота, о которых говорила Эдна. Значит, нам все-таки удалось обойти монастырь. Будет здорово, если удастся приблизиться к нему с восточной стороны.
