— Мы сейчас такие живые, Эмель, — сказал Фироз и расплылся в дикой улыбке.
— Ты пьян, — я покачала головой и улыбнулась.
— Ты какая-то не такая, — он встал передо мной и склонился лицом к моему лицу.
Я почувствовала исходящий от него запах алкоголя.
Обойдя его, я продолжила идти.
— Как и ты. Уверена, что всё дело в вине.
Мы остановились посмотреть на украшения с юга. Браслеты были сделаны из точно таких же бус и каури, на которые я играла в карты. А массивные ожерелья были зеленого цвета, как две капли воды похожие на глаза той девушки.
— Как там твои друзья?
Он растеряно посмотрел на меня.
— Я не могу тебе сказать. Я не видел их с тех пор, как мы побывали там вместе с тобой. А что?
Уставившись на песок, я отошла от магазина.
— Вы все, кажется, очень близки.
— Мы друзья, но не настолько близкие. Не как мы с тобой.
Он толкнул меня плечом.
Что-то радостно зашевелилось у меня в животе.
— Правда?
Он засмеялся, но его лицо снова стало озадаченным.
— Я серьёзно. А что?
— Не знаю, — сказала я, всё ещё уставившись в пол. — Ты и Рашид говорили о том, чтобы уехать…
— Эмель, — он остановился передо мной и взял меня за плечи. — Если я когда-нибудь соберусь уехать, а ты все еще будешь здесь, я привяжу тебя к своей спине и заберу с собой. Ты мой лучший друг, и я никуда не уеду без тебя.
И хотя его слова были всего лишь воздухом, который тут же сдуло ветром, они подняли меня вверх, словно столбы, на которых держались дома. Он был тем, на кого я в итоге могла опереться, будучи уверенной, что я не останусь одна в пустыне. Фироз. Я могла на него положиться.
Я обхватила его рукой за талию, и так мы пошли дальше. Какое-то время я не могла говорить, боясь, что мой голос выдаст переполнявшие меня эмоции.
— Ну, по крайней мере, об этом мы договорились.
Мы остановились у очередной лавки, рядом с которой столпилось много народа. Иностранный торговец продавал там небольшие порции гранатового вина. Я уговорила Фироза попробовать его, и он согласился, когда я сунула горсть соли ему в ладонь.
Он выпил вино залпом и воодушевленно посмотрел на меня.
— Эмель, я влюбился.
— Это вкусно, — сказала я, потягивая вино.
— Нет, Эмель. Я имею в виду человека. Я влюбился! — сказал он, широко улыбаясь.
Сердце быстро забилось у меня в груди.
— О… правда? — спросила я дрожащим голосом и отпрянула от него.
Это был не тот разговор, который мне хотелось бы с ним вести.
Он широко расставил руки.
— Да! — закричал он и начал кружиться. Когда он увидел мое лицо, он рассмеялся: — Не в тебя, дурочка!
И тогда я тоже засмеялась от облегчения.
— А что насчет тебя, Эмель. Что в тебе поменялось?
Мои щёки болели от улыбок, и я задумалась над его вопросом. Снаружи всё было как раньше. Жизнь шла своим чередом. Но внутри меня всё было новым. Теперь я всё контролировала.
— Вот это кажется мне правильным.
Я подумала про Саалима. Почти правильным.
Наконец фестиваль начал подходить к концу. Наступил вечер пиршества во дворце Короля. И хотя я с грустью наблюдала за окончанием празднования в деревне, которое позволило мне отдохнуть от тревожных мыслей об алтмарауках, я надеялась, что наконец-то увижу Саалима. Ахиры, пахнущие засахаренными цветами, шли друг за другом по узким коридорам.
Пирушка начиналась тогда, когда солнце в небе начинало садиться. Я услышала ритмичную музыку, доносившуюся из-за стен шатра, после чего нас завели внутрь. Наши одежды шелестели и бренчали с каждым нашим шагом — эти звуки становились всё более глухими по мере нашего приближения к огромным шатрам, где и происходили все развлечения.
