для охоты на мамонтов, мать его.
Все стихает, только запах пороха расплывается по морозному воздуху. Сердце колотится и мне кажется, что этот звук слышен издалека.
Скрип ступеней, шорох одежды и звук перезаряжаемого оружия заглушает все. Человек даже и не старается прятаться и по нарастающему звуку уверенных шагов я понимаю, что идет он прямо на меня.
Глава 22
Я валяюсь, вжавшись в землю, кверху задницей и судорожно соображаю, что делать. Призывать меч? Ну да, и отбиваться от крупного калибра на лету, отличная идея. И перевернуться даже не могу, чтобы посмотреть, тут же обнаружу свою лежанку. Хотя меня, похоже, уже нашли.
— Ага, попался! — совсем рядом раздается радостный старческий голос.
— Тира? — удивленно бормочу я в землю и догадываюсь перевернуться на спину. — Уважаемая, это вы что ли?
— Белоголовый? — не менее удивленно отвечает она. — Ты чего тут втихаря шастаешь? Чуть не пристрелила же!
— Так чего вы сначала стреляете, а потом уже спрашиваете кто? — я со вздохом поднимаюсь.
У сейдконы в руках увесистое ружье. Я обиженно соплю облачком пара в дуло и старушка поспешно поднимает ствол вверх.
— Так думала, что опять по мою душу пришли, — она принюхивается, оглядывается и расслабленно опускает плечи.
— Что случилось? На вас напали?
— Попытались, — усмехается старушка. — Давай, пошли в дом, нечего тут валяться.
Поднимаюсь и отряхиваясь, отдирая от куртки налипшую растительность. Недолго я в чистом проходил… Тело откликается ноющей болью, недовольное упражнениями на ползучесть.
Сейдкона, уложив ружье на плечо, уже успевает скрыться в доме. Внутри зажигается свет и я спешу за ней, закрывая за собой входную дверь. В ней вмятина и полотно с трудом встает на место, жалобно скрипя.
— Так что случилось? — я обнаруживаю хозяйку на кухне.
Оружие она далеко не откладывает, поставила рядом с печкой. Тут явно была борьба, половина полок сорвано, на полу россыпь стекла, листьев и ягод. Стол треснут пополам и стоит буквой М, чудом удерживаясь обломками. В разбитое окно поддувает холодным воздухом.
— Это ты мне скажи, что у вас там творится? — она машет рукой в сторону деревни. — А то гости зачастили. То ты со своей бешеной девкой среди ночи пожаловал, следом младшенький ярла явился и сразу напал.
Вот оно как… Свейн, значит, решил избавиться от единственной, которая сможет помочь.
— И где он?
— Сбежал, подлец. Я, может, отпор дать и смогла, не на ту нарвался, но вот догнать уже возраст не тот… — кряхтит она, а я хмыкаю. — Так что происходит?
— А разве с вами ярл не связывался? — я удивляюсь.
Пусть она и живет на отшибе, да гостей не жалует, но вот чья, а ее магия точно поможет в бардаке, который творится.
— Свяжется он, как же. Не ладим мы с Хаконом. Совсем не ладим. И поделом ему, нечего в дела чужие лезть! — вдруг заводится старушка и угрожающе трясет кулаком. — Сыну своему позволил сейдом заниматься, где это видано? Тьфу, позорище! Вот и натворил, похоже, дел дурных. Не каждому дано за грань пойти и вернуться человеком. Ой, беда…
Сейдкона расстроенно оседает на табуретку, мотая головой. И тут же превращается из воинственной ведьмы в старую и уставшую женщину. Мне ее жаль, но что делать…
— Вы меня простите, — мнусь я. — Но я снова за помощью пришел. Проклятье…
— Да вижу я, — отмахивается она. — Как на ногах то стоишь, удивляюсь. Сейчас я тебе приготовлю отвар, где тут у меня…
Тира озирается, прищуриваясь на целые банки.
— Поздно уже, — мрачно сознаюсь. — Не поможет, у меня остался запас от Астрид. Только вкус стал сладким, она предупреждала, что в этом случае все.
— Так, — подскакивает она с места. — Тогда пошли, быстрее. Время как раз самое то, можем и успеть.
Старушка резво выбегает из кухни, в темноте что-то со звоном падает, звучит ругань и скрип двери. Я только моргнуть успеваю, как сейдкона выскакивает наружу. Бегу за ней, хватая позабытое ружье.
Тира уже стоит на берегу, палкой чертя на земле линии. Ее бормотание не разобрать, но вот свечение я вижу. Мрачное, тяжелое, от которого мурашки по телу идут. Странная магия у этого их сейда, но тут вообще много странного и кажущегося жутким.
Может природа суровая, может привыкли так… Но мне уже плевать, страху нагнать, похоже, все боги готовы. Я подхожу поближе, нечаянно наступая на рисунок.
— Отойди! — вызверивается старушка, замахиваясь палкой.
Невнятно извиняюсь, уворачиваясь из под удара, и отступаю, пока сейдкона восстанавливает узор на земле. Интересно же…
Угловатые руны постепенно выстраиваются в круги, от них расползаются лучами и я в какой-то момент попросту зависаю, завороженный получившимся рисунком.
Тира отходит на шаг, придирчиво осматривая результат, затем кивает сама себе и поворачивается ко мне. В темноте ее глаза светятся голубым льдом.
— В центр, — глухо велит она, указывая палкой, — Аккуратнее, не повреди узор.
Приходится делать очень широкий шаг, замирая и размахивая руками, чтобы не завалиться. Но я справляюсь с задачей и, оказавшись внутри, передергиваю плечами. Ощущение, словно в прорубь окунули. Мороз проносится по коже, а мир, и без того темный, почти пропадает.
— Не нравится мне эта спешка, да времени у тебя мало, — ворчит сейдкона. — Так что придется тебе, белоголовый, кровью заслужить внимание богов.
Как то так я и предполагал, но все равно недовольно вздыхаю. Впрочем, крови на этой земле я уже оставил немало, да и не так это сложно. Дома мне бы пришлось искать белого быка для жертвоприношения, вот это задачка посложнее.
Шарю по поясу и понимаю, что кинжала нет. Хтонь, совсем из головы вылетело. Надеюсь, что я не потерял подарок двергов и его кто-нибудь из наших подобрал. Нет, точно начну практиковать какие-нибудь медитативные техники для лучшей концентрации. Вот выберусь, выдохну и сразу начну.
— Левая ладонь, — прерывает мои внутренние клятвы старушка, протягивая мне обычный столовый нож.
Совсем не похоже на изощренное ритуальное оружие, ну да ладно, лишь бы острое и не пришлось себя пилить. Задерживаю дыхание и на мгновение замираю. Вот добровольно резать себя мне еще не приходилось. Что-то внутри этому сопротивляется, опять просыпается паранойя, голова гудит и мысли путаются.
Сейдкона тем временем опять начинает неразборчиво бормотать. И я в трансе медленно подношу лезвие, прикасаюсь к коже, надавливая. Нож погружается в ладонь и проступившая кровь кажется черной. Она тягуче льется на землю, гул в ушах нарастает, рука горит.
Бабка, озеро, лес — все начинает кружится. Земля вздрагивает, падаю на колени, грудь сдавливает и я проваливаюсь в темноту.
Открываю глаза в
