В свою очередь начальнику ГУПВИ генерал-лейтенанту М.С. Кривенко предлагалось отобрать из лагерей МВД, спецгоспиталей и батальонов интернированных (взамен ввозимых в СССР трудоспособных немцев) такое же количество нетрудоспособных и больных военнопленных и интернированных немцев, в том числе, независимо от физического состояния, женщин старше 35-летнего возраста и женщин, имевших детей и беременных, а также лиц, которые по компрометирующим материалам подлежали изоляции{560}, для содержания их в тюрьмах и спецлагерях МВД и в Германии[245]. Предлагалось к завозу и вывозу приступить с 15 января 1947 г. и закончить равномерно до 1 марта 1947 г. Обслуживание интернированных в пути из Германии в тыловые лагеря МВД возлагалось на команды, сопровождавшие военнопленных и интернированных, вывозимых в Германию.
Между тем военнопленные в Советском Союзе продолжали связывать свои надежды на возвращение домой с событиями на международной арене. Новый повод для переживаний принесла очередная сессия СМИД, начавшая свою работу в Москве 10 марта 1947 г. Она могла стать поворотным пунктом в судьбах сотен тысяч военнопленных. 12 марта вопрос о немецких военнопленных был поднят при обсуждении доклада «О демилитаризации Германии». Поводом для этого послужило сообщение американской прессы о том, что на территории СССР находится до 3 млн. немецких пленных{561}.
В.М. Молотов подверг критике «Заключение» американских и британских экспертов о количестве немецких военнопленных в СССР. 14 марта В.М. Молотов, министр иностранных дел Великобритании Э. Бевин, госсекретарь США Джордж Маршалл и министр иностранных дел Франции Жорж Бидо ознакомили друг друга с цифрами, характеризовавшими количество репатриированных и пока ещё остававшихся в плену солдат и офицеров вермахта. 15 марта эти сведения были опубликованы в печати. В сообщении ТАСС, в частности, говорилось, что на территории Советского Союза остаются в настоящее время 890 532 военнопленных немца; освобождено и возвращено на родину 1 003 974 немецких военнопленных[246]. США держат под своим контролем 30 976, Франция — 631 483, Великобритания — 435 295 немецких военнопленных{562}.
Учитывая обострённый интерес СССР к судьбе перемещённых лиц, Э. Бевин 4 апреля 1947 г. обратился к В.М. Молотову с личным посланием, в котором не только поставил вопрос о сроках репатриации немецких военнопленных, но и предложил рассмотреть проблему перемещённых лиц и военнопленных одновременно. Естественно, возражений не последовало{563}. 23 апреля было принято предложение советской делегации, суть которого сводилась к следующему: «Немецкие военнопленные, находящиеся на территории союзных держав и на всех других территориях, будут возвращены в Германию до 31 декабря 1948 г. Репатриация военнопленных будет произведена в соответствии с планом, который будет разработан Контрольным Советом в Германии не позднее 1 июля 1947 г.»{564}
Казалось бы, на московской сессии СМИД было достигнуто соглашение о конкретных сроках окончания репатриации подданных германского государства. Однако решение сессии СМИД, вдохнувшее оптимизм в сердца обитателей лагерных бараков, в политической сфере воплощалось в жизнь с превеликими трудностями. Даже после 1 июля ни Советский Союз, ни Франция так и не внесли в Контрольный Совет своих предложений по плану репатриации немцев. Более того, французский командующий заявил, что он не готов назвать ни сроков, ни ориентировочного количества кандидатов на возвращение в Германию, поскольку не решен вопрос о замене военнопленных другой рабочей силой{565}.
Через несколько месяцев после сессии СМИД в Москве былого оптимизма в вопросе возвращения немцев на родину не было и у Великобритании. Причём премьер-министр Великобритании К.Р. Эттли 8 сентября 1947 г. не только заявил, что его правительство не может взять на себя каких-либо обязательств по скорейшему освобождению немцев, но и дал понять, что, по его мнению, попытка прийти к соглашению о завершении репатриации до конца 1948 г. «не будет иметь практической ценности»{566}.
Разногласия в стане бывших союзников, конечно же, вполне устраивали советское руководство. Но оно понимало, что рано или поздно вопрос о репатриации немецких военнопленных всё равно нужно решать. К июню 1947 г. в результате тщательного анализа положения дел с военнопленными МВД СССР дало подробную информацию о местах и количестве проживания германских подданных на момент их пленения. В ней указывалось, что в Советском Союзе находилось 975 633 немецких военнопленных, но 95 932 немца являлись подданными других государств. Из этого следовало, что в Германию могло быть возвращено не 890 532 немца, как это вытекало из заявления ТАСС от 15 марта 1947 г., а 879 706 человек{567}. Репатриацию этих военнопленных Советский Союз предусматривал осуществить в соответствии со специально разработанным планом. До 1 октября 1947 г. планировались освобождение и отправка на родину 100 тысяч нетрудоспособных военнопленных и 13 тысяч интернированных немцев{568}.
