Сумрак мешал разглядеть ее толком, но и в зарождающемся рассеянном свете друзья видели, что в гробу лежит их одноклассница, очаровательная Элли…
И что больше всего она похожа на спящую: вот-вот задрожат ресницы, вот-вот приоткроются губы…
— Блин… Где кол? — прошипел Стив.
— Черт, не знаю… Где-то наверху остался.
— Быстро за ним!
Хэнк попытался подпрыгнуть, но съехал по осыпающейся земле прямо в яму.
Раза три.
— Подсади! — попросил он.
— Глиста беспомощная! — прохрипел Стив, подставляя спину.
— Очень верное наблюдение, — вдруг негромко донеслось сзади. — Доброе утро, мальчики!
В мгновение ока оба, сами не зная, как, взмыли на насыпь и медленно попятились от края разверстой могилы.
Лиза села в гробу.
И потянулась, изящно заведя руки за голову.
Рассчитанно, неторопливо, каждым движением позируя и красуясь.
В этом любовании своей силой, в этой игре было что-то утонченно жестокое, чем упивалась венгерская баронесса, в лучших традициях своих средневековых предков!..
Так, во всяком случае, подумали Стив и Хэнк.
А потом, не успели оба моргнуть — и она уже стоит наверху, и аккуратный носик недовольно морщится:
— Фу, как это невежливо, не отвечать на приветствия…и разводить бардак в чужом доме! Вас никто никогда не учил хорошим манерам, мальчики?..
Мальчики, спотыкаясь, не смея оглянуться, отступали, не в силах отвести от нее глаз. А она плыла к ним, даже не касаясь земли, в своем белом платье похожая на призрак.
Белая Леди…
Смерть.
— Лиза, прости… Отпусти нас! — не выдержал Хэнк. — Слушай, мы же ничего тебе не сделали, правда?.. Да?.. Мы просто шутили…это глупость с нашей стороны…
— И огромная… — согласно кивнула Елизавета, ни на секунду не остановившись.
— Элли, давай по-хорошему. Разойдемся и все! — облизнув губы, предложил «глава предприятия». — Больше не будем, честно! Хватит шутить, мы все поняли!
— А никто и не шутит, мальчики… Я давала вам шанс. Довольно.
— Слушай…
— Мразь… Жестокая и трусливая мразь… — вдруг презрительно покачала головой девушка. — Вы даже не можете достойно принять смерть! А с каким удовольствием издеваетесь над беззащитными… Игра! Вы играли, и я тоже…поиграла. Забавно, правда? А вы подумали, что я безрассудна настолько, что позволю себе уснуть, зная, что возле меня копошатся убийцы?
Изо рта Нетопыря показались аккуратные небольшие клыки — в это время ребята, пятясь, добрались до дверей склепа — и вывалились через них.
И помчались по кладбищу…
…Елизавета возникла перед беглецами на аллее, загородив им дорогу.
— Куда же столь стремительно убегает наш роскошный завтрак?.. — вкрадчиво осведомилась она.
И издала пронзительно-высокий вой.
Он, как холодный стон утреннего поезда, летел над спящим кладбищем, стукнувшись о каждое надгробье, о каждую плиту — и издалека, с разных сторон, прозвучал ответный…
И туман упал на ясное утро, белым мороком затянув землю. Живым.
Последнее, что увидели мальчишки перед тем, как плотная пелена заволокла весь мир, была насмешливая улыбка Елизаветы, будто кошка, облизнувшей губы…
— Фрэнсис, Карл, Ильза… Я угощаю, друзья!
* * *
В последний путь «несчастных жертв безжалостного маньяка» провожал весь класс. Шла между девочек и Элли. Черное кружево вуали прикрывало ее глаза.
— Боже, как ужасно, — доносилось со всех сторон. — Гробы не открывали даже при прощанье. Их опознали только по одежде.
— Ой, и не говори! Я слышала, как полицейские заметили…фу, это представить противно!
— А что, что такое?..
— Они говорили.… Говорили, что… Такое впечатление, что ребят раздирали когтями!
Глава XIV
— Лиза! Ты не считаешь, что это — верх цинизма?..
Слава возмущенно мерил шагами гостиную Елизаветы, в то время как сама хозяйка расположилась на роскошном диване.
Тяжелая ореховая мебель, пушистый ковер на полу, вазы и картины… Великолепие красных и коричневых тонов.
Лиза рассеянно вертела в руках телевизионный пульт, казалось, обращая на Славу внимания не больше, чем на гудение большого японского вентилятора, заставлявшего трепетать ее воздушную белую блузку.
Подросток, побледневший и осунувшийся, в полинявших джинсах, остановился напротив нее.
— Я с тобой разговариваю!
Она задумчиво глядела сквозь него, и чему-то улыбалась…
— Золотистые волосы… Почти как у Люка… Даже у Карла не так…красиво… — шепнула она.
И протянула руку, чтобы коснуться прядей Славы.
Вячеслав перехватил ее за запястье.
— Хватит относиться ко мне, как к кукле! Надоело! Можешь меня убить, если я тебя злю…только на это и способна!
— Слава… — Елизавета шире открыла глаза. — Ну что ты злишься?.. Что я такого сделала? Ты не злился из-за Кристи, а из-за каких-то недоумков, которые, не рассуждая, прикончили бы меня, ты закатил мне сцену в лучших традициях Вла…впрочем, неважно! Что изменилось?..
— А то, что ты не ходила на ее похороны, не изображала на них вселенскую скорбь! А сейчас, сейчас… весь город ищет убийцу, родные и друзья сходят с ума от горя, а ты…ты с лицедейскими слезами идешь в толпе и с удовольствием упиваешься трагедией, в которой виновна сама! Вот что я называю верхом цинизма!
— Может быть, — легко пожала плечами Лиза. — Что же, я, по-твоему, должна из-за них плакать по-настоящему?.. Или хохотать на глазах у всех?.. Ты станешь вампиром, станешь одним из нас, мой дорогой мальчик, и ты должен понять, что глубинная сущность любого вампира — игра! Мы актеры, и не просто, а по призванию… мы упиваемся игрой!
— Неужели до тебя просто не доходит?! — Слава в сердцах топнул ногой.
— Возможно, — легко согласилась Лиза. — Но, думается, до тебя не доходит тоже. «Весь мир — театр», — сказал Шекспир. Если это так, то общество — его сцена. Все мы играем… Угадай, сколько из провожавших горевали по-настоящему?..
— А сколькие из провожавших принимали участие в убийстве?
— А скольких из провожавших покойные хотели убить?.. Только не надо мне говорить опять о морали! У вампиров она другая. Мы убиваем не подобных себе, но людей. Как люди закалывают коров.
— Коровы не наделены разумом… А люди…
— …они базовая ценность мироздания. Знаю. — Лиза улыбнулась, видимо, вспомнив что-то очень приятное. — Но предоставь судить зрителям этого спектакля.
— Что?.. Ты о чем?.. — Слава недоуменно захлопал глазами. — Каким…зрителям?
— О боже, Слава! Если мир театр, общество его сцена, а люди и вампиры — актеры, то…кто зрители?..
