– Нас они не тронут, – ответил Дартун, возвращая Верейн к настоящему. – Мы им неинтересны.
– Откуда ты знаешь? – спросила Верейн. – Может, они прячутся где-нибудь там, за домами… – она взмахнула рукой, указывая на ряды заброшенных зданий, – и только и ждут, чтобы наброситься на нас.
– Чепуха, – засмеялся Дартун. – Если ты помнишь, выходя через Врата, мы как раз миновали тех, кто ответствен за жатву на этих островах.
Слово «жатва» прозвучало в его устах как будто даже одобрительно. Словно он не видел никакой жестокости в массовом уничтожении людей.
– А почему, Дартун? – спросил Туунг. Верейн затаила дыхание, боясь даже представить себе, как их годхи отреагирует на такую наглость. – Почему они просто взяли и выпустили нас из своего мира?
Все оставшиеся в живых культисты собрались за спинами Туунга и Верейн и напряженно ждали ответа. Радуясь тому, что им удалось бежать из того страшного мира, они все же хотели понять, почему они на свободе. Почему именно им позволили уцелеть там, где другие расстались с жизнью.
– И не только это, – настаивал Туунг, – но еще почему ты стал неуязвимым? И откуда у тебя взялась эта новая рука, которой ты так ловко расправился с целым орденом культистов?
Но их вожак не стал ни противоречить, ни краснобайствовать, как часто делал в последнее время. Он просто не заметил их вопросов, и все.
– Сегодня мы отдохнем, – только и сказал он. – Я видел одно здание с дортуаром. Там мы укроемся от непогоды, разведем огонь, согреемся и расслабимся. – Он протянул руку к собаке, чтобы потрепать ее по загривку, и животное выжидательно село. – Это недалеко, за углом – белое двухэтажное здание с двойной зеленой дверью. Найдете меня там, когда понадоблюсь. – И он, повернувшись к ним спиной, зашагал прочь по глубокому снегу.
Члены ордена Равноденствия переглянулись – все молчали, каждый ждал, когда другой заговорит первым.
Туунг буркнул:
– С каких это пор его так волнует наша безопасность, а?
– Думаешь, надо бежать? – спросил Тоди с выражением тревоги на юном лице.
– Нет, я просто думаю, зачем надо было вести нас сначала на север, на самый край света, а потом просто взять и повернуть назад? Сводил нас в ад и вывел обратно. Нет, наше нынешнее направление меня вполне устраивает. Я как раз хочу домой, в Виллджамур. И если ему вдруг пришла блажь поберечь нас… что ж, я тоже не против. Я вообще куда угодно с ним пойду, только мне не нравится, что он ничем не делится с нами. А ты что скажешь, девочка? Ты ведь знаешь его лучше, чем мы.
Все взгляды обратились к Верейн.
– Может быть, мне удастся поговорить с ним сегодня и выяснить, что происходит.
Хотя она и не надеялась. Дартун стал другим.
И не только физически. Ей казалось, что в нем уже ничего не осталось от того человека, которого она любила когда-то.
Они расположились в школьном классе. Впервые за долгое время они не жались друг к другу в одной большой палатке. Шестеро культистов сидели вокруг жарко натопленной печки и задумчиво глядели в огонь, согреваясь и словно возвращаясь в сознание, и впервые за долгое время все вместе молчали. Это было роскошью.
После ужасов другого мира Верейн казались нереальными неуклюжие детские рисунки, украшавшие стену классной комнаты. Один конец класса занимали яркие игрушки и книжки, в другом стояли парты, на всем лежал теплый отсвет пламени. Туунг нашел в кухне сохранную провизию. Все жадно набросились на еду. В последний раз они так хорошо ели… Верейн даже не помнила когда. Двое мужчин, насытившись, блаженно подремывали у камелька, Дартун же просто сидел и глядел в огонь, не шевелясь. У Верейн накопилось к нему немало вопросов, но ей не хотелось задавать их здесь, в присутствии остальных.
Она поднялась наверх, в крошечную школьную библиотечку. Свет двух лун проникал через ставни, отбрасывая на стены косые тени столов. Последние дни она провела в компании пятерых мужчин, когда даже просто пойти пописать было проблемой. Оставшись наконец одна, она смогла собраться с мыслями. Честно говоря, ей очень хотелось, чтобы Дартун тоже пришел сейчас сюда, – тогда бы она смогла проверить, есть ли у нее хотя бы крохотный шанс вновь сделать его таким, как прежде.
Потянув за струну, она открыла ставни и стала всматриваться в закопченное стекло. «Странно…» Горизонт на востоке перерезала тонкая оранжевая линия, словно вдавленная в далекую мглу, и она вдруг почувствовала, как пол еле заметно покачивается у нее под ногами.