Приказ министра внутренних дел № 00535 от 20 мая 1947 г. «Об отправке в Германию нетрудоспособных военнопленных бывшей германской армии (немцев) и интернированных немцев» определял порядок отправки репатриируемых. Освобождению и передаче подлежали: больные и нетрудоспособные военнопленные германской армии (немцы), содержавшиеся в лагерях МВД, спецгоспиталях и рабочих батальонах МВД СССР, включая офицеров до капитана включительно; больные и нетрудоспособные немцы из рабочих батальонов всех министерств.
Военнопленные — участники зверств и злодеяний, служившие в частях СС, СА, СД и гестапо, и другие лица, на которых имелись соответствующие компрометирующие материалы, независимо от физического состояния, а также нетранспортабельные больные освобождению, как и прежде, не подлежали. Передача нетрудоспособных военнопленных и интернированных немцев предусматривалась через лагерь МВД № 469 во Франкфурте-на-Одере органами Советской военной администрации в Германии{569}.
Вывоз остальных немецких военнопленных министр внутренних дел считал «наиболее целесообразным, с наименьшим ущербом для народного хозяйства СССР и с учётом технических возможностей по их транспортировке», произвести в следующие сроки{570}: в октябре — декабре 1947 г. и в январе — марте 1948 г. — 300 тыс. человек, по 50 тыс. человек ежемесячно; с апреля по сентябрь 1948 г. — 180 тыс. человек, по 30 тыс. человек в месяц; в октябре — декабре 1948 г. отправить остальных военнопленных, за исключением лиц, особо оговоренных[247].
Однако ни сам Сталин, ни ближайшее его окружение, по всей видимости, не испытывали полного доверия к органам МВД, поэтому было решено несколько ограничить их прерогативы в решении проблемы, имевшей большое международное значение[248]. По Постановлению СМ СССР № 1731–462с от 26 мая 1947 г. целый ряд функциональных обязанностей по репатриации из СССР военнопленных и интернированных гражданских лиц: немцев, австрийцев, венгров, румын, поляков, югославов, чехословаков и других — был возложен на Управление Уполномоченного
Совета Министров СССР по делам репатриации{571}.
Во исполнение принятого постановления предписывалось: передать Министерству Вооруженных Сил СССР[249] лагерь № 69 во Франкфурте-на-Одере с полным оборудованием и личным штатным составом, а также Отдел по делам о военнопленных при ГСОВГ, сократив содержание личного состава лагеря и Отдела за счёт численности ГУПВИ МВД СССР; закрепить на время репатриации за лагерем МВД № 69 спецгоспиталь № 1762 для обслуживания больных военнопленных и интернированных гражданских лиц{572}. Это означало, что с данного момента передачу освобождённых по актам и спискам представителям оккупационных войск будут осуществлять армейские офицеры.
В соответствии с постановлением Совета Министров СССР органы репатриации уже в мае 1947 г. приступили к отправке первой партии венгерских военнопленных в количестве 100 тыс. человек{573}. Впоследствии на основании Постановлений СМ СССР № 1099–393сс от 5 апреля 1948 г., №3387–1415сс от 6 августа 1949 г., №5545–2120сс от 8декабря 1949 г., №4287–1804сс от 17 ноября 1950 г. была проведена репатриация очередных партий венгерских военнопленных{574}. Перед репатриацией с каждым из них производился полный денежный расчёт; репатриируемый оставлял расписку о том, что у него нет претензий к Советскому государству{575}.
В итоге работы органов репатриации подавляющее большинство венгерских военнопленных (свыше 200 000 человек) было передано венгерскому правительству до 1951 г. На территории СССР оставались лишь осуждённые, которые были досрочно освобождены из мест заключения и по соглашению с правительством Венгрии репатриированы на родину во второй половине 1955 года{576}.
Стоит отметить, что решение московской сессии СМИД по вопросу немецких военнопленных вызвало цепную реакцию: о судьбе «узников войны» проявили беспокойство в других странах. Кампанию за освобождение соотечественников из русского плена подняли зарубежные средства массовой информации. Одновременно в Москву шли запросы о судьбе иностранных подданных, а мировая общественность выражала настойчивое желание ознакомиться с положением пленных за «железным занавесом».
