«Как он может использовать меня?»
«Потому что он знает о твоей способности, о твоих безграничных возможностях. Как только ты оставишь это место и войдешь в мир, во все большие города, ты можешь придти и уйти, оставаясь невидимым. Он это знает. Именно за этим он и приехал. Именно поэтому тебе нужно его убить».
Оззи бежал. Бежал от голоса. Бежал куда попало по улице, не заботясь о том, что его шаги могли быть слышны, или его напряженное дыхание, которое могли ощутить люди, мимо которых он пробегал. Он бежал, пока не начало жечь в легких, а ноги не налились болью. Яркое солнце обжигало ему глаза. Он вытер невидимый нос невидимым рукавом и тут же опустился на землю, чтобы немного передохнуть.
Позже, он ходил по улицам мимо магазинов. Он искал старика, гадая, что еще он рассказал незнакомцу. Он снова и снова возвращался на места, где обычно можно было найти старика: на площади возле башни, в переулке, среди пустых ящиков за «Ремзи-Динер». Его нигде не было. Куда он девался?
Когда уже смеркалось. Он нашел его.
Он шел от входа в «Гленвуд», немного шатаясь. Он, конечно, был пьян. Его глаза округлялись и начинали смотреть в никуда. Как и каждый раз, когда он напивался. Его лицо теряло выражение.
Без сомнения старик посетил незнакомца, который был его Па, тем Па, что бросил его все годы его жизни тому назад. Незнакомец как следует напоил старика, чтобы как можно больше от него узнать о его друге – Оззи Слатере.
«О, старик», - с сожалением подумал Оззи. В конце концов, он мог помочь Оззи. Он мог…
Даже сейчас, стоя на тротуаре, старик пытался идти, будто балансируя на растянутом канате, боясь упасть с большой высоты. И Оззи почти пожалел его. Но он не мог его больше жалеть. Старик Пиндер был предателем, и должен был умереть.
Он убил его быстро, действуя без задержки. Он это сделал так же, как и со старым мошенником, который не был его Па. Он один раз ударил его камнем по голове, чтобы навсегда покончить с его жалкой, пьяной жизнью. Его поразило то, как грустно ему было прощаться со стариком Пиндером. Оззи не думал, что старик не умрет от первого удара. Правая часть головы была уже разрушена ударом камня.
Когда он поднял камень снова, то старик открыл свои ужасные налитые кровью глаза. В них были слезы, которые полились по его щекам, и он смотрел прямо Оззи в глаза.
- Ты заставил меня это сделать, старик, - пробормотал Оззи, глядя на него.
Он ударил его снова, но, на сей раз, удар был не такой сильный, ему стало жаль бедного старика.
«Теперь незнакомец. Он – у себя в комнате. Постучи в дверь. И когда он ее откроет, то сделай это».
Но он не хотел убивать незнакомца. Он мог быть его отцом, его настоящим Па. Возможно, незнакомец на самом деле хотел ему помочь.
«Убей его».
Он не ответил голосу.
«Чего ты ждешь? Этой ночью ты можешь избавиться от них всех».
Он остановился на выходе из переулка. На улице не было никого, во всех окнах было темно. В окнах «Гленвуда» также не было света.
«Ладно, тогда убей монахиню».
Он отступил обратно в переулок и остановился. Ему было нужно время, чтобы подумать, чтобы опередить голос хотя бы на шаг.
«Монахиня выдаст тебя. Полицейским. Ты не можешь доверять монахине».
Вообще-то он устал от голоса и от его поучений.
«Ну, действуй. Иди в монастырь. Сейчас».
«Да, конечно, я убью монахиню».
«Ну, вот, и хорошо».
----------------------------------------------
Дрожа от холода и уже исчезая, я предвкушал ужас кошмара необходимости уходить от мыслей о Розане. Часто, когда исчезновение снова одолевало меня, что произошло и на этот раз в несчастном гостиничном номере в Ремзи, мои мысли обращались к ней, и ко мне снова возвращалась моя застарелая мука.
Прошли годы. С тех пор я больше ее не видел и больше не ожидал от нее никаких известий. Она исчезла из моей жизни так же, как я исчез из жизни других. Исчезновение сделало меня не только невидимым, но и заставило меня почти не общаться с людьми, даже с членами моей семьи – еще один вид исчезновения.
