Конечно, данные западногерманского историка Курта Бёме о числе погибших в русском плену немецких солдат и офицеров — более 1 млн. человек — явно завышены, однако есть веские основания и доводы полагать, что во фронтовых приёмных пунктах, на пути следования в тыл, в лагерях и спецгоспиталях скончалось отнюдь не 356 687 немцев, а гораздо больше. К тому же нет уверенности и в том, что все военнопленные попали в отчёты руководителей НКВД — МВД. Да и число погибших солдат и офицеров вермахта от рук красноармейцев и партизан, испытывавших ненависть к врагу, остаётся вне учёта. Одним словом, вопрос об умерших в советском плену немецких военнослужащих — это тема отдельного исследования, которое потребует кропотливой работы в архивах самых различных ведомств.
Однако в советском плену находилось немало и подданных других государств. Из официальных источников известно, что с июня 1941 г. по июнь 1945 г. было взято в плен 526 604 человека из числа венгерских военнослужащих{534}, более 200 000 итальянцев{535}, 156 681 австриец, 187 367 румын, 21 830 югославов и десятки тысяч военнослужащих других национальностей{536}. Кроме того, в войне с Японией было взято в плен 609 448 военнослужащих Квантунской армии{537}.
Как известно, союзники по Второй мировой войне ещё до поражения Германии приняли решение о наказании главных военных преступников и привлечении к ответственности активных членов фашистских партий и их военизированных организаций. Однако вопрос о дальнейшей судьбе сотен тысяч солдат и офицеров вермахта и союзных Германии армий, которые к моменту капитуляции оказались в плену трёх союзных держав, повис в воздухе. Впрочем, на Тегеранской конференции[228] И.В. Сталин проговорился, что намерен в течение нескольких лет держать на восстановительных работах по меньшей мере 4 млн. немцев. Тогда же советский лидер произнёс зловещую фразу о необходимости расстрелять костяк германской армии — офицерский корпус численностью 50 тыс. человек. И лишь негативная реакция У. Черчилля на это заявление вынудила Сталина назвать свои слова неудачной шуткой{538}.
На Ялтинской конференции И.В. Сталин дал понять, что отказываться от использования принудительного труда не будет, но в целом к обсуждению этой проблемы «Советское правительство ещё не готово»{539}. Вместе с тем в те дни первые эшелоны с немецкими мужчинами и женщинами, подданными Венгрии, Румынии, Югославии и Болгарии, уже катили на восток[229].
Подписанная союзниками 5 июня 1945 г. «Декларация о поражении Германии» устраивала советскую сторону. Второй пункт 2-й статьи этого документа, вопреки Женевской конвенции, предоставлял право главнокомандующему вооружёнными силами соответствующего союзного государства единолично решать вопрос, кого надо считать военнопленными{540}. Позиция И.В. Сталина на этот счёт была предельно жёсткой: все трудоспособные немцы должны быть доставлены в тыловые лагеря Советского Союза, где им предстояло возмещать нанесённый стране материальный ущерб.
Надежды военнопленных немцев на то, что об их репатриации речь пойдёт на одном из ближайших форумов победителей, не оправдались. Потсдамская конференция 1945 г. не обозначила даже приблизительных сроков возвращения немецких военнопленных на родину. Похоже, сбывались предсказания нацистского министра пропаганды Геббельса о долгих годах предстоящего плена в России в случае военного поражения Германии.
В то же время, в отличие от репатриации военнопленных немецкой армии, возвращение пленных союзных ей армий осуществлялось советской стороной довольно быстрыми темпами и в сжатые сроки. На завершающем этапе войны из армейских приёмных пунктов и фронтовых лагерей было освобождено без направления в тыловые районы страны около 615 тысяч вражеских солдат{541}. Это были румыны, венгры, словаки, чехи, рядовые и унтер-офицеры других национальностей и даже немцы, главным образом рядовые фольксштурма — калеки, старики, подростки из «Гитлерюгенда». Лишь соображениями гуманности эту санкционированную приказом наркома внутренних дел № 00135 от 18 апреля 1945 г. инициативу объяснять не стоит. Армейские приёмные пункты и фронтовые лагеря уже тогда не справлялись с огромным количеством прибывших военнопленных[230].