И хотя ахиры посещали все пирушки отца, которыми заканчивались зимний и летний фестивали, моральное разложение, царившее на них, всегда поражало нас. Мы зашли в огромный белый шатер и, замедлив шаг, оглядели помещение, которое полностью преобразилось с тех пор, как мой отец выступал в нём с обращением к людям несколько лун назад. Тёмно-синие полосы ткани, напоминающие холодный ветер, были закручены у меня над головой. Толстые, только что сотканные ковры похожего синего оттенка были разложены на земле. Среди прохладных сумерек все эти синие краски вокруг заставили меня почувствовать себя так, словно я вошла в прохладный лазурный водоем оазиса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Входы в шатер были раскрыты, и сквозь них можно было видеть девственную пустыню, зимний воздух которой проникал внутрь и охлаждал пирующих. Небо было ярко-оранжевого цвета, так как начинался закат, земля ярко горела в его свете. И хотя я не увидела ни одного стражника, я знала, что они стояли снаружи.
Громкая музыка, которую играли музыканты, расположившиеся по всему помещению, заставила моё сердце нервно биться. Я оглядела окружавших меня пирующих. Я надеялась, что сегодня смогу смешаться с ними и найти Саалима. Боги, как же много здесь было людей. Сотни человек собрались в двух шатрах, стоявших рядом друг с другом. Одежды ярко-красных, нефритовых, лазурных, розовых и бежевых цветов проплывали у меня перед глазами вместе с мужчинами и женщинами, кружащими по помещению.
Огромное количество рабов, которое я никогда не видела ранее, сновали по залам, поднося кубки и графины с вином, араком и другим алкоголем. Я вышла в центр зала, где стоял огромный банкетный стол, заполненный едой, и оглядела предложенные блюда: здесь были небольшие клецки, обернутые листьями, и слоеные пирожные, посыпанные сахаром и орехами, дымящиеся порции жареного мяса и горы свежих лепешек.
— Если потеряешь меня, ты знаешь, где меня найти, — сказала Тави, которая стояла рядом со мной, уставившись на многоярусные подносы с едой.
— Я буду рядом, — сказала я.
— Это ведь считается, если я поцелую свой ужин? Я обещаю, что сделаю это с языком.
Гости начали переговариваться, увидев нас, расходящихся по залу. Наконец шумная толпа начала радостно ликовать, а кто-то уже бросал монеты своей любимой ахире. Соляной Король, сидящий на небольшой сцене на серебряном стуле, попросил внимания толпы. Наступила тишина, и радостные лица обратились к нему.
Он медленно встал, облокотившись для поддержки о своих жён. На нём были серебряные и тёмно-синие одежды, которые подходили убранству главного шатра. Его голубой тюрбан, почти полностью расшитый бриллиантами, напоминал ночное небо, усыпанное яркими звёздами.
— Друзья мои, — сказал он. — Спасибо, что приехали на мой зимний фестиваль!
Люди радостно закричали и загудели.
— А вот и мои прекрасные дочери, — он указал на нас, одетых в яркие вызывающие одежды. — Теперь праздник может начинаться. Поблагодарите Эйкаба за его милосердие, дарованное нам этой зимой, и хорошо обращайтесь с моими девочками!
Он громко засмеялся своей шутке и осушил кубок. Гости, держащие в руках напитки, последовали его примеру.
Мы смешались с толпой, готовые флиртовать и дразнить. Такова была наша роль сегодня вечером: пирующие могли ласкать и целовать нас столько, сколько хотели, если, конечно, они могли заплатить. Закинув два пирожных в рот, я начала медленно расхаживать по толпе, стараясь попадать в такт музыке. Гости отвешивали комплименты моим грудям, бёдрам, глазам, волосам, но я едва их замечала. Я больше не хотела играть в игру своего отца.
Очень скоро ко мне подошёл мужчина средних лет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Один дха за первый поцелуй, моя дорогая.
Я не могла отказаться сразу, потому что он мог пожаловаться стражнику или Нассару. Но я могла немного посопротивляться.
— Всего один дха? — я приподняла брови. — Я стою гораздо больше.
Он полез в кошелек и вынул оттуда три монеты.
Я опустила подбородок, и мужчина вручил мне три золотые монеты. Я спрятала их за ткань платья, прикрывающую мою грудь. Он схватил меня за шею и оставил на моих губах быстрый и сдержанный поцелуй. Я почувствовала арак на его губах. Окружавшая нас толпа одобрительно захлопала в ладоши и засмеялась, и очень скоро рядом со мной образовалась цепочка мужчин, ожидающих своей очереди.
