будто кто-то выпустил гром. А я с бесконечной тоской в сердце по ним, по нам, по любой магии, которая существует в этом мире, чтобы вернуть меня и позволить мне остаться там навсегда.
Слова Нельсона предлагают нечто новое – возможно, разрешение оплакивать.
– Да, – говорю я ему.
– Тогда позволь мне помочь. У меня есть старый друг в Бойсе. Познакомился с ним, когда был помладше, мама отправила меня туда учиться на скрипача. У его семьи очень хорошие связи в Китае. Он может использовать эти связи, чтобы выяснить, что случилось с твоими родителями.
Весь план звучит опасно, моя история разваливается на глазах. Я начинаю сожалеть, что рассказала Нельсону хоть какое-то подобие правды. Можно ли вообще доверять его другу? Если им удастся найти моих родителей, они наверняка обнаружат, что я вовсе не Джейкоб Ли, а Дайюй, пропавшая дочь. Что будет потом, я не знала и не хотела узнавать.
– Нельсон, – наконец говорю я, тщательно подбирая слова. – Я не сказал тебе всей правды. Видишь ли, мои родители не пропали. Мои родители мертвы.
– Что?
Джейкоб Ли выступает на сцену, лжет так, как я никогда раньше не лгала.
– Я не лгал, – говорю я Нельсону. – В каком-то смысле они пропали. Прости, мне было слишком больно говорить это вслух впервые.
– Ох, – говорит Нельсон, снова садясь. По тому, как меняется его лицо, я вижу, что он предпочитает поверить Джейкобу Ли. – Я надеялся, что смогу тебе помочь. Мой друг был бы не против. Он очень добрый. Как было бы замечательно, если бы ты смог узнать, что случилось с твоим домом?
Ребенок во мне, Дайюй, не отступает без боя. Она представляет, каково это было бы: точно знать, где находятся ее родители, получить клочок бумаги с их адресом. Появиться в их доме, где бы он сейчас ни был, и дать им понять, что она все еще их дочь спустя столько времени. Они там, они ждут ее.
– Возможно, есть способ, как вы с другом могли бы помочь.
Я знаю, что этим предложением открываю мир, от которого не смогу отступить. Теперь в ткани неба образовалась дыра, и она будет продолжать расширяться, пока я не получу ответ, пока я не смогу закрыть ее так, как это сделала богиня Нюйва. Я смотрю Нельсону в глаза и чувствую, как становлюсь стойкой и честной.
– Моих родителей нет, но есть два человека, которых я хотел бы найти. Они заботились обо мне после того, как моих родителей не стало. Они были добры ко мне, пока я рос. Я хотел бы знать, что с ними случилось, может быть, даже поблагодарить их.
Я говорю, конечно, о своих родителях, но Нельсон этого не знает. Нельсон думает, что мои родители умерли и меня вырастили двое чужих людей. Так и должно быть. Если мои родители не мои родители, то Джейкоб Ли и Дайюй могут существовать по отдельности. Когда мы с Нельсоном расстаемся в тот день, у нас готов план: мы вместе поедем в Бойсе, чтобы встретиться с его другом. Сейчас мне не нужно принимать никаких решений. Мы хорошо поужинаем, а потом посмотрим концерт скрипача, который ему нравится. Мы будем сидеть в театральном зале и слушать красивую музыку, и наши плечи будут невольно соприкасаться, и мы будем смотреть друг на друга и улыбаться.
В магазине Линь Дайюй садится на кровать лицом ко мне. «Ты забыла, чем закончилась моя история?»
– Но это не то же самое. Мы разные.
– Это ты так говоришь, – возражает она, запрокидывая светящуюся голову. – Но посмотри на нас. Без семьи, одни в месте, которое не является нашим домом. Любим тех, кто в конце концов причинит нам только боль. Просто дождись концовки. Ты увидишь.
– Это не то же самое, – повторяю я.
13
Друг такой же высокий, как Нельсон. Он в темно-красном чаншане и черных штанах. По мягкому блеску ткани я понимаю, что у него есть деньги. Как Нам и Лам, в отличие от Нельсона, он носит косу, которая ниспадает ниже бедер, она тугая, как скрученное тесто. Стоит полдень, и солнце отражается от его блестящего лба, который напоминает мне свеженарезанную дыню.
Его зовут Уильям. По-китайски Вэйлянь, что означает силу и честность. Я могу доверять такому имени, убеждаю я себя.
Мы встречаемся в ресторане в центре Бойсе под названием «Лиственница». Сперва входит Уильям, потом Нельсон, потом я, а Линь Дайюй плетется позади всех нас, ее ноги едва касаются половиц. Внутри затхло, пахнет пробкой, а окна закрыты, погружая ресторан в вынужденную темноту. Я замечаю белки глаз посетителей ресторана, они белее их лиц, когда следуют за нами по залу. Но Уильям, наш лидер, похоже, этого не замечает. Его голова поднята, плечи расправлены и словно скреплены невидимой булавкой. Он идет гордо, уверенно, как бы вынуждая тех, кто на нас глазеет, остановить его.
Я засовываю руки в карманы, чтобы они не дрожали. Бойсе слишком полон воспоминаний о том, что произошло в последний раз, когда я была здесь. Постоялый двор при китайском храме. Длинная тень Сэмюэла у стены. Нельсон оборачивается, чтобы убедиться, что я все еще следую за ним, и я напоминаю себе выпрямиться. Позади меня Линь Дайюй проводит рукой вверх и вниз по моей спине.
Мы сидим за столиком в дальнем углу. Я впервые в ресторане как клиент, и новизна от нахождения у всех на виду заставляет меня ощущать неловкость. Но Уильям и Нельсон, у которых нет причин прятаться, сидят свободно, чувствуя себя комфортно. Я копирую Уильяма и откидываюсь на стул. Я рада, что наши спины прижаты к стене.
Один за другим глаза посетителей тускнеют и мерцают, возвращаясь к своим столам. Мне вспоминаются голодные лисы возле школы каллиграфии, глаза которых смотрели на все, кроме нас. Они думали, что если мы не увидим, как они смотрят, то мы не узнаем, что они там. Но мы всегда их видели. Мы видели и знали, что они играют с нами в игру, эти голодные лисы, которые притворялись, что разглядывают стены. В действительности они ждали момента, когда ослабнет наше внимание, когда мы по-настоящему отведем взгляды и они смогут все забрать.
Уильям и Нельсон давно не виделись, но все равно разговаривают без стеснения. Глядя на них, я думаю о девушках в борделе. Когда-то они были самыми близкими моими подругами. Интересно, что бы они сказали, если бы сейчас увидели меня: мужчину-коротышку с короткими волосами.
