— Пожалуйста, никому не говорите, — попросила Кейт. — Например, я точно знаю, что, если бы рассказала Ролло, он попытался бы заставить меня извлечь из всего этого пользу.
— Ролло? А-а, это твой приятель-гомик? — Увидев изменившееся лицо Кейт, Агата поспешно продолжала:
— Беру свои слова назад. Блэз говорит, ты к нему сильно привязана.
— Он мой лучший друг, — честно отвечала Кейт.
— Тогда я вдвойне прошу прощения. Настоящих друзей не так уж легко найти. И не мое дело, куда его заносит.
Кейт рассмеялась.
— Надеюсь, когда-нибудь его занесет в эти края.
Если вы с ним познакомитесь, он вас наверняка очарует.
— Правда? В таком случае в следующий раз тащи его с собой.
— Да он сам за мной увяжется.
Взаимопонимание и хорошее настроение были восстановлены. Они вернулись в оранжерею, где Агату ждал легкий завтрак: чашка бульона, неизменный бифштекс — на этот раз небольшой — и салат.
— Врачи говорят, что мне надо есть почаще, — тяжело вздохнула Агата, — а мне и есть-то не хочется, разве что иногда в обед.
— Если мне дадут чашку кофе, я составлю вам компанию, — предложила Кейт, и под ее легкую веселую болтовню и забавные истории Агата незаметно одолел бульон, почти весь бифштекс и половину салата.
Потом ее увезли наверх немного вздремнуть, а Кейт отправилась на прогулку с Джедом.
Снег был глубоким, но сыпучим и ровным, а при температуре чуть выше нуля его поверхность стала именно такой, к какой, судя по всему, привыкли местные лошади. Кейт достался гнедой мерин по кличке Полковник, бывалый напарник объездчиков, который никогда не спотыкался и ничего не пугался. Как и предполагала Кейт, седло на Западе представляло собой нечто вроде кресла.
Запахнувшись в подбитую овчиной куртку, в ковбойской шляпе, из-под которой выбивались яркие волосы, и теплых перчатках, Кейт жадно глотала бодрящий воздух, хотя сначала ей было немного трудно дышать. Впечатлений двух последних дней было достаточно, чтоб закружилась голова, но разве могло все это сравниться с тем, что она едет на настоящей ковбойской лошади рядом с настоящим ковбоем, всего в сорока милях от подножия Скалистых гор.
Снег лежал даже на ветвях сосен, окаймлявших пастбища, но это, как видно, ничуть не беспокоило коров, которые спокойно жевали сено, вытаскивая пучки из расставленных повсюду кормушек, и не обращали ни малейшего внимания на лошадей.
— Это херефорды? — рискнула спросить Кейт, которая знала, что в конце девятнадцатого века сюда привезли английских быков, чтобы скрестить их с местным — более приземистым и плотным — скотом.
— Точно, — подтвердил приятно удивленный Джед. — Чуть не все ведут начало от быка, которого отец мисс Агаты выписал из Англии. У него было мудреное имя с милю длиной, но на ранчо его звали просто Па, потому что он покрыл больше тысячи телок, прежде чем его занесло метелью. Старина Черный Джек выкопал его из-под пятиметрового снега и похоронил, как собственного родича. Его могила на кладбище за домом.
Они провели в седле несколько часов, пока Джед проверял, все ли в порядке на дальних пастбищах.
— А как вы узнаете, куда они пошли? — спросила заинтригованная Кейт.
— Вертолет следит. Подмога хоть куда! Раньше-то, бывало, целыми днями их разыскиваешь, особенно после непогоды. А теперь вертолет находит стадо и нам по радио сообщает. Так что мы точно знаем, куда ехать в случае чего.
— А в случае чего? — поинтересовалась Кейт.
— Ну, например, бурей занесет, или просто застрянут в глубоком снегу, или горный лев кого поранит.
— Это тот, которого я слышала ночью?
— Мы знаем, что здесь один бродит, — кивнул Джед. — Но если он на коров не нападает, и мы его не трогаем. Теперь, когда снегу навалило, за ним легче следить.
Казалось, Джед совсем не управляет своей лошадью, а просто сидит и позволяет себя везти.
— Старина Хэнк сам знает, куда ехать. Он этим уж сколько лет занимается.
Хэнк довольно понуро трусил рысью, но на обратном пути, когда Джед слегка тронул его шпорами, он сразу подобрался, выгнул шею и загарцевал. Даже Полковник наставил уши и пошел боком. Когда они перевалили через вершину холма и увидели розовый дом, лежавший посреди снежной равнины, Кейт, залившись счастливым смехом, воскликнула: «Дома мне ни за что не поверят!» — и подняла Полковника в галоп.
Для лошади с репутацией флегматика Полковник показал удивительную резвость, и, когда они перешли на рысь, Кейт наклонилась и похлопала мерина по выгнутой шее.
— Тебе понравилось, старый плут. И мне тоже!
Глава 8
Растянувшись на королевском ложе огромной спальни в Чандлер-тауэрс, Доминик ленивым движением стряхнула сигарету в стеклянную пепельницу.
— Ты слишком много куришь, — пробормотал ее муж, который слишком устал, чтобы выговаривать ей всерьез. К тому же он знал, что от его замечаний проку все равно не будет.
— Ведь это не сказывается на моих талантах, как ты считаешь?
Он приоткрыл один глаз.
— Я думаю, ты заметила бы первая.
— Ты выразил им свое одобрение уже целых два раза. — Она провела рукой по стальным мышцам его широкой груди, по плоскому животу, добралась до волос на лобке и почувствовала, что, несмотря на то, что дважды за прошедший час они занимались любовью, его плоть шевельнулась в ответ на прикосновение. Глядя, как увеличивается его пенис, она с удовлетворением подумала, что этот человек никуда от нее не денется: он привязан к ней, как лошадь за узду, по выражению его бабки.
— Мой жеребчик, — промурлыкала она, и ее губы оказались там же, где лежала рука, от чего он замер и застонал. — Я вижу, ты сильно по мне соскучился.
— А ты? Разве не за этим ты прилетела ко мне в Нью-Йорк?
Доминик улыбнулась. Больше всего в Блэзе Чандлере ей нравилось то, что он неизменно ускользал из ее сетей.
Как и все остальные мужчины, он прочно сидел на крючке ее чувственности, но почему-то он до сих пор ей не надоел. Их взаимное влечение не угасало, и ее это восхищало. Она точно так же, как и он, не обманывала себя — кроме секса, их ничто не связывало. У Доминика существовало твердое убеждение, что сексуальное влечение, каким бы сильным оно ни было, продолжается не больше двух лет. Даже такое, какое они испытали с той самой минуты, когда впервые увидели друг друга. Ни он, ни она никогда в жизни не ощущали подобного взрыва страсти. Но у всего, что достигает вершины, остается лишь одна дорога — вниз, и поэтому каждая их новая встреча была для них неожиданным подарком. На этом, собственно говоря, и держался их брак, как цинично полагала Доминик. Их отношения были больше похожи на затянувшийся роман, чем на супружество, их встречи — в городах, в которых они оба случайно оказывались, — носили отпечаток чего-то тайного, запретного, как украденные любовниками полчаса, когда ревнивый муж и сварливая жена напрасно ждут в вестибюле гостиницы.
