Отложение прусского короля; его союз с Россией. В ту самую минуту, когда Фридрих-Вельгельм во всеуслышание заявлял протест против Таурогенского соглашения, он оставил Берлин и уехал в Бреславль (22 января), где попал в среду наиболее пылких членов национальной партии. Притом восстание распространялось повсеместно. Вся прусская армия, за исключением силезских войск, ускользала из-под власти короля. «Если король еще долго будет колебаться, – писал английский агент, – я считаю революцию неминуемой». Между тем король отправил к царю одного из своих наперсников, Кнезебека, переодетого купцом, и Кнезебек убедил русского императора заключить союзный договор: Калишский договор (28 февраля 1813 г.) установлял, что Пруссия должна быть восстановлена в границах, определявших ее территорию в 1806 году, Германии возвращается ее независимость, и оба союзника не вправе заключать сепаратных договоров. Ввиду этого соглашения Бюлов открыл русским переход через Одер. Виттенштейн занял Берлин. 15 марта царь с триумфом вступил в Бреславль. Теперь прусский король резко оборвал начатые им переговоры с Наполеоном и 17 марта подписал приказ о созыве Landwehr’a и издал знаменитое Воззвание к моему народу: «Бранденбуржцы, пруссаки, силезцы, померанцы, литовцы! Вы знаете, что вы выстрадали за последние семь лет! Вы знаете, какая участь ждет нас, если мы не кончим с честью начинающейся теперь борьбы…»
Калишские прокламации. С таким же воззванием обратился к германскому народу и Витгенштейн: «Свобода или смерть! Саксонцы, немцы, наши генеалогические древа, наши дворянские родословные кончаются 1812 годом. Славные подвиги наших предков стерты унижением их потомков. Но восстание Германии породит новые благородные фамилии и одно вернет старым утраченный ими блеск». Он указывал на то, что в рядах прусского ополчения «бок о бок стоят сын крестьянина и княжеский сын». 25-го Кутузов издает прокламации, где говорится уже не только о национальной независимости, но и о свободе.
Бреславльский договор. 19 марта Штейн, снова вошедший в милость у короля, и Нессельроде от лица России заключили между собою Бреславльское соглашение. Обе договаривающиеся державы призывали к независимости немецкий народ и немецких государей; отнятые назад у Наполеона немецкие земли должны быть разделены на пять областей и в каждую из них назначены два губернатора – военный и гражданский: первый получает приказания от союзных военачальников, второй подчинен «центральному административному совету» (Centralverwaltungsrath). По мысли Штейна, этот совет должен был содействовать разрушению партикуляристических суверенитетов и осуществлению единства Германии. Князья и народы, которые не примкнут к союзникам, теряют свою автономию и становятся военной добычей. Союзники только что стяжали свои первые успехи: 12 марта вспыхнувший в Гамбурге мятеж отдал город в руки казаков Теттенборна, 26-го пруссаки вступили в Дрезден и прогнали оттуда саксонского короля. Таким образом, линия Эльбы, до сих пор остававшаяся во власти вице-короля Евгения, была прорвана на обеих своих оконечностях, и он должен был отступить к Заале. Но Наполеон уже оставил Париж с внушительными силами. В Тюрингии он соединился со своим помощником. Начиналась немецкая кампания.
Враждебный нейтралитет Австрии. Наполеон все еще рассчитывал на австрийский союз; но четыре раза побежденная, четыре раза безжалостно раздавленная Австрия с замиранием сердца ждала часа отмщения, и Меттерних с отвратительной двуличностью старался его приблизить. Он всячески заверял французского посла Отто в мирных замыслах Австрии и в ее готовности при случае оказать французам вооруженную поддержку: «Наш союз основан на чрезвычайно устойчивых интересах, и потому он должен быть вечным… Мы обязуемся действовать в строгом соответствии с нуждами императора Наполеона, не делать шага без его ведома и, если русские не согласятся на мир, двинуть против них все силы монархии». Но у Меттерниха были два лица и два языка. В то самое время, когда он расточал Наполеону эти успокоительные обещания, он примкнул к Бреславльскому соглашению, побуждал Фридриха-Вильгельма поднять оружие «за независимость Европы» и открыл тайную дипломатическую кампанию с целью отбить у французов их последние опоры – королей датского, саксонского, баварского и вюртембергского, даже Жерома и Мюрата: он убеждал их прекратить бесполезные военные приготовления, которые только делают Наполеона менее сговорчивым. Эти коварные происки начали, однако, выступать наружу, и французские послы при всех немецких дворах – Рейнгарт, Биньон, Беньо, Отто – сообщали о них Наполеону. Но его система вынуждала его слепо доверять своим надеждам. Вопреки очевидности, он упрямо рассчитывал на верность своих немецких вассалов и принцев своей фамилии и на неизменную дружбу Австрии. А тем временем Меттерних под покровом нейтралитета поднимал Европу и Бельгард, подготовлял австрийские армии к борьбе.
II. Летняя кампания; перемирие; конгресс
Сражения при Люцене и Бауцене. В немецкую кампанию 1813 года Наполеон обнаружил ту же гениальность, его войска – то же самоотвержение, что и раньше. Первый период войны, когда Наполеону приходилось бороться только с соединенными силами России и Пруссии, был благоприятен для него; во втором периоде она принимает гигантские размеры. Сначала Австрия, затем последовательно все немецкие вассальные государства обращаются против Наполеона, и он теряет Германию. Таким образом, летняя кампания была еще удачна, осенняя кончилась поражением при Лейпциге.
