думал о холоде. Только краем сознания отмечал, что плохо чувствую пальцы рук и ног и боялся судороги.
Я совершенно выбился из сил, когда, наконец, почувствовал под ногами дно. Несколько минут стоял по грудь в воде, пытаясь отдышаться. Затем снова ухватил покойника за шиворот и потащил к берегу.
Я не очень хорошо помню, что было дальше. Откуда-то появились солдаты во главе с капитаном. Капитан был похож на шарик — невысокого роста, а живот смешно нависает над брючным ремнём. Он сразу же принялся громко отдавать какие-то бессмысленные распоряжения.
Ни на кого не обращая внимания, я стянул с себя мокрые трусы. Выжал их и, как мог, обтёрся. Потом натянул на мокрое тело брюки и рубашку. Обуваться не стал — на ступни налип песок, а стряхивать его у меня не было сил. Я добрёл до травянистого участка и сел прямо на холодную землю.
Ко мне подошла Света. Молча обняла меня за плечи, прижалась горячим телом.
— Что теперь будет, Саша? — испуганным шёпотом спросила она.
Я не ответил, только погладил её по руке.
Со стороны дороги раздался звук автомобильного мотора. В сосновом лесу заметался свет фар. Петляя между деревьями, на пляж выкатился «газик» защитной окраски, а из него вылез знакомый майор.
— Что тут у вас? — прищурившись, спросил он.
Капитан путано доложил. Майор склонился над трупом, внимательно осмотрел его.
— Голова разбита, — зачем-то сказал он капитану. — Вызывайте милицию.
А затем подошёл к нам со Светой. Встал прямо передо мной, широко расставив ноги в хромовых сапогах.
— Ну, здравствуй, Гореликов, — сказал майор. — Я смотрю, ты снова в гуще событий.
— Мы просто гуляли по берегу, — ответил я, с трудом шевеля губами.
У меня не было сил смотреть в лицо майора. Страх болезненно сжимал сердце, и оно едва трепыхалось.
Только вчера майор показал мне фотографию этого парня и понял, что я его узнал. А уже сегодня этот парень найден мёртвым. И, судя по его состоянию, в море он провёл несколько часов.
Чтобы скрыть испуг, я тщательно отряхнул со ступней песок и принялся натягивать носки.
Майор словно прочитал мои мысли.
— Как же так получается? — задумчиво спросил он. — Только вчера я показал тебе его фотографию. Под давлением обстоятельств ты был вынужден его опознать. А уже сегодня парня находят мёртвым. И ты снова тут как тут.
Света сдавленно охнула.
— Я ничего не знаю, — упрямо повторил я, сосредоточившись на том, чтобы зашнуровать кеды. — Мы просто гуляли по берегу.
— А в запретную зону зачем забрели? — почти ласково поинтересовался майор.
— Мы не заходили в запретную зону. Просто увидели табличку, даже к ней не подходили. А тут часовой из кустов. Там его следы должны быть на песке, можете проверить.
— Проверим, — согласился майор.
Я вдруг подумал, что ему ничего не стоит обвинить нас в проникновении в запретную зону и взять в оборот по полной. Подумав так, я испугался до дрожи в коленках. Не за себя испугался, а за Свету.
Подъехали ещё две машины. Милицейский «газик» и «буханка» медицинской экспертизы. Из «буханки» вылез высокий нескладный человек в белом халате, заляпанном тёмными пятнами. Сгибаясь, словно циркуль, он стал осматривать труп. Изредка щёлкал затвор фотоаппарата, и ночной берег озаряла яркая вспышка.
Наконец, судмедэксперт разогнулся и подошёл к нам.
— Затылок размозжён ударом тупого предмета. В воде провёл часов двенадцать. Точнее скажу после вскрытия.
— Где ты был сегодня утром, Гореликов? — спросил меня майор.
— На раскопе, — ответил я. — Меня ребята видели, они подтвердят.
— Спросим, — снова согласился майор.
Было заметно, что он потерял ко мне интерес.
Майора сменил лейтенант с красными от недосыпа глазами. Он равнодушно уточнил, что мы делали на пляже, как заметили труп.
— Зачем в воду полез? — спросил меня лейтенант.
— Я думал — может, он живой, — ответил я.
Лейтенант кивнул, но не мне, а каким-то своим мыслям.
— Поедем в отделение, — решил он. — Там ещё раз всё подробно расскажешь.
Я опасался, что майор заберёт нас к себе, и при этих словах испытал невероятное облегчение. Видимо, расследованием будет заниматься милиция.
Труп погрузили в буханку, а нас со Светой посадили в милицейский «газик». Всю дорогу до отделения я держал Свету за руку, а сам думал — говорить следователю о том, что я видел пострадавшего раньше? Но так ничего толкового и не придумал. Мысли ворочались в голове с трудом, словно тоже закоченели. А дело всё больше запутывалось.
В отделении я попросил чаю. Не сразу, но мне принесли большую кружку с отколотой ручкой. Светло-коричневый чай пах половой тряпкой и был невероятно сладким. Ну, и чёрт с ним! Зато он был горячим!
Я сделал глоток, и по телу пробежала судорога. Только сейчас я понял, насколько замёрз, барахтаясь в воде.
Лейтенант переписал наши паспортные данные и ещё раз расспросил о том, как мы обнаружили труп. Я ждал, что он спросит — были мы с пострадавшим знакомы, или нет. Но лейтенант не спросил. Видно, для него мы со Светой выглядели обычной влюблённой парочкой.
Отпустили нас уже под утро. Небо на востоке светлело. На пустынном проспекте шелестели листвой раскидистые липы. Проходя мимо закрытого гастронома, я мельком взглянул на наше отражение в витрине и покачал головой.
Света почти всю дорогу молчала. Только когда мы подходили к казарме, она остановилась и взглянула на меня, как будто хотела что-то спросить. Но не спросила, а промолчала.
Я проводил её до дверей комнаты, а сам отправился к себе. Мишаня с Севкой давным-давно спали. Севка сопел, а Мишаня солидно похрапывал.
Я разделся, нашарил в тумбочке чистые трусы и завалился в кровать. Наверняка завтра в постели будет полно песку. Ну, и чёрт с ним!
Я опустил голову на подушку и провалился в сон.
— Саня, вставай!
Чья-то рука трясла меня за плечо.
— Вставай!
Я с трудом разлепил глаза. Надо мной, словно скала над обрывом, навис озабоченный Мишаня.
— Вставай! Валентин Иванович приехал!
— Кто?
От недосыпа я ничего не мог сообразить, мысли разбегались в разные стороны.
— Валентин Иванович, декан!
Скрипнув пружинной сеткой, я сел в кровати и помотал головой, чтобы стряхнуть остатки сна. Мишаня жалобно смотрел на меня.
— Одевайся! Сейчас завтрак, а потом Иван Валентинович хочет посмотреть раскопы. Всем
