пересохшие губы. В зале было душно, но голову кружило не от этого.
— Зачем ты привел меня сюда?
Показалось, или в этот раз мы еще ближе друг к другу?
— Не смог отказать себе в желании увидеть тебя. Дотронуться, — от слов Джона в ногах появилась слабость, и я запнулась. Он подхватил меня, и обнял. Его руки словно выжигали на мне клеймо, даже через все слои ткани. Все люди в зале, все эти аристократы, что могли одним словом уничтожить меня и все мое будущее, в объятиях Джона вдруг стали совсем не важны. Что это за помешательство? И какими травами лечить эту болезнь? Да и как вылечить болезнь, от которой не хочешь исцеляться? — Хотела бы ты жить тут? Носить шелка и драгоценности вместо цветочного венка?
О какой глупости Джон спрашивал! Хотела бы я вернуть прошлое. Где матушка была жива? Хотела бы стать лесной феей, знающей все о травах? К чему загадывать о несбыточном? Дамы были красивы в их ярких платьях и сверкающих украшениях, но испытывала ли хоть одна из них опьяняющее чувство свободы, что дарит дорога?
— Думаю, мне куда больше подходит корона из цветов.
Музыка закончилась. Мы остановились непозволительно близко друг к другу. Джон, не отрываясь, смотрел на мои губы, и я не могла их не облизнуть. Он наклонился, медленно, словно убеждаясь, что ему позволено. Его аромат, железа и леса, окутал меня. Я прикрыла глаза, подаваясь вперед. Еще немного…
— Его величество король! — объявил герольд.
Я распахнула глаза, отступила, наступив на подол платья, и если бы не крепкие руки Джона, наверняка упала бы! Флейта, издав один режущий по ушам звук, смолкла. Все остановились, повернувшись к дальней стене зала, где стоял пустующий трон, и поклонились. Отварилась дверь, и в зал вошел король, королева и их свита.
По тому, как описывали его в деревне — узурпатор, тиран, чудовище, я ожидала горгулью в короне. Но король был красив. Высокий мужчина с аккуратной бородой, в которой уже виднелась проседь, и аккуратно уложенными волосами до плеч. В черном, как и Джон, только его ткань была расшита золотыми нитями и украшена алмазными пуговицами. Маска прикрывала лишь половину лица — чтоб никто из присутствующих не смел сотворить что-то неподобающее, отговариваясь, что не признал его величество.
Королева рядом была в пурпурном свободном платье, расшитом золотом и изумрудами. Оно не скрывало ее беременности. Маска королевы так же была половинчатой, открывая доброе, округлившееся лицо. В ушах у нее висели изящные серьги в виде лилий, и так изящно они были сделаны, ну точно настоящие!
— Наши почтенные гости. Мы рады приветствовать вас на сем скромном балу, — все рассмеялись, и я покрутила головой, не улавливая шутку. — Сей бал посвящен нашим отважным рыцарям, что уже доказали свою храбрость и удальство.! Поприветствуем же их. — Вокруг четырех мужчин толпа расступилась, словно море в церковных текстах перед мессиями.
— Наш славный барон Гессе — завоевавший славу в боях с северными варварами. — Я думала, все рыцари были как Джон — высокими, с развитой годами тренировками телом. Но все четверо оказались разными — этот был крупный, словно дуб из леса, а не человек. Мне пришлось бы задирать голову, чтоб посмотреть на его подбородок. Все окружающие боялись барона.
— Рыцарь де Трезери, — Второй, напротив, был низким, и худым — будто бы подростком. Казалось, первый из рыцарей мог снести второго одной рукой. За него стало страшно. Дамы ко второму рыцарю были куда благосклоннее, шепотки и взгляды в его сторону обрушились не с ужасом, а с надеждой.
— Третий — наш славный Рыцарь Неувядающей Розы, что лишь недавно вернулся из паломничества, и вскоре присоединится к нашему двору, — волосы этого рыцаря были совсем седыми. Я удивилась, как могли допустить его к участию, ведь он выглядел старше Тука.
— И последний из финалистов рыцарь де Лебрево, потерянное прежде дитя и наследник трагично погибшего рода. Поприветствуем!
Все взгляды вновь были прикованы к нам, но от услышанного я забыла о смущении. Трагично погибшего? Джон и вправду был де Лебрево? Он сжимал мою руку до боли, будто слова короля причинили ему физическую боль. Что же случилось с его семьей?
— Поздравьте же их. Завтра мы узнаем, кто из них — сильнейший в нашем королевстве. Конечно же, они все уже достойнейшие. Но только одному из них будет дарована возможность быть одаренным цветочной короной от моей дражайшей королевы, и обратиться к королю с просьбой, в которой я не посмею отказать.
Внезапно я поняла, почему Джон так стремился на турнир. Ему и правду нужна была эта милость короля. О чем же он мечтал? Восстановить род? Земли, титул? Чтобы это ни было, как только исполниться — мне рядом с ним места не будет. На мгновенье захотелось, чтобы Джон проиграл, с отчаяньем и злостью, о которых в себе я и не подозревала. Какая же ты, Мария, мелочная женщина. Посмотри правде в глазах — тебе итак не было места рядом с Джоном, будь он де Лебрево или нет.
Музыка заиграла вновь, и все разошлись. Вместо королевы, что устало сидела на троне, рядом с королем была леди Изабель. Дамы вокруг нас зло перешептывались:
— Да у нее кровь холодна, точно у рептилии. Променяла племянника на дядю, и глазом не моргнула. Не женщина, змея.
Слышала ли леди Изабель эти слова, или музыка заглушала направленную на нее злобу? Казалась, эта дама могла нести на своих плечах мир, и не согнуться. Она бы точно не сбежала из Университета в слезах. Начался следующий танец, и многие пары вышли в центр зала. Джон так и стоял, не сводя глаз с леди Изабель и короля, будто тоже был очарован. Еще немного, и мы начнем мешать танцующим.
— Джон? — Мой вопроси словно выдернул его из дремы.
— Прости. Хочешь еще потанцевать? — рассеянно спросил он. Неужели был влюблен в леди Изабель? Я совсем не понимала Джона.
— А ты? Хочешь потанцевать с леди Изабель? — спросила я и тут же пожалела. Что буду делать, если он ответит да?
— С Бель? — Джон моргнул, будто впервые поняв, куда смотрел. Улыбнулся. — Нет. Зачем мне придворная дама, когда рядом со мной прекрасная фея?
Да что же он творил с моим сердцем?!
— Я тебя совсем не узнаю, — призналась я.
— Я тоже себя рядом с тобой не узнаю. Так что, танцы?
Быть в объятиях Джона манило, но запинаться, нервно считать шаги и быстро поворачиваться, стараясь исправить ошибку и надеяться, что ее не заметил
