Еще час мы с несчастной измученной лошадью ползли по кручам, пару раз бедняга едва не сорвалась вниз, но сумела каким-то чудом устоять на ногах, и я наконец почувствовал, что целебности в воздухе явно поубавилось. Откуда-то здорово тянуло сыростью и лихорадкой. Я заглянул в глаза своей спутнице, погладил ее по морде и потянул вверх. За гребнем нас ждал путь в низину. Едва мы оказались наверху, я присвистнул от удивления – там, внизу, лежал бескрайний лес, мерцающий кое-где редкими озерцами. Это были они, те самые болота, о которых говорила Эдна. Значит, нам все-таки удалось обойти монастырь. Будет здорово, если удастся приблизиться к нему с восточной стороны.
Мы одолели долгий пологий спуск, и я остановился на берегу зловонного медленного ручья, на противоположном берегу которого начиналось топкое редколесье. Риск был велик… Мне еще ни разу не приходилось путешествовать по болотам – приключения в Рашеро в счет не шли, там мы не тонули ни разу, и я, кое-как закусив, принялся искать себе щуп. Лина смотрела на меня с явным неодобрением.
– Придется, девочка, – сказал я ей, срубая тяжелым ножом молоденькое деревце в полтора моих роста высотой. – Ты только иди точно за мной, договорились?
«Если она увязнет, я ее, понятно, не вытащу, – со страхом подумал я и принялся срезать сучки, – только б не увязла, будь я проклят! Она-то уж явно ни в чем не виновата».
Ручей оказался мне по колено. Мысленно поблагодарив мастера, который на совесть проклеил мои высокие морские сапоги, я повел понурую и испуганную лошадь по влажному лесу. Из-под ног у меня то и дело показывалась вонючая жижа, но до озер было еще далеко. Сориентировавшись по компасу, я стал забирать западнее. На горизонте стояла сплошная темная стена леса. Мало-помалу почва начала подниматься, но до сухих мест было еще далеко. Скоро деревья стали еще реже, впереди заблестела вода. Я взял наперевес свой щуп и потянул Лину, но она вдруг уперлась всеми четырьмя копытами и угрожающе захрапела. Я обернулся, решив, что лошадь просто испугалась, но тотчас же понял, что дело не в топи.
В десятке локтей от меня, щурясь, словно бы в задумчивости, стояли два волка. Один, почти седой, огромный, как добрый свин, другой, верно, его подружка – поджарое серо-желтое тело, стройные сильные лапы… и капелька слюны на нижней челюсти, отчего-то резко бросившаяся мне в глаза. Лина снова всхрапнула и развернулась, готовая, кажется, защищать меня.
В первые мгновения я не ощутил даже страха, только оцепенение. Волчица смотрела прямо на меня, тогда как ее приятеля, пожалуй, больше интересовала лошадь. Наверное, думал я потом, он просто удивился, отчего это какая-то кобыла не только не боится его, а еще и готовится к сражению. Лина сильно дернула повод в моей руке, и меня накрыла волна всепоглощающего ужаса, сразу выбив из гипноза волчьих глаз. Я даже не думал о том, успею ли я выстрелить два раза.
Я отпустил повод – лошадь тут же встала левее от меня, вперившись глазами в старого самца, – и медленно потянулся за пистолетом. Снять с седла штуцер я не успевал никак. В голове вихрем пронеслись читанные в детстве сцены из приключенческих романов, повествующие о прекрасном принце, встречающем вожака стаи своим добрым клинком. Странно, мне даже захотелось рассмеяться, но я не успел – пистолет уже был в моей руке, и в этот момент нетерпеливая волчица прыгнула. Сбить я ее не успел, но пружина, враз разжавшаяся в моем теле, заставила меня уйти в сторону – пистолет громыхнул, валя наземь уже рванувшегося вперед волка, а его подруга, опустившаяся на влажную листву в локте от моих ног, неожиданно взвизгнула – страшно, отчаянно и изумленно. Палец сам собой продернул кольцо, и уже вторая пистолетная пуля – пусть тупая, зато тяжелая – впилась, ломая кости и рождая брызги крови, в плечо седого. Только теперь я смог повернуть голову и понять, отчего так кричала его пассия. Удар копыта – а Лина не отличалась хрупкостью стати – враз переломил хребет нетерпеливой хищнице, и сейчас она лежала рядом со мной извивающимся серым кулем, скуля и пытаясь отползти на одних передних лапах. Услышав ее плач, истекающий кровью самец неуклюже поднялся на ноги, хрипло взвыл и тотчас же получил еще пулю. Следующая наконец попала ему в голову, и он затих навсегда.
– Ну т-ты даешь, – произнес я, хватая за шею дрожащую Лину. – Никогда такого не видел…
Она провела языком по моему пыльному кожаному плечу, всхрапнула и отстранилась. Я выстрелил в голову искалеченной волчице и, достав нож, неверными шагами пошел к самцу. Лина встревоженно заржала, словно предупреждая меня, но я знал, что он уже мертв, – пуля «Вулкана» попросту выворотила ему мозги. Пачкаясь в крови, я отрезал правое ухо и вернулся к лошади.
