Василий Павлович в честь приезда новых людей выставил бутылку водки. Остальные из десяти привезенных Валентином «белых носков» он распределил так: три выдал горнякам, одну завхозу (тот божился, что берет для натираний), пять запер под замок в свой вьючный ящик.
Возглавляя застолье, Василий Павлович шутил, смеялся, как и положено радушному хозяину, но при этом время от времени осторожно подправлял разговор в нужном для себя направлении — должен же начальник выяснить, что за люди прибыли к нему, чего от них можно ожидать, а чего нельзя, что можно поручить, а что — нет. Ну, с Асей все было просто — студенты, они и есть студенты. Сложнее обстояло дело с Романом, человеком из столицы, представителем самого Стрелецкого.
— Значит, в основном вам пришлось трудиться в европейской части страны? — Василий Павлович подвинул к Роману миску. — Будьте как дома, не стесняйтесь. Таймени у нас здесь видите, какие здоровые, голова — во, с бычью.
— Спасибо, — Роман осторожно подхватил разваливающийся кусок отварной рыбы. — Последние два года я работал по Крыму.
— Ну и как там? — вежливо поинтересовался начальник.
— По-разному. Бывало очень нелегко.
— Еще бы! — пошутил Валентин — Какой-нибудь там ужасный маршрут от Сухуми до Батуми.
— Географию не знаешь, Валя, — весело отвечал Роман. — Сухуми и Батуми — это же Кавказское побережье.
— Ну, тогда от Алупки до Алушты, — смеясь, гнул свое Валентин. — Тоже путь не дай бог….
— Напрасно ты так, — уже серьезно возразил Роман. — Все думают, Крым — ах-ох, сплошные курорты, пляжи да кипарисы. Все это есть, конечно, но только на узкой кромке вдоль моря. А отойти на пару километров от берега, и — начинается Горный Крым, суровая страна.
— Как же, слыхали, слыхали. Там каждый год гибнут отряды отважных первопроходцев.
— Нет, кроме шуток. Вот в прошлом году, например, в такое же время, я делал маршруты в долине Бельбека, есть там такая речушка между Бахчисараем и Севастополем. Так, поверите ли, я проклял все на свете. Жара невозможная, воды нет, кругом одни высохшие русла, растения все сплошь колючие, будто из жести, и переплелись стеной. Забрался я в одну расщелину описывать разрез и едва не получил солнечный удар. Кстати, там я нашел осколок немецкой авиабомбы… По мне, так лучше уж маршрутить на Кольском полуострове, в Заполярье…
— Везде хорошо, где нас нет, — промолвил молчавший до сих пор прораб Самарин.
— А вот что действительно интересное в Крыму, — продолжал «посол», — за исключением, пардон, — тут он мимолетно улыбнулся Асе, — хорошеньких курортниц, так это — геология. Геология там потрясающе интересная, сложная, запутанная… Правда, и обнаженность там не то что, скажем, в Подмосковье…
— Чья обнаженность-то — пород или курортниц? — серьезно спросил прораб.
Василий Павлович, хлопнув ладонью по столу, захохотал первым, и с минуту за столом, как говорится, царило веселье.
— Ну спасибо, потешил! — проговорил наконец начальник, не подозревая, что главная-то потеха еще впереди. — Не ожидал, ей-ей, не ожидал! Придется немного выпить по этому случаю.
Василий Павлович налил троим, потому что Валентин и Ася не пили, и поднял свою кружку:
— Как у нас принято — за тех, кто в поле!
— Эрго бибамус! — откликнулся Роман.
— А это куда? — не понял Самарин.
— По-латыни значит — итак, выпьем, — объяснил «посол».
— Ишь ты! — удивился прораб. — Надо будет запомнить. Приеду домой — старуху свою удивлю.
— Ты запиши, а то забудешь, — посоветовал Валентин, прихлебывая остывающую уху.
— Помнится, в Крыму этом полно ископаемой фауны, — проговорил Василий Павлович. — Аммониты величиной с автомобильное колесо — это ведь оттуда, кажется?
— Да, такого добра там хватает. Из ракушняка дома строят.
— Живут же люди! — завистливо вздохнул начальник. — Тут раз в сто лет найдешь одну тварь — и то счастье.
— Ну-у, это еще как сказать… — протянул Роман. — Вот, скажем, наложились тектонические движения — и вся нормальная последовательность напластований полетела вверх тормашками. Тогда, даже имея фауну, черта с два разберешься, что на чем лежит и что за чем следует.
— Это верно, — согласился Василий Павлович. — Но все-таки, когда у тебя на руках фауна… Да что нам далеко ходить за примером…
Он грузно поднялся с места и, уже заранее улыбаясь, направился к своему вьючному ящику. Пока он возился в полутьме с замком, в палатку вошел Виктор Зайцев и с непринужденностью истинного полевика присел к столу.
— Похоже, гроза собирается, сообщил он озабоченно. — На улице у нас ничего такого не лежит, что может промокнуть?
