в столовую, я столкнулся с Олей. В её руках тоже был поднос.
Оля с Севкой по-прежнему ели за другим столом, объясняя это тем, что впятером за стол не поместиться. Севка при этом смотрел на меня таким взглядом, что даже толстокожий бегемот почувствовал бы себя неуютно.
Но что я мог поделать? Сердцу не прикажешь. Особенно, чужому.
Я приветливо улыбнулся.
— Доброе утро, Оля!
— Доброе утро, Саша.
Оля смотрела вниз и в сторону. Я отодвинулся, чтобы пропустить её в кухню.
Не станет она со мной разговаривать. И это хорошо. Я не знаю, что ей сказать. А изображать из себя доморощенного психотерапевта не хочу. Все эти заклинания: «Всё будет хорошо», «поболит и пройдёт», «время лечит»...
Нет, всё это верно. Но когда болит по-живому — слышать такие утешения неприятно, и хочется послать утешающего куда подальше. По себе знаю.
Поэтому я просто сделал шаг в сторону и вернулся к нашему столику.
Мишаня уже убежал — в последнее время он стал несколько суетлив и растерян. Сказывался объём работы, который взвалил на него Валерий Михайлович. Ну, ничего! Мишане предстоит научная карьера, а на её старте надо много работать. Потом будет легче.
Света посмотрела на меня.
— Готова? — улыбнувшись, спросил я.
Вот с кем мне позарез надо было поговорить — так это со Светой. Странно, да?
Ночь, когда мы нашли труп, словно провела между нами какую-то черту. Мы по-прежнему много времени проводили вместе. Разговаривали. Я даже пытался шутить, и Света улыбалась моим шуткам. Вот только глаза её оставались тревожными. Словно она хотела о чём-то спросить, но не решалась.
Значит, спрошу её сам, напрямик. Не люблю неопределённости и всегда стараюсь всё прояснить. Особенно, в отношениях.
Я протянул Свете руку, помогая подняться со стула.
— Идём!
На улице ослепительно сияло солнце. Бывают такие дни, словно природа сама радуется лету и теплу. Лёгкий ветерок шевелил залежи тополиного пуха по обочинам дороги. Пахло морем и нагревшимся на солнце асфальтом.
Я нёс две лопаты — свою и Светы. Мишаня, пыхтя, тащил носилки.
Раскопы были закончены. Везде мы добрались до «материка» — того слоя земли, где находок быть уже не может.
Все артефакты учтены и задокументированы. Сейчас Валентин Иванович осмотрит нашу работу, и можно будет с чистой совестью закапывать ямы, восстанавливая газон вокруг кирхи. Простая и тяжёлая работа, но такая приятная! Послезавтра мы сядем на поезд и через сутки будем в Ленинграде. А там — новая экспедиция, куда-нибудь на край света. Ведь до осени и начала учёбы ещё уйма времени. Не в общежитии же бока пролёживать!
Валентин Иванович неторопливо ходил вдоль бровки раскопа, изредка спрашивая о чём-то Валерия Михайловича. На голове декана была широкополая панама защитного цвета. На плечах — выгоревшая на солнце полевая куртка с множеством карманов. В СССР такие куртки не продавались. Наверное, декану привезли её откуда-то из-за границы. А может, сам купил во время зарубежной поездки. Наверняка он часто ездит на разные научные конференции!
— Гореликов! — окликнул меня Валерий Михайлович. — Саша! Подойди!
Я отложил в сторону лопату, на которую опирался. Работы пока не было, и ребята сгрудились кучками, весело переговариваясь. Даже девчонки из камералки были сегодня на раскопе.
— Вот, полюбуйтесь на этого героя! — сказал Валерий Михайлович декану.
Валентин Иванович удивлённо приподнял бровь.
— Так мы уже познакомились сегодня утром. Значит, это вы, юноша, нашли шкатулку с письмом?
Я не стал отпираться.
— Да, Валентин Иванович. Это случайно получилось.
— Они решили взять на себя общественную нагрузку, — объяснил Валерий Михайлович. — Провести воспитательную беседу с...
— Это я знаю, — прервал его Валентин Иванович. — А как вам, юноша, пришла в голову эта идея?
Декан ухватил самую суть. Вот что значит научный склад ума.
Я простодушно улыбнулся, пожимая плечами.
— Не знаю. Увидел дядю Славу на улице, и стало его жалко. Ну, а со шкатулкой нам просто повезло.
— Повезло, — задумчиво повторил за мной Валентин Иванович. — Везение — это великая вещь в науке, юноша.
Он повернулся к Валерию Михайловичу.
— Ну, что же. Работы проведены профессионально. Находки ценные, имеют огромное историческое значение. Поздравляю вас! Благодаря вашей экспедиции, богатейшая история этого края станет чуть известнее. Будете писать статью, или сразу замахнётесь на монографию?
— Я пока не думал об этом, — смутившись, ответил Валерий Михайлович.
— Подумайте, — добродушно улыбнулся декан. — Со своей стороны обещаю всяческую поддержку.
— Спасибо, Валентин Иванович! Знаете, у меня здесь есть один студент — Терентьев Михаил. Помогает составлять опись и переводить документы из архива. Я думаю взять над ним научное руководство и начинать дипломную работу. Что вы скажете?
— Не рановато ли думать о дипломе после первого курса? — удивился декан. — Впрочем, я не против. Вечером познакомьте меня с Терентьевым. И покажите, наконец, архив! А то спрятали, понимаешь, за семью замками.
Валентин Иванович рассмеялся.
— Конечно, — растерянно улыбнулся Валерий Михайлович. — Сразу же, как вернёмся с раскопа.
— Не спешите, — остановил его Валентин Иванович. — Сейчас я хочу своими глазами, так сказать, увидеть, где нашли шкатулку с письмом. Заодно и старого друга проведаю. Мы ведь со Станиславом вместе воевали в сорок втором. Такое не забывается. А Александр меня проводит. Не откажете, юноша?
Шанс сам плыл мне в руки! По телу пробежал приятный озноб.
— Конечно, провожу, Валентин Иванович! Здесь недалеко.
— Ну, вот и отлично. Можете засыпать раскопы.
Валерий Михайлович отдал распоряжение. Ребята разобрали лопаты и носилки и принялись таскать слежавшуюся землю из отвалов обратно в раскоп.
— Не спешите! — напутствовал их Валерий Михайлович. — Проглядывайте отвалы тоже. В них могло остаться что-то ценное.
— Я на минутку! — сказал я Валентину Ивановичу и подошёл к Свете.
— Мне нужно уйти на какое-то время, — сказал я ей. — Провожу Валентина Ивановича к дяде Славе. Декан хочет посмотреть, где мы нашли шкатулку. А вечером пойдём, погуляем?
— Хорошо, — кивнула Света. — Ты вернёшься сюда?
Я пожал плечами.
— Не знаю.
Едва мы с Валентином Ивановичем отошли от кирхи, я решился. Другая возможность могла и не представиться, и упустить единственный шанс я не мог. Догнав декана, я сказал:
— Валентин Иванович!
Величественно шагавший декан искоса посмотрел на меня.
— У меня к вам важный разговор, — словно ныряя в холодную воду, продолжил