– Хорошая добыча, – с преувеличенной веселостью сообщил я ей. – Ну что, идем дальше?
Возле воды мы сделали небольшой привал. Я скормил лошади кусок мягкого еще белого хлеба, покурил и потащил ее вперед, на юго-запад. Честно говоря, ее поведение немало меня озадачило. Мне приходилось слышать о почти разумном поведении животных, но я и представить не мог, что моя тихая и спокойная кобылка ринется защищать своего хозяина от волков! А в том, что она не только предупреждала об опасности, а еще и намеревалась драться за меня, я не сомневался. Но не пес же она в конце концов… да и то, не всякий пес укоротит волка одним, так сказать, выпадом. Я повернул голову и осторожно посмотрел в большущие темные глаза. Лине путешествие явно не нравилось – ее копыта глубоко проваливались в илистое дно, она брела, с натугой вытаскивая ноги и подбрасывая их, словно в танце. Но все же она шла, не упираясь и не пытаясь вырваться.
Неожиданно для самого себя я вдруг выпустил из пальцев повод. Лошадь тут же встала и посмотрела на меня с явным недоумением – мне даже показалось, что она испугалась.
– Идем, идем, – нежно проговорил я и похлопал ее по шее. – Пошли, скоро уже выйдем на сухое.
Лина недоверчиво моргнула и потащилась рядом со мной. Через полмили на глаза мне попалось дерево, косо срубленное кем-то в двух локтях от воды. Я остановился и пригляделся к срезу. Это было дня два назад, может, конечно, и больше, но ненамного… Поискав глазами ствол и убедившись в том, что его нигде не видно, я потащился дальше. Сапоги по-прежнему исправно несли службу, не пропуская противную вонючую воду, и я был почти уверен, что не расклеятся они еще долго, – за такие деньги в Пеллии работали на совесть. Вымазался я, конечно, по самые колени, но это меня беспокоило меньше всего. Здесь стояла тишина – не было даже неизбежного, казалось бы, лягушачьего кваканья. Только плеск под моими ногами и тяжелые шлепки идущей рядом Лины. Странный, погруженный в воду лес казался совершенно мертвым. Я слушал близкое дыхание лошади и думал о том, что буду рассказывать Энгарду в столице. Какую сказку я придумаю на этот раз?
Впереди было еще одно дерево, достаточно толстое, теперь его рубили по кругу, и все так же мне по пояс. Я хмыкнул, обошел его со всех сторон и, вернувшись на свой прежний курс, неожиданно заметил, что в десятке шагов левее из воды торчат какие-то бревна… Успокаивающе махнув Лине, я продрался сквозь довольно плотные заросли колючего кустарника и с изумлением обнаружил старую, сильно притопленную гать, которая шла через лес с востока на запад. Ствол срубленного дерева был уложен на самом глубоком месте, из воды торчали недорубленные на верхушке сучья.
– Лина! – крикнул я. – Смотри, что я нашел!
Лошадь заржала в ответ и резво просочилась через колючки.
– Гляди, – сказал я, указывая на гать, – дорога. Ты поняла, это дорога от побережья! И идет она, будь я проклят, к монастырю.
Лина протестующе хрюкнула и дернула ушами, давая понять, что везти меня по такой подозрительной «дороге» она не станет. Да я, собственно, в этом и не нуждался. Открытие придало мне сил, я раскурил трубочку и бодро двинулся на запад. Осторожно ступая по осклизлым бревнам, лошадка побрела следом за мной. В эти минуты мне хотелось просто расцеловать ее, но я еще не слышал, чтобы белокурые принцы, отбившись от волков, целовались со своими кобылами.
По гати мы двигались недолго – вода закончилась так же неожиданно, как и началась. Местность поднималась, но из-под лошадиных копыт все еще сочилась грязная муть. Это меня не волновало. Не утонет… куда веселее было то, что я увидел следы.
Хорошо различимые на влажной земле, они представляли собой типичное сочетание лошадиных ямок и заполненных влагой полос какой-то телеги. И рядом с ними были следы нескольких людей, один из которых, как мне показалось, был обут в морские сапоги с узкими франтовскими каблуками. Я глубоко затянулся, сплюнул и понял, что таскался по горам и болотам не зря. Здесь прошли люди с той самой таинственной шхуны, которую видели в заливе. И они не просто шли, они что-то везли с собой на телеге. Что-то не очень тяжелое. А обратно они, видимо, возвращались каким-то другим путем – впрочем, я не стал бы за это ручаться, следопыт из меня никудышный. Зато я видел, что человек в сапогах хорошо потоптался на самом краю болота: то ли помогал лошади вытянуть воз, то ли искал, где справить нужду.