Кажется, я сапоги оставил возле палатки, вспомнил Валентин. — Пойду погляжу.
И он торопливо вышел.
— Предыстория этого дела такова, — обстоятельно начал Василий Павлович, возвращаясь к столу. — Здесь у нас есть, а теперь же правильнее будет сказать — была, одна очень смутная толща. Многие об нее зубы ломали. И вот представь-те себе, дней десять назад…
Тут начальник вынул из коробки свою драгоценную находку и торжественно положил на стол, выбрав, где посветлее.
— Да, так вот, десять дней назад…
— О! — вдруг перебил его радист. — Вы это, случайно, не на Бугарихте нашли?
— Н-ну допустим, — после некоторого молчания проговорил Василий Павлович. — Что дальше?
— Моя работа! — неизвестно чему радуясь, заявил Виктор.
— То есть это как твоя работа? — голос начальника стал тревожен.
— А так! — ухмыльнулся радист. — Помните, студент у нас был в прошлом году, Оглоблин? Вот с ним мы и изготовили эту штуку, из какой-то его книжки срисовали. В костер потом бросили…
Роман, Ася и Самарин сидели, пока еще ничего не понимая. Начальник тяжело задышал.
— Что, не похоже? — спросил Виктор, несколько обеспокоенный его странным взглядом. — Гвоздиком я царапал…
— Гвоздиком?! — воистину страшно взревел вдруг Василий Павлович. — С-сукин сын! Убью!..
Набычившись и выставив вперед руки с когтеобразно согнутыми пальцами, он стал медленно надвигаться на радиста. А тот, опрокинув раскладной стул и глядя на начальника, как кролик на удава, столь же медленно пятился на полусогнутых ногах к выходу.
— Вась… Палыч… — бормотал он. — Вы что, вы что?.. Мне завтра на связь выходить… Уй-юй-юй!..
И с этим воплем он протаранил задом полы палатки и мгновенно пропал в темноте.
— Гвоздиком, паразит?! — прорвав удушье, снова загремел Субботин. — За это статью дают, фальшивомонетчик!.. Спендиаров какой выискался!..
Неизвестно, почему начальник приплел сюда вдруг Спендиарова, который, как известно, не был ни знаменитым гравером, ни художником, — если только это имел в виду Василий Павлович, — ни тем более фальшивомонетчиком.
— Гвоздиком, а?! — задыхался начальник. — Трилобита, а?! Каков подлец!..
Тут только до Романа дошел смысл происшедшего, и тогда он упал головой на стол, прямо в кучу рыбьих костей, и принялся хохотать так, что закачались огоньки на свечах.
— Ой, не могу!.. — плача от смеха, взвизгивал «посол». — Василий… Павлович!.. Дорогой… простите!.. Но — не могу!..
Не выдержав, присоединился к нему и прораб, хотя все не мог никак разобраться, в чем тут дело.
Во входном проеме возник Валентин, переводя изумленный взор то на сотрясаемого гневом Субботина, то на его веселящихся сотрапезников. Лишь одна Ася сидела серьезная и даже с чуточку напуганным видом.
— Что случилось? — тревожно спросил Валентин. Василий Павлович дико поглядел в ответ и уселся на свое место. Вращал горящим глазом, тяжко молчал.
— Ради бога, Василий Павлович, извините меня, — Рома ну все же удалось кое-как отдышаться. — Пожалуйста, не сердитесь на меня, но смешно же, ей-богу!..
В ответ начальник издал невнятный рык. Роман тотчас подсел к нему, говоря участливо:
— Честное слово, ну, не принимайте близко к сердцу. Бывает… Юмор, он, знаете ли, украшает жизнь…
— Что здесь происходит? — шепотом спросил Валентин у Аси.
Та сбивчиво начала рассказывать, и, поскольку ей самой было не все понятно, Валентину пришлось обратиться еще и к прорабу, лишь после этого он добрался до сути дела. Совершая над собой громадное усилие, чтобы не разразиться хохотом, он некоторое время сидел в полнейшей прострации. Когда же к нему вернулась способность нормально воспринимать окружающее, он увидел, что начальник уже заметно остыл и благосклонно слушает выразительно гримасничающего Романа.
— …вы ж это лучше меня знаете, экспедиция, экспедиционная жизнь — и от винта! — с плутовской ухмылкой излагал москвич. — Значит, заходит это она в предбанник, снимает очки, раздевается, берет таз и — в моечную. А там, сами понимаете, шум, пар, в тумане — голые люди и голоса: бу-бу, не разбери-поймешь. Короче, война в Крыму, все в дыму… Ну, помылась она, приходит в общежитие. Соседки: «Как?! Ты из бани? Да ведь сегодня ж мужской день!» — «Бросьте, девки!» — «Нет, сегодня у нас что — суббота, правильно?» — «Ах, боже мой! А я-то думала…» Кино — и только! Смеху было в экспедиции…