В начале силы противников были почти равны: против 220 000 русских и пруссаков, предводимых Витгенштейном, стояло 200 000 французов. Главными помощниками Витгентштейна были Винцингероде, Милорадович, Барклай-де-Толли, Горчаков. Пруссаками командовал Блюхер. Держа в своих руках линию Эльбы от Гамбурга до Дрездена, союзники намеревались отбросить Евгения за Заалу и двинулись на Эрфурт. У Евгения было 60 000 человек, а Даву действовал на севере с изолированным корпусом в 30 000 человек. Наполеон, передав правление Марии-Луизе, 26 апреля в Эрфурте принял начальство над 110 000-ным войском, только что прибывшим из Франции. Оно было разделено на четыре корпуса, под начальством Нея, Мармона, Бертрана и Удино. Гвардией командовали Сульт, Мортье и Бессьер. Первое столкновение произошло у Вейсенфельса; здесь пал маршал Бессьер[38]. Русские были опрокинуты и потеряли Риппахский проход. Наполеон двинулся к Лейпцигу, но союзники перерезали ему дорогу, и вокруг Люцена, на равнине Позерна, видевшей уже столько кровавых боев, разыгралось большое сражение. Обе армии насчитывали приблизительно по 90 000 человек. Поначалу Нею приходилось одному выдерживать атаки Витгенштейна, вдвое превосходившего его силами. Вокруг деревень Гросс-Гершен и Кайа завязалась бешенная стычка. Но Наполеон уже повернулся лицом к неприятелю и бросил Макдональда на правый фланг союзников, тогда как Бертран и Удино врубились в их левый фланг. Молодая гвардия покрыла себя славой, приняв боевое крещение в пятикратной атаке позиции при Кайе: «Эти юноши – герои! – воскликнул Ней, – с ними я мог бы сделать все, что угодно». Таков был Люценский бой, который немцы называют сражением при Гросс-Гершен. Из-за недостатка конницы французы не могли преследовать побежденных. Но важно было то, что во французском войске воскресло доверие к своим силам. Вся Саксония была снова занята, император вступил в Дрезден и восстановил на престол своего старого союзника, саксонского короля. Союзные армии бежали на Эльбу. Они потеряли 20 000 человек, но и французы потеряли не меньше, а враг в отдалении мог быстрее оправиться. Наполеон превозносил свою победу над этими «татарскими полчищами», опустошившими свои поля и сжегшими Москву.
Витгентштейн остановился на дороге из Дрездена к Бреславлю, заняв грозную позицию, на которой когда-то с успехом вел бой Фридрих II: с юга – крутые склоны Исполинских гор, с севера – необозримые болота, поперек дороги – две преграды, две стремительных и крутобережных речки – Шпре и Блезаерт, а позади Блезаерта – плоскогорье Гогенкирхен, сплошь покрытое укрепленными селами. Слева Витгенштейн с русским войском опирался на гору; справа Блюхер с пруссаками образовал обособленную массу, прикрытую болотами; в центре Бауценская позиция господствовала над дорогой. Это была настоящая арена, со всех сторон окруженная естественными и искусственными заграждениями. Наполеон, лично осмотрев поле битвы, решил разбить сражение на два дня. Атака началась 20 мая около полудня. Удино произвел демонстрацию на юг против русского корпуса Горчакова, как будто желая обойти его лагерь. Само сражение проходило в центре: Макдональд и Мармон перешли Шпре, Милорадович был отброшен от Бауцена, но Бертран на французском левом фланге не сумел выбить Блюхера с Крекивицких высот. Однако к вечеру первого дня линия Шпре была в руках французов. На следующий день оставалось прорвать линию Блезаерта и овладеть плоскогорьем Гогенкирхерн. Наполеон надеялся на решительный успех; ночью он отправил Нея в обход неприятельского правого фланга: он рассчитывал прорвать центр и окружить всю массу прусского войска. Но Ней неосторожно задержался в ничтожных стычках с Барклаем-де-Толли; вместо того, чтобы действовать, он решил ждать приказаний Наполеона, заблудившихся по пути к нему. Тщетно начальник его штаба, Жомини, доказывал ему необходимость стремительно атаковать плоскую возвышенность, простирающуюся от Вуршена до Гогенкирхена, чтобы отрезать союзникам единственный их путь отступления. Ней взялся за дело медленно и вяло и тем подорвал успех этого остроумного маневра. Овладев на минуту древней Прейтиц в тылу у пруссаков, он дал выбить себя отсюда в тот самый момент, когда Бертран и Мармон стремительно атаковали Блюхера в лоб, отрезали его от Витгенштейна, которого сдерживал Удино, и вот-вот могли довести его до сдачи. Во всяком случае, победа была спорная и нерешительная. Из строя выбыло 30 000 человек, в том числе 12 000 французов. «Как! – с горестью воскликнул Наполеон, – Такая бойня, и никаких результатов! Ни одного пленного! Эти люди не оставят мне и гвоздя!» – «Мы все сложим здесь головы!» – вздыхали солдаты, которых приводило в отчаяние то, что, постоянно побеждая, они все-таки вынуждены были беспристрастно драться. Блюхер отступил, Витгенштейн, правое крыло которого осталось без прикрытия, должен был последовать его примеру; но они оспаривали у французов каждый ручей, каждую лощину. Слишком малочисленная конница по мере сил тревожила неприятельский арьерград. В одной из этих схваток, у Рейхенбаха (22 мая), одно и то же ядро убило генерала Киржнера и великого маршала Дюрока. Наполеон долго оплакивал этого друга первых дней, с которым ни разу не расстался со времен Тулона. «Бедный!» – говорили гренадеры, свидетели его великой скорби.
