Глаза у отца Доминика блуждали. Остальные монахи одобрительно закивали, с ожиданием глядя на Филя, а тот поежился. Всё это начинало ему сильно не нравиться. Отец Николай сморщился, словно куснул кислого яблока.
— Хорошо, мы к этому еще вернемся, — значительно проговорил отец Даламау и спросил Ирения: — Что за инструмент держала ведьма, высасывая жизнь из Целестины? Как он действует, кто и где изготовил его?
По знаку отца Даламау один из монахов наклонился и бережно водрузил на стол бархатную подушку, на которой тускло отсвечивал Арпонис. Ирений возразил:
— Эша не высасывала жизнь, она боролась с веларой.
— Кто такая велара? — немедленно встрял отец Николай.
— Демон, — ответил Ирений. — Редкий, но опасный. Он паразитирует в людях, лишая их воли, заставляя действовать, как ему хочется. Хотя бродят слухи, что может быть полезен.
Глаза отца Николая вспыхнули интересом. Давешний старец склонился к писцу:
— Пиши: «Говорит, что через ведьму Эшу знаком с Веларой… признает, что последняя — демон… ищет пользу от знакомства…».
Филь подумал, что дедушка, по-видимому, выжил из ума. Кузнец, однако, ухом не повел. Казалось, ему было безразлично, чем кончится это разбирательство, и он ничего не собирался скрывать. Зная Ирения, который мог сильно нервничать, если был в чем-то не уверен, Филь догадался, что тот свято верит в помощь Эши. В отличие от самого Филя.
Ирений продолжил:
— Если это продолжается достаточно долго, а человек по натуре слабый, то избавление от велары приводит… к тому, что вы видели. Ваша Целестина — не жилец, — заключил он.
— Не сочувствует жертвам Велары-демона! — прошипел старец.
Отец Николай спросил, показав на жезл:
— И что же это за инструмент, как он действует, кто изготовил его?
Отец Даламау нахмурился, но промолчал.
— Этот жезл называется Арпонис, — ответил Ирений, — он многое может. Им можно выявлять прячущихся демонов, убивать их, прогонять, и им же можно лечить людей. Но тогда Арпонис должен быть в руках самого демона, а у них не у всех есть руки, — усмехнулся кузнец.
Старец прошипел писцу: «Он знает, как натравливать демонов на людей для их якобы лечения!»
— А у кого из них есть руки? — участливо осведомился отец Даламау.
— Мы зовем их нергалы, — ответил Ирений. — Эти опаснее прочих. Говорят, их всего трое, однако и один — уже много. Большинство демонов не обладают умом, как дикие животные, и не похожи на человека. Кроме нергалов — эти могут при желании стать неотличимы от людей ни внешне, ни в разговоре. А умом они обставят любого. Мы выбили почти всех демонов пару веков назад и добили бы окончательно, если бы нергалы не взялись ими командовать.
— А вы давно с ними встречались? — ввернул отец Николай.
— Месяца три назад видел одного.
Филь знал, кого кузнец имеет в виду. В Хальмстемской битве к Филю подкрался один из нергалов по имени Набезан и почти вонзил в него когти, когда Мастер завел свою машину, и демоны пустились наутек. Эша рассказала, что этот демон каждый год пытается добраться до Хранилища, и каждый год терпит поражение. Еще она сказала, что нельзя допускать, чтобы нергал коснулся тебя, потому что он таким образом узнает, что у тебя на уме.
— И что вы сделали тогда? — смиренно спросил отец Даламау.
Кузнец усмехнулся в бороду.
— Я? Мне с ними делить нечего! Этот разумней остальных, так что пусть живет. Будет хоть кому держать наших демонов в узде.
Отец Даламау сощурился от удовольствия:
— Ваших, говорите? Как интересно! Тогда последний вопрос, на который вы пока не ответили… Кто и где изготовил жезл?
— Я сделал его, — сказал Ирений. — Мой отец умел их делать, и мой дед тоже. Выделка Арпонисов — это наш фамильный секрет. Этот я сделал в Хальмстеме, — кузнец сбился, — в Новом Свете, по ту сторону… гм…
— Потустороннем, как я полагаю, — поспешил ему на помощь отец Даламау.
К ужасу Филя кузнец, не зная, что понимают здесь под этим, утверждающе кивнул. Братство загалдело. Отец Даламау сладко улыбнулся и отечески похлопал отца Николая по плечу.
— Ну, и славно! Вы согласитесь, мой ученый муж, что интуиция меня не подвела и перед нами исключительный случай? Эти двое погрязли в ереси, но они куда больше, чем еретики! Сократив формальности, мы сэкономили время и быстро вскрыли их подлинные лица. Перед нами, брат Николай, самые настоящие бесы. В подземелье их!
Отец Доминик взвыл, очнувшись ото сна:
— Пусти серп свой и пожни, потому что пришло время жатвы, ибо жатва твоя созрела!
Филь затрепетал как под зимним холодным дождем. К нему и Ирению подскочили монахи и грубо заломили им руки за спину. Отец Николай, с сомнением глядя на обоих, произнес задумчиво:
— Отец Даламау, я не отрицаю присутствие злого духа в этих двоих. Но не будет ли экономней для разума предположить, что они не бесы, а обычные, как мы, люди из плоти и крови?
Монахи резво поволокли пленников к выходу.
— Вот мы и проверим, что у них за плоть и что у них за кровь, — ответствовал отец Даламау. — А вы возвращайтесь лучше в Париж! С вашими учеными оборотами там самое место.
— 25 —
«Бедная Эша! Только от полного отчаяния она могла кинуться за помощью к тому, кого не переносила всей душой. Этим она всех нас удивила, но больше всего мать. Возможно, тогда она и поверила, что её дочь стала взрослой, когда Эша впервые сумела переступить через себя…»
Габриэль Фе, Детские воспоминания, Из архива семьи Фе
Филь плакал, забившись в угол тесной сырой камеры. Здесь не было ни соломы, ни окна, и царила кромешная тьма. Мальчик клял себя за то, что не заставил Эшу вернуть их назад сразу, как увидел, куда они попали. Чёрт бы с ним, с одним процентом жизни! Теперь у них заберут ее всю.
Его слезы были злые и жгучие. Филь размазывал их руками, приказывая себе не реветь, но не мог остановиться, потому что слишком большую глупость он совершил. Он был страшно зол на себя, и одновременно ему было себя очень жалко.
В двери неуверенно заскрежетал ключ.
— Эша! — подняв голову, прошептал Филь с надеждой. Но это была не она — с факелом в руке на пороге стоял отец Николай.
— Овцы как взбесились, собаки неспокойны, — без вступления, ровно сказал он. — Ваших рук дело?
Филь глянул на него из угла. Его слезы мгновенно высохли: проем двери позволял проскочить мимо ученого типа. Но тут проем загородил толстожопый отец Доминик с дубинкой в руке. Уставясь на мальчика, он похлопал ею по своей ладони. В тесной камере сразу стало нечем дышать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