Значительную роль сыграл и психологический фактор. Советское руководство понимало, что слухи, будто военнопленных союзных Германии армий отпускают беспрепятственно домой, вызовет их массовое дезертирство с Восточного фронта, поскольку многие из них были вынуждены сражаться на стороне фашистской Германии под угрозой расстрела{542}. Уже к началу 1945 г. командование фронтов отпустило домой из фронтовых лагерей и СПП свыше 200 тыс. военнопленных румын, венгров, чехов, словаков и военнослужащих других армий. Всего за период войны советское командование освободило из плена непосредственно на фронтах без направления в тыловые лагеря около 680 тыс. человек разных национальностей, причём 183 619 человек без оформления на них каких-либо документов{543}.
4 июня 1945 г. ГКО принял Постановление № 8921 ее «О мероприятиях по трудовому использованию военнопленных и материально-техническому обеспечению лагерей для военнопленных». Суть его сводилась к тому, чтобы произвести рациональное распределение поступавшей с фронтов рабочей силы по различным отраслям народного хозяйства СССР. Отдельным пунктом было проведено решение, обязывавшее НКВД освободить и репатриировать на родину из тыловых лагерей и спецгоспиталей до 225 тыс. нетрудоспособных вражеских солдат[231].
Как вытекало из содержания постановления ГКО, в свои страны должны были выехать все непригодные к труду военнопленные вне зависимости от того, к какой национальности они принадлежали. Однако под действие этого постановления попали только немцы и австрийцы[232]. Нетрудоспособные военнопленные прочих национальностей репатриировались примерно в те же сроки, но на основании правительственных решений.
10 августа 1945 г. нарком внутренних дел представил И.В. Сталину проект постановления ГКО, согласно которому из районов бывших фронтов и тыловых лагерей страны подлежали репатриации более 708 тыс. военнопленных рядового и унтер-офицерского состава[233]. Все репатриируемые делились на три группы. В первую входили подданные Чехословакии, Польши и Югославии — около 62 тыс. человек. Они получили возможность отбыть на родину вне зависимости от состояния здоровья[234]. Во вторую группу вошли итальянцы, бельгийцы, голландцы, люксембуржцы, болгары, датчане, шведы, норвежцы, американцы, англичане и греки — всего более 24 тыс. человек. Они освобождались из лагерей вне зависимости от своего физического состояния, но их передача представителям соответствующих государств должна была осуществляться через аппарат Уполномоченного СНК СССР по делам репатриации. В третью, самую многочисленную, группу были включены нетрудоспособные немцы — 412 тыс., венгры — 150 тыс., румыны — 30 тыс., австрийцы — 30 тыс. человек{544}.
Указанный проект без существенных изменений был утверждён Постановлением ГКО за № 9843сс от 13 августа 1945 г. Основные пункты постановления продублировал и приказ наркома внутренних дел СССР за № 00955 от этого же числа. В соответствии с ним освобождению и отправке на родину из различных мест подлежали и немецкие военнопленные. Из Северной группы войск должно быть освобождено 142 тыс. человек, из Центральной — 54 тыс., из Южной — 30. тыс. и из Группы советских оккупационных войск в Германии — 75 тыс. человек. Ещё 111 тыс. не пригодных к физическому труду немцев предстояло отправить на родину из тыловых лагерей и спецгоспиталей{545}.
В соответствии с примечаниями пункта 3 приказа НКВД СССР освобождению не подлежали: а) участники зверств, на которых имелись агентурные данные; б) лица, служившие в войсках СС, СА, полевой полиции и жандармерии; в) сотрудники гестапо, СД, разведывательных и контрразведывательных органов других государств; г) руководящие члены фашистских партий и их организаций; д) все подозрительные лица; е) лица, осуждённые в плену за совершённые преступления.
Больные военнопленные направлялись на родину в санлетучках, остальные в обычных эшелонах, которые следовали только в двух направлениях: немцы, поляки, а также лица другой национальности, подлежавшие передаче органам репатриации (французы, итальянцы, шведы, норвежцы, швейцарцы, люксембуржцы, голландцы, датчане, болгары и греки), следовали во Франкфурт-на-Одере (Германия) в лагерь № 69. Причём поляки по пути движения должны были быть разгружены в Познани (Польша) в лагере № 177; венгры, румыны, австрийцы, чехословаки и югославы следовали до станции Сигет (Румыния) в лагерь № 36.
Стоит, однако, отметить, что процесс возвращения военнопленных из СССР в 1945 г. протекал долго и мучительно. Низкая пропускная способность железных дорог, нехватка вагонного парка, не прекращавшийся поток встречных перевозок с возвращавшимися домой советскими репатриантами и демобилизованными воинами приводили к срыву всех намеченных сроков. Вместо 15 октября, как это было определено августовским постановлением ГКО, репатриация завершилась лишь к концу года[235].
