завтрак то, что захотим, невзирая на бюджет и правила Макса.
— К чёрту правила.
— Именно. К чёрту правила… — говорю бодрым тоном, но засыпаю с мыслью, что придётся навестить Макса в больнице.
Всё, что я знаю — он ещё не пришёл в сознание.
Глава 48. Тихоня
Следующее утро наступает для нас троих очень и очень поздно. Проснувшись, мы полчаса валяемся в кровати, смотря мультики на планшете. Я знаю, что солнце стоит уже очень высоко. Стоит отдёрнуть жалюзи в сторону, как оно зальёт лучами все комнаты.
Но так не хочется вставать. Сейчас царит какое-то умиротворение. Мы трое взлохмаченные, в пижамах, но почему-то счастливые. Мне должно быть стыдно, ведь моя родная плоть и кровь лежит в больнице. Я ничего не знаю о состоянии Макса и кощунственно жестоко не хочу звонить в больницу раньше времени. Не хочу портить настроение ни себе, ни братишкам. Обнимаю их по очереди, целую в темноволосые макушки. Ради них я буду стоять до последнего.
Потом мы отправляемся в кухню и жарим себе «взрослую» яичницу с беконом. Макс всегда считал, что яичница с беконом — только для взрослых, то есть для него, а мы должны питаться на завтрак хлопьями, причём из числа самых дешёвых, с большим содержанием сахара. Но сегодня у нас совершенно другой завтрак.
О Максе я говорю лишь вскользь, объясняя Бо, что наш брат приболел и отправился в больницу. Судя по лицу малыша, он ни капельки не переживает, но зато с нетерпением спрашивает, когда придёт его няня. Хоть что-то хорошее.
Няня приходит без опозданий и вежливо сообщает, что сегодня последний проплаченный день, а с завтрашнего дня придётся вносить новые платежи. Я заверяю её, что завтра она получит наличку. Сама же думаю, что из своего кармана я могу достать лишь сотню баксов, а потом придётся вычерпывать воздух.
Немного поколебавшись, я отправляюсь в спальню. Сначала она принадлежала родителям, потом, после их смерти, Макс перебрался жить в дом и занял эту комнату. Я осматриваю все ящики в поисках денег, но ничего не нахожу. Потом вспоминаю, что брат бросил бумажник в машину. Может быть, он оставил его там?
Через пять минут мои догадки оказываются верными.
— Прости, Макс, но мне нужно заплатить за няню, купить продуктов и даже добраться до больницы, чтобы проведать твою несносную задницу, — бурчу себе под нос перед тем, как нырнуть в бумажник.
Присвистываю, заметив кучу налички. Не припомню, чтобы бумажник Макса раньше пух от нее! Но вспоминаю его странное поведение в последнее время. Мой брат что, ограбил банк? Или ввязался в плохие делишки? Хоть бы не это! Но потом я замечаю чек из банка. Брат просто обналичил денежный перевод, присланный на его имя от некой Э. Дженкин. Фамилия кажется мне смутно знакомой, но хоть убей, я не могу припомнить, кому она принадлежит.
Я забираю бумажник, набравшись храбрости, сразу же расплачиваюсь с няней за две недели вперёд. Потом обзваниваю учителей Дэна и своих преподавателей, сообщая, что ни я, ни Дэн не придём сегодня на учёбу.
— Мне нужно съездить в больницу, — говорю Дэну, смотрящему телек в гостиной.
— Составить тебе компанию?
— Была бы рада. Нервничаю жутко.
— Угу. Выглядишь тоже жутко. Замажь синяки. Сегодня они фиолетовые, — сообщает брат.
Чертыхнувшись, отправляюсь в ванную, понимая, что тонкого слоя ВВ-крема явно недостаточно. Лёгкое маскирующее средство лишь освежает цвет кожи, но не прячет синяк. Мне приходится нанести очень плотный тональный крем, которым я обычно замазываю синяки на руках. Теперь моё лицо выглядит, как маска или полотно. Мне приходится «оживлять» его, нанеся пару слоёв туши, геля для бровей, румян. Иначе говоря, я рисую себе лицо. Закончив маскировку, показываю язык своему отражению. Никогда не красилась так ярко и много. Но ситуация вынуждает…
Оставив Бо с няней, мы отправляемся в больницу к Максу. Долго мнёмся перед входом, не решаясь пройти внутрь. Но рано или поздно придётся это сделать. Я нахожу лечащего врача, справляясь о состоянии брата.
— Он уже пришёл в себя. Всего час назад.
Сердце громко ухает в груди. Я стараюсь изобразить на губах вежливую улыбку.
— Я могу его навестить?
— Да, конечно. Если он не спит, — обещает врач. — Я провожу вас к нему.
Покрепче схватившись за ладонь Дэна, я направляюсь к палате, где лежит старший брат. Выглядит Макс хуже, чем всегда — побледневший, с разбитым лицом. При падении он успел пересчитать все ступеньки, а я отделалась лишь испугом.
— Привет, как ты? — спрашиваю преувеличенно бодрым тоном, пока врач находится рядом.
Но в ту же минуту доктора вызывают к одному из пациентов.
— Пять минут, не больше! — предупреждает доктор. — У вашего брата сотрясение мозга и смещение позвонков шейного отдела!
— Мы не будем его утомлять, — обещаю я.
Как только за доктором захлопывается дверь, Макс обращает свой взгляд на меня и медленно поднимает руку, подзывая меня к себе. Я знаю, что он прикован к больничной кровати, почти бессилен. Вокруг шеи обёрнут специальный воротник. Макс не сможет причинить мне вреда сейчас. Но когда он смотрит мне прямо в глаза потемневшим от ярости взглядом, я начинаю паниковать. Чувствую всё в точности до наоборот, будто я лишена всех сил, а он может сделать со мной всё, что угодно.
— Подойди, — просит брат едва слышно. Его голос слаб.
Я передвигаюсь в сторону кровати крошечными шажками. По дюйму. Замерев на расстоянии вытянутой руки, вглядываюсь в лицо Макса. Он пытается привстать, но со стоном обрушивается обратно на подушки. Видно, он в самом деле очень сильно ударился. Макс делает знак рукой, шевелит пальцами, чтобы я подошла ещё ближе. Как только я сокращаю расстояние до минимума, он произносит раздельно, по слогам:
— Тебе это с рук не сойдёт.
Глава 49. Тихоня
