Пушки отделяло от «Китти» чуть более полукилометра. Открой испанцы, что судно принадлежит мятежникам, артиллерия форта устроит на нижних палубах, где ждали сигнала бойцы Кокрейна, кровавую баню. Содрогнувшись, Шарп отвернулся. Харпер машинально перекрестился.
Солнце раскалённым ядром висело над горизонтом. Тени удлинились. На шканцах «Китти», за складками тяжёлого полотна паруса, кипела работа. Одну за другой на воду спустили четыре баркаса и два бота. Последним дошёл черёд до капитанского катера. В каждой лодке сидел рулевой, чьей обязанностью было следить, чтобы его плавсредство не ударило во время качки о фрегат.
— До того, как стемнеет, час. — сказал Кокрейн Шарпу с Харпером, — Почему бы не перекусить?
Харпер просиял и порысил на орудийную палубу, откуда доносился аппетитный аромат тушёной козлятины. Шарп крикнул ему вслед:
— На мою долю прихвати!
Оставшись в одиночестве, стрелок опёрся на перила и стал смотреть на форт. Неожиданно сильный порыв ветра с суши заставил Шарпа придержать старомодную треуголку. Сзади раздался вопль. Лейтенанта Кабрала едва не выбросило за борт пришедшим в движение свободным концом косого паруса.
— Убрать! — воззвал Фрезер. Лодки уже качались на волнах, и парус для маскировки больше не требовался.
Матросы взлетели на бизань исполнять приказ. Парус выдуло пузырём, фрегат разворачивало кормой от пляжа. Усилившийся ветер гнал лодки в открытое море. Рулевые, боясь столкновения друг с другом и корпусом «Китти», отчаянно гребли вёслами в сторону, насколько позволяли верёвки, связывавшие их посудины с кораблём.
Кружение продолжалось. Нос «Китти» уже указывал прямиком на форт. Физиономия Фрезера вытянулась. Он ясно понимал, что, разгляди сейчас кто-нибудь с бастионов форта баркасы, всё пойдёт прахом. Мирный транспорт с кучей больных на борту не спускает на воду флотилию лодчонок.
— Ближе, остолопы, ближе! — орал старый шотландец рулевым.
Парус, наконец, убрали, и «Китти» медленно стала возвращаться в первоначальное положение.
Кокрейн выскочил из каюты с надкусанной куриной ножкой в руке:
— Что за суматоха?
— Ветер переменился. — сумрачно доложил Фрезер, — Нас повело по кругу.
— Иисусе! — Кокрейн вперился в форт. Последний баркас прибился к борту, уйдя из поля зрения возможных наблюдателей на мысу.
— Увидели? — выпалил Кокрейн вопрос, который мучил всех.
Форт молчал. Ни мельтешения огней, ни далёких команд. Перекладины семафора тоже оставались в неподвижности.
Кокрейн откусил от куриной ноги:
— Спят обалдуи.
— Слава Господу! — отозвался Фрезер.
— Слава Господу! — повторил за ним Кокрейн, жуя, ведь только невнимательность испанцев спасала пока «Китти» от смертоносного дыхания артиллерии.
Адмирал обгрыз косточку дочиста:
— Всё тихо. Дрыхнут разгильдяи. — с коротким смешком он запустил косточку в сторону форта.
И укрепление ответило.
Кто-то на валах углядел-таки лодки, а гарнизон не «дрых», и пушкари открыли огонь. Амбразуры кашлянули дымом и пламенем. Ядра, с воем рассекая воздух, врезались в «Китти». Испанцы оказались настороже, и повстанцы попались.
Крики боли выплеснулись с орудийной палубы. Снаряды угодили в самое скопление ужинающих наспех бойцов Кокрейна. Пальнули ещё две пушки. Одно ядро ударилось о воду и, отскочив, перелетело фрегат. Второе проломило корпус.