Что это, какой-то геологический феномен? Непохоже.
Огненная полоса приближалась. Она была еще далеко, но двигалась явно в направлении берега. Минуту-другую Верейн стояла, вглядываясь во тьму, но ничего больше не разглядела.
Шаги на лестнице…
С бешено колотящимся сердцем она обернулась и увидела Дартуна – он как раз входил в комнату.
Вздох облегчения, прилив адреналина, вызванный представившейся возможностью поговорить. «Он мне не безразличен – я не позволю ему превратиться… в чудовище».
– Думаю, с тобой мне будет приятнее, чем с этими там, внизу, – сказал он с нежностью, которой она не слышала от него уже долгое время.
– Они давно не ели, и к тому же устали.
– Да, я уже забыл, как сильно может уставать человеческое тело.
– Можно подумать, что у тебя оно не человеческое, – сказала Верейн, проводя пальцем по шрамам на его лице, сквозь которые просвечивал металл. – Я видела, что случилось с Папус, Дартун. Мы все видели. Это ненормально.
Высказав наконец свою тревогу вслух, она испугалась. Между ними воцарилось молчание. Он казался пассивным, как будто был не в силах сформулировать ответ.
– Дартун, что произошло в том мире? Уходя туда, мы были любовниками, а теперь я даже не знаю, кто мы друг другу. Но я говорю это не ради себя – ты мне не безразличен. – Она взяла его руки в свои. При свете луны, милосердно скрывшем шрамы, его лицо стало почти таким же привлекательным, как раньше. Он задумался. – Что произошло, Дартун? Что они сделали с нами… с тобой?
– Я не помню, Верейн. Правда, не помню.
– Ты лжешь. Наш орден уничтожили – я же помню. Образцы немертвых, которые ты брал с собой, тоже исчезли. Нас осталась жалкая кучка, а ты тащишь нас на край света и обратно и даже не объясняешь, что происходит. Ты должен сказать нам хоть что-нибудь, Дартун, – нельзя же снова заставлять людей идти за тобой без всякой причины.
Его лицо помрачнело, дыхание участилось.
– Я хотел бессмертия, – сказал он, – и, кажется, нашел. Помнишь клетки, в которых нас держали?
– Разве я могу забыть?
– Мы пробыли там несколько недель; здесь прошли дни, а там – недели. Нас не убивали, мы были особенные. Мы интересовали их больше, чем простой человеческий скот, – мы знали, как пользоваться некоторыми фрагментами их технологий, их это поражало.
– Кого – их?
– Ты что, не помнишь? Сама же говорила, что никогда не забудешь клетки.
– Я помню, что была там. И все. – Она задумалась, своей ли волей она изгнала эти воспоминания из памяти, или у нее в самом деле что-то не так с головой.
– Те, кто держал нас в плену, были представителями разных форм жизни, куда более причудливых, чем те панцирные, которых мы повстречали на пути туда. И лишь немногие из них могли общаться с нами иначе чем нечленораздельным ворчанием. Но были и такие, кто имел некоторое представление о нашем языке и культуре. И мы – немногие – выжили. Мы сторговались с ними. Мы идем в Виллджамур как посланники – мы должны найти наших правителей и вступить с ними в переговоры.
– О чем мы будем с ними говорить? – жадно спросила она, жаждая еще информации.
– Они хотят занять наши земли. Наши острова. Не говори пока остальным – я сам сделаю это, когда настанет время.
Верейн показала в окно.
– Это они, вон там? Их армия?
Дартун бросил беглый взгляд туда, куда она указывала, и снова стал смотреть на нее. В его голосе слышалась нежность.
– Да, это они.
– Кто же они такие? – выдохнула она.
– Они часть тех, кого зовут ахаиои. Помнишь войну? Военные машины, которые беспрестанно гудели вдали?
Она замотала головой.
– Они уже много лет ищут доступа в наш мир и теперь готовы взять его силой. Но чтобы минимизировать свои потери, они послали меня… договориться с нашими правителями. Вот для чего меня модифицировали. Мне сделали такие приращения, с помощью которых мы можем безопасно вернуться в Виллджамур. Я и наполовину не знаю, что я теперь могу. И честно говоря, боюсь об этом думать.
За все годы, что она знала его, он еще никогда не был с ней так честен. Его уязвимость тронула ее. Она шагнула к нему и нежно взяла его за руку повыше локтя. Сначала ей показалось, что он забыл, что нужно делать, но постепенно его объятия сомкнулись вокруг нее.
Спальня была просторной, но голой, с минимумом украшений. Кровати были такие узкие, что их пришлось сдвинуть вместе, чтобы как-то устроиться, но все равно это была роскошь по сравнению с тем, как им приходилось ночевать в последнее время. Ночь под настоящей крышей прибавила им сил.
