ты бы захотел вспоминать такое? — снова чуть склонив голову набок, серьезно спросил старик. — А тем более рассказывать своим детям или внукам? И что рассказывать? Того, что сам не понимал? А помнил только боль и ужас? Стал бы детям про мучения свои рассказывать?
Алексей замотал опущенной головой.
— Я не знал… Дед Михей… Это же такое… А мы… — он тяжко вздохнул. — А теперь ее уже нет, и ничего уже не исправить…
— А что бы ты исправил, Алёша? — дед Михей смотрел на него с неподдельным интересом.
Алексей уже открыл было рот, чтобы ответить, и так и замер с открытым ртом. А и правда, что он мог исправить? Обнять, пожалеть? Сказать, как это все ужасно? И как ему жаль, что она прошла через ад?
— То-то же… — проворчал старик, вставая. — А вот сам помнить, и детей научить помнить ты можешь. Ступай спать, Алёша. А завтра матрас мой обратно на чердак снесешь. Аннушку к себе завтра забирай. Вот погулять сходите, пускай в речке поплавает маленько, воздухом свежим подышит, да и походить ей полезно, а опосля уж и матрас приберешь, — дед, устало шагая к выходу, неспеша раздавал указания. Договорив уже на пороге, он добавил: — Спать ступай, Алёша. Утро-то, оно завсегда вечера мудренее. Пойдем, Альма, — позвал он лохматую подругу и, пропустив ее, вышел, тихонько притворив за собой дверь.
Глава 23
— Как Аннушка? Не сильно устала сегодня? — со вздохом опускаясь на стул и пристраивая корзину с собранными травами рядом, спросил дед Михей.
— Сейчас уснула уже, — улыбнулся Алексей, откладывая лобзик и незаконченную резную полочку. — Да мы и ходили недалеко, так, до реки дошли, да на поле земляники набрали немного. Садись, сейчас обед тебе разогрею. Анютка борщ сварила. Вкуснючий! Я так уже по ее борщу соскучился! — споро убирая за собой обрезки со стола и вновь накрывая его цветастой клеенкой, рассказывал Алексей. — А ты отыскал ту травку, за которой ходил?
— Сыскал, а то как жеть. Далече она нынче расположилась, но ничего. Сыскал, — улыбнулся старик. — Таперя вот стану ее Аннушке заваривать, дак вовсе оздоровеет. Вкусный борщик-то, говоришь? Ну ставь греться, а я покудова схожу умоюсь. Аннушкиного борщичка отведаю с удовольствием, — кряхтя, старик поднялся на ноги. — Для Альмы-то там найдешь чего?
— Конечно. Анютка ей косточку вон оставила, да каши с мясом наварила. Сейчас, сейчас, — заметался по кухне Алексей.
Дед, аккуратно хлебая борщ, с хитринкой поглядывал на Алексея, в минуту проглотившего свою порцию и уже разлившего ароматного травяного чая по кружкам. Не зная, чем себя занять и не решаясь отрывать старика от трапезы, он то и дело вскакивал, подавая деду то хлеб, то сметанку, то придвигая к нему поближе лежавшие на блюде румяные оладушки.
Альма, наблюдавшая за ним со своего места, перестала мусолить кость и водила крупной головой с умными карими глазами за ним следом. Видимо, устав от суеты, разведенной Алексеем, она глухо проворчала, осуждающе глядя на метавшегося мужчину:
— Ар-уама ррр-ав! — увидев, что сказанное не произвело никакого впечатления, тяжело вздохнув, поднялась и, дождавшись, когда Алексей в очередной раз опустится на стул, положила свою тяжелую лапу ему на колени.
— Рра-умма, ррр-ав! — снова высказалась она, с неодобрением глядя на наконец обратившего на нее внимание Алексея. — Ра-аммау, ау-гав.
— Я тебя задел, да? Прости пожалуйста, — перебирая мягкую, лоснившуюся шерсть, повинился Алексей. — Подожди, Альмочка, я сейчас со стола приберу, — заметив, что дед, отложив ложку, с улыбкой наблюдает за ними, убрал со своих колен тяжелую лапу Алексей. — Дед Михей, подать чего? — попытался встать он на ноги.
— Ррры-ав! — уже злобно рявкнула на него Альма и, ухватив зубами за штаны, дернула вниз.
— Ну чего ты колготишься-то? — усмехнувшись, спросил дед Михей. — Чего тебе не терпится-то? Аль спросить чего хочешь?
— Дед Михей, а ты сильно устал сегодня? — плюхнувшись обратно на стул и с опаской скосив глаза на сердито следившую за ним Альму, спросил мужчина. — Анютку лечить сегодня будешь?
— Ну а как жеть, обязательно полечу, — усмехнулся в седую бороду старик. — Тока ты ведь не потому торопишься, Алёша. Чего спросить-то хочешь?
— А потом, когда полечишь ее, расскажешь, что дальше было? Как ты в тайге-то оказался? И после школы… Так и остался работать на заводе? С Тамарой встретился еще? Женился ты? — виновато глядя на старика, выпалил мужчина. — Ты прости, но мне интересно, что дальше было… И Петр… Женился он на Вере? Или так и растил Костика и бабу Лизу… — споткнулся он на имени, стушевался, попытался исправиться, но, видимо, так и не смог назвать ее Лизаветой, и продолжил: — детей один растил?
— Хм… Любопытный ты, Алёша, какой стал, — хмыкнул старик. — Ну ладно уж, расскажу. Со стола прибери тока.
Недовольно проворчавшая что-то Альма, развернувшись, сильно стукнула Алексея хвостом по ноге и неспеша отправилась на свое место. Не дойдя до лежанки, она растянулась на пути у мужчины, разлегшись поперек небольшой кухоньки. Алексею, пытавшемуся поскорее прибрать со стола, пришлось осторожно переступать через вольготно раскинувшую лапы собаку, которая всем своим видом показывала, что добром она с места не сдвинется.
Не желая ссориться с Альмой, Алексей, терпеливо переступая через нее, споро убрал со стола и помыл посуду, засунул в холодильник остатки борща, прихватил вазочку с любимыми дедом сухарями и плюхнулся на свое место. Схватив свою кружку, торопливо хлебнул чаю и задохнулся, обжегшись.
— Эх, торопыга… — проворчал дед Михей, протягивая руку и касаясь горла Алексея. — И куды спешишь-то? Нешто бегу я от тебя?
— Так Анютка выздоровела почти, уезжать нам скоро… Боюсь, ты рассказать опять не успеешь… Когда еще свидимся, — прикрыв глаза и задрав голову, чтобы дать старику доступ к шее, проговорил Алексей, уже совершенно не чувствовавший жжения. — Дед Михей, а может, ты с нами поедешь? Ну чего тебе в этой тайге сидеть одному? У нас квартира просторная, станешь с нами жить, в тепле, в удобстве. Сам же знаешь — мы не обидим!
— Нет, Алёша, — убирая руку, спокойно произнес старик. — Тут меня схороните, место я укажу. А рассказать успею, не боись, — улыбнулся он.
— Дед Михей, ты чего говоришь-то? — возмутился мужчина. — Чего это ты помирать собрался? Ты это брось! Ты еще сто лет проживешь! Даже думать не смей!
— Да нет, Алёша, столько не живут люди, а я человек. Обычный человек, — усмехнулся в бороду дед. — Дак об чем ты меня спросить-то хотел? — тяжело налегая на стол, сменил старик тему.
— Тамара… Встречался ты с ней еще, после того раза? — выпалил Алексей.
— Да нет,
