же, как я захожу внутрь. Нда, тут театр скорбных лиц просто.
Вижу, что Олег уже сам говорит с Богданом, поэтому иду к Каритским. Илене обустроили из комнаты больничную палату. Девушка, крепко спящая, выглядит хреново. Но ее брат явно в худшем состоянии. Похоже, что он вообще не спал.
Саша бросает на меня быстрый взгляд, когда я захожу, и отворачивается.
— Как она? — тихо спрашиваю, подходя к постели.
— Стабильно, — устало отвечает рыжий. — Будим только для того, чтобы она поела. Не знаю чем ее поят, — он указывает на ряды банок и бутыльков с таблетками. — Но это помогает ее успокоить. Мне кажется, она меня даже не узнает, когда просыпается.
— Прости… — я больше не знаю, что сказать.
Каритский немного оживляется, обернувшись. Пристально смотрит, обдумывая, и наконец отвечает:
— Знаешь, я поначалу во всем тебя винил. Ты нас сюда привез. Да, предупредил, хоть и не сразу, но ты! Злился на тебя, не представляешь как. Даже радовался, что тебя чуть не грохнули там, на поединке.
Я молчу, только зубы покрепче сжимаю. От чувства вины я даже смотреть на Илену не могу, так больно. Я же пытался ее дома оставить, чтоб их…
— Но я был не прав, — вдруг заявляет он. — Ты был готов рискнуть жизнью, ради защиты императорской семьи, ради своей семьи. И рисковал, исполняя свой долг. И Илена защищала Разумовскую, как и должно быть. А я как дурак, думал только о себе.
Мне стоит таких огромных усилий не распахнуть рот, что прикусываю язык. Долг, защита семьи… Уйма слов, в основном ругательных, проносится в голове. Пожалуй, я лучше промолчу.
Мне даже на короткий миг становится стыдно, что не преисполнен этим самым чувством долга. Мне его с детства в голову не вдалбливали. Но Саша меня действительно удивляет. Как бы он не капризничал и не изображал избалованного аристократа, парень он неплохой.
— Ты уж извини, что сразу не сказал, — единственное, из-за чего мне правда жаль. — И мне нужна твоя помощь. Я нашел родителей…
Компания немного оживает, когда мы приступаем. Хоть какие-то действия вместо неясного ожидания. За окном сгущаются сумерки, в камине трещат поленья и общее настроение становится чуть веселее.
В большей степени все ожидают, что князь, то есть мой отец, придет в себя и тут же все разрулит. Я тоже очень на это надеюсь, потому что окончательно запутался, кто виноват и кому дальше бить морду.
Ну и найденный кинжал двергов меня тоже приободряет. Его все таки подобрал и вернул мне хмурый Богдан. Кажется, он чуть меньше злится. И даже хлопнул меня по плечу.
Я больше контролирую перекачку силы, чем участвую. Выкладываться всем слишком опасно. Принцесса и без того обессилена, а Володя вообще неизвестная переменная. Что ожидать от прорицателя под психотропными веществами, не знает никто.
Покровский, к моему облегчению, не сбоит. Сила течет ровно, без перепадов. Они с рыжим плавно накачивает Олега, а тот переплетает их потоки со своими и вливает в моего отца, с которого и решаем начать.
Я завороженно наблюдаю, как целитель с ювелирной точностью, не видя, а всего лишь чувствуя, начинает распутывать мрачную сеть. Нить за нитью снимает эту дрянь, отбрасывая в сторону.
Его руки дрожат, на лбу проступает пот и он только тихо говорит «еще», когда нужно усилить поток. От волнения и нетерпения я дергаю ногой, пиная дрова у камина.
Чужое плетение поддается с трудом, стремясь обратно и это выглядит, словно липкую сахарную вату пытаются отодрать от кожи. Но дело идет и я начинаю радоваться.
Рано. Только я отправляю паранойю на заслуженный отдых, тут же все летит к демонам в зад. Плетение вспыхивает, отец вздрагивает и оседает, а чужая сила набрасывается на Олега.
— Стой! В сторону! — ору я, бросаясь к другу и отбрасывая его, но уже поздно.
В порыве я призываю силу, бросаю ее поперек подпитывающего потока, отрезая его. Потому что вижу, как мерзкая паутина, опутав целителя, бросается к друзьям. Олег пронзительно кричит и замолкает, рухнув на пол.
Я пытаюсь натравить голодные символы ифритов, но тут же отзываю, понимая, что они сожрут все, не разделяя. Хватаю целителя и трясу его за плечи. Голова дергается, болтаясь, но слышу стон.
Хтонь, живой! Опять ору, пинаю полено и оно улетает в окно, которое со звоном разлетается. Тут же во входную дверь влетает один из охраняющих нас северян и посылаю его от души и надолго. Куда тут отправляют? К Хель.
Выбесившись, возвращаюсь к Олегу. Парень уже приходит в себя, хватается за голову и морщится, озираясь.
— Ты как? — спрашиваю я друга и он переводит на меня мутный взгляд.
— Мне как-то нехорошо, — Олег хмурится. — А ты кто?
— Вот теперь точно п…ц, — хихикает Володя и мы все смотрим на очнувшегося прорицателя.
— Вот спасибо, а то я не понял! — я опять бешусь.
Так, спокойно. Все не так и плохо.
Сука, все хуже, чем плохо. Я отлично вижу ту же дрянь, что и на родителях, оплетающую Олега. И он бледнеет прямо на глазах, словно она кровь из него высасывает. Такое чувство, что мы ее только разозлили.
— Ааааааа! — на мой бешеный ор опять прибегает охрана.
Все, я готов убивать. Понять бы еще, кого именно. Есть только один вариант и только один человек, который может разобраться с этой хренью. И надо было идти сразу к ней.
— Я за помощью, — бросаю я уже на бегу.
На крыльце меня пытается остановить охранник и просто сшибаю его с ног плечом. Второй бросается наперерез, выхватываю кинжал, уже слабо соображая, что делаю.
Останавливаюсь в последний момент, увидев расширившиеся глаза. Лезвие замирает на шее, под ним проступает капля крови. Северянин отступает назад и поднимает руки.
А я бегу, больше ни на кого не обращая внимания. Мимо заборов, спотыкаясь и рявкая на лающих собак. Поздно спохватываюсь, понимая, что даже не оделся. Разгоряченное тело обдувает морозом, но он лишь придает сил.
Хтонь, ну не могла бабка поближе жить! На тропинке в лесу я все же подскальзываюсь и проезжаюсь задницей, собирая сучки и шишки. На поляну перед домом выскакиваю взмыленным, запыхавшимся и окончательно злым.
Шикаю на воронов, так и сидящих на ветвях. Они взмывают в темнеющее небо, закрывая его огромными крыльями. Птицы орут на меня, хрипло каркая, а я ору на них.
Так меня и застает сейдкона, вышедшая на поднятый шум.
— Ты чего тут устроил, белоголовый? — рявкает она и от ее голоса я немного прихожу в себя.
Я подбегаю к