Но не каждый ли тогда, приходит к какому-нибудь исчезновению? Любовь проходит, память стирается, страсть блекнет. «Почему Вы до сих пор не женились, дядя Пол?» Спрашивают мои племянницы, дразня меня (они еще романтичней своих братьев). Я как всегда пожимаю плечами и отшучиваюсь: «Я решил сберечь одну из девушек для кого-нибудь из ваших братьев». Годами я обманывал себя верой в то, что я был предан этому прекрасному призраку - Розане, но где-то в глубине сердца я понимал, что исчезновение заставляет меня уединяться и сторониться общения с людьми. Или же само исчезновение стало для меня поводом и оправданием, чтобы, спрятавшись от людей, освободиться и посвятить себя перу? Лежа на гостиничной кровати, я пытался опередить свои мысли, вину, осознать, что жизнь не дает ответов на мои вопросы, а лишь подвергает их сомнению.
Негромкий шум, будто исходящий от какого-нибудь мелкого животного, скребущегося во мраке, достиг моих ушей. Я снова сел на кровать. И в этот же момент пауза и одышка обозначили, что исчезновение оставляет меня. Боль ошпарила мои кости и плоть, холод испарился.
Ненавязчивый шум повторился, и мне теперь стало ясно, что кто-то царапает обивку двери.
Выскочив из постели, я на ощупь, в темноте пересек комнату и, пытаясь следовать собственному инстинкту, аккуратно приложил ухо к двери.
Слабый, дрожащий голос настаивал: «Пожалуйста… откройте…»
Я медленно открыл дверь и увидел старого мистера Пиндера, лежащего на полу. Он был весь в синяках и побоях. Он с трудом приподнялся на локоть. Один глаз злобно смотрел на меня, другой утонул где-то в месиве из плоти и крови. Его рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег, но при этом из него не исходило никаких звуков.
Став на колени, я попробовал прикоснуться к нему, но он мелко и отчаянно закачал головой: «Нет…» - задыхался он. «Мне уже не помочь… слишком много…»
С одной стороны его голова была просто смята, будто арбуз, упавший со стола на пол.
- Кто это вас так? – спросил я. Но ответ был не нужен. – Я отвезу вас в больницу. Там доктор вас осмотрит…
Он закачал головой. На его губах была кровь. Его глаз чуть ли не сверлил меня насквозь, в то же время его голова цеплялась за воздух, подзывая меня, чтобы я приблизился к нему. Я наклонился над ним, мое ухо было в дюйме или двух от его рта.
Его хриплый и задавленный голос напоминал шепот в пещере. Он спешил сказать сразу все.
- Мальчик… сказал…, монахиня… следующая… - его тело дрожало, и в его грязном дыхании было не отрицаемо исходящее из него зловоние смерти.
Его руки дергались в конвульсии, когда он пытался схватить меня за руку.
- Идите, - скомандовал старик, и кровь полилась из его рта, будто это слово прибыло из темного, кровавого, полного проклятья подвала его души.
Он обмяк, разрушившись у меня в руках, выскальзывая из них. Я пытался мягко уложить его голову на локоть. На меня все еще смотрел его налитый кровью глаз. Все остальное, освобождаясь от боли, безвозвратно лишалось жизни.
Я пощупал пульс – его не было. Какое-то время я все еще держал его безжизненную руку, затем закрыл его полный ужаса глаз.
Во мраке женский монастырь напоминал мне дремлющего динозавра, очертания которого вырисовывались на фоне ясного, ночного, летнего неба с яркой луной в зените. Я остановился посреди внутреннего двора, окруженного тенью кирпичных стен, рельеф которых в лунном свете был столь же ярким, как и в полдень. Пытаясь найти свет в каком-нибудь окне, я увидел мерцание лишь в одном из высоких, узких окон где-то в центре здания – без сомнения это была часовня, где круглосуточно молились монахини – и день, и ночь.
Я думал, что мне делать дальше – позвонить ли в колокол, что, несомненно, вызовет тревогу в монастыре. Но, возможно, было уже слишком поздно. Я совершил еще одну ошибку, придя сюда в столь поздний час? Уходя из гостиницы, я, анонимно и не представляясь, позвонил в полицейский участок, рассказав о теле, лежащем в вестибюле «Гленвуда». А затем я отправился сюда по ночному шоссе, стараясь не попадать в свет фар проезжающих мимо машин, чтобы не быть замеченным, осознавая при этом, что выгляжу достаточно растеряно и нелепо, в одиночестве идя вдоль обочины. Но, как бы то ни было, мне нужно было встретиться с этим мальчиком самому. Кто еще может его понять и помочь ему справиться с адом исчезновения?
- Ты?
Я аж подскочил от удивления. Голос застал меня врасплох откуда-то из темноты.
- Ты где? – спросил я, отчаянно оглядываясь вокруг.