— В лодки! В лодки! — надрывался адмирал, — Живо в лодки!
От солнца осталась лишь багровая лента на горизонте, полукруг луны обозначился среди чёрных клочьев облаков. Пороховой дым белесыми руками тянулся к фрегату от форта. Сигнальная ракета взвилась в небо, рассыпая яркие искорки.
— В лодки! Атакуем! В лодки!
Снова рёв пушек, снова душераздирающие крики. Шарп рванулся со шканцев. Ядро прогрызло канавку в отскобленных досках за спиной стрелка. Кубарем он скатился по трапу вниз и, пренебрегши лестницей, спрыгнул на орудийную палубу:
— Патрик! Патрик!
Там было темно. Фонари задуло вломившимися внутрь ядрами, единственным, что рассеивало мрак, был тускнеющий дневной свет, льющийся сквозь пробоины. Стонали раненые, живые карабкались наверх.
— Патрик!
Ещё одно ядро пронизало корпус, косо попав в самую гущу спешащих на верхнюю палубу людей. Троих ранило щепками, с полдюжины размазал сам снаряд. Тошнотворно воняло кровью и содержимым внутренностей. Другое ядро ударило ярусом ниже, и помпы остановились.
— Патрик!
— Здесь! — отозвался ирландец с дальнего конца палубы.
— На берегу свидимся!
Протолкаться через озлобленную толпу возможности не было. Доберутся до берега — свидятся. Если доберутся.
Шарп вернулся на ют. Моряки соскакивали с правого борта, набиваясь в лодки. «О’Хиггинс» вёл по форту ответный огонь. Шарп мельком заметил земляные фонтанчики недолётов на склоне перед укреплением и, хотя некоторые ядра отскоком достигли цели, Шарп сомневался, что они причинили форту ущерб. «О’Хиггинс» окутало облако дыма столь плотное, что в лучах гаснущего светила представлялось, будто корабль заботливо уложен в мягкую желтовато-белую с красной опушкой перину. Два орудия форта взяли на мушку чилийский флагман. Меткость их оставляла желать лучшего, ядра канули в воду за десяток метров от дымной перины. Схватившись за верёвку, Шарп запрыгнул на борт и скользнул вниз, в переполненную и без него лодку. Сидящие в ней были вооружены до зубов: абордажные сабли, пики, мушкеты, дубины. «Твари! Твари!» — без конца повторял кто-то из моряков, словно испанцы нарушили какой-то неписанный закон войны, обстреливая два судна.
— Пулей, ребята, пулей! — голос Кокрейна слышался где-то рядом.
Корпус фрегата пока защищал шлюпки от артиллерии, но стоит им покинуть убежище, и у пушкарей появятся новые мишени.
— Вперёд! — гаркнул лейтенант Кабрал, командовавший на баркасе, который облюбовал Шарп. Гребцы налегли на вёсла. На одной из лодок Шарп высмотрел Харпера. Ядро прожужжало над головами и с громким всплеском нырнуло в волну.
Под резкие команды лейтенанта Кабрала баркас выплыл из-за фрегата. Рулевой повернул лодку к отмели. Гребцы работали вёслами, как ошпаренные. Ядро метрах в пятнадцати слева отразилось от поверхности океана, грянувшись о корму «Китти», откололо длинную щепку. На чёрном корпусе появилась узкая светлая полоска некрашеного дерева. Из приоткрытого порта свисало окровавленное тело. К нему уже слетались чайки. Шарп перевёл взгляд вперёд, на пляж, ибо ушей его достиг новый звук.
Мушкеты.
Испанцы послали на пляж роту пехоты. Ряд солдат в синих мундирах остановился у верхней границы прилива. Блеснули вкладываемые шомполы. Мушкеты упёрлись в плечи, и Шарп пригнулся. Характерный треск на мгновение перекрыл гром пушек и шум прибоя. Судя по вспышкам, испанцы стреляли широким веером.
