— И что, вы считаете, хотел Вега сказать этой запиской?
— Это конечно же не самоубийство, и Вега хотел, чтобы его смерть расследовали как убийство, а его тайны раскрыли и сообщили миру.
— И где теперь ваша теория про Карвахаля, русских и Монтеса?
— Это вы о чем?
— Вы, кажется, думали, что Монтеса спровоцировало ненамеренное давление с вашей стороны, упоминание Карвахаля и русских, Зеленова с Ивановым. Этого было достаточно, чтобы подтолкнуть его к краю. Или он связал эти имена с расследованием дела Веги и как раз это убедило его, что вы о чем-то догадались?
— Подождем ответа из ФБР. Если у Веги было уголовное прошлое, это может означать, что он имеет отношение к самоубийству Монтеса.
— Если он чилиец, то, скорее всего, недовольный сторонник Пиночета, — сказал Гусман. — Таких было немало среди членов Партии свободы — экстремистской правой организации, которая стремилась дестабилизировать правление Альенде с того момента, как он победил на выборах. Многие ее члены творили гнусные дела, до и во время переворота: похищения и политические убийства за границей в рамках операции «Кондор», убийства и пытки на родине, взрыв автомобиля в Вашингтоне, — и они считали, что их обделили вниманием и они заслуживают большего. Они остановили разгул коммунизма на задворках Америки и считали, что их нужно за это достойно наградить. Но вы сказали, Вега собирал материалы о системе правосудия и Гарсоне. Похоже, он собирался исповедаться.
— Скорее, выступить свидетелем по громкому делу, — возразил Фалькон. — Похоже, в конце прошлого года с ним что-то случилось. Что-то личное, что изменило жизнь и его самого. Он страдал от приступов паники…
— Может быть, у него была мания преследования? Люди часто считают себя более значительными, чем они есть на самом деле, — сказал Гусман. — Генерал Мануэль Контрерас, бывший глава тайной полиции, сейчас в тюрьме, Пиночет его красиво сдал. Что-нибудь произошло? Нет. Администрация Клинтона в девяносто девятом опубликовала документы по перевороту в Чили — нет. Еще больше материалов обнародовано непосредственно ЦРУ в двухтысячном. И что? Мы увидели правосудие в действии? Преступники наказаны? Нет. Ничего не произошло. Так уж устроен мир.
— Но что могло произойти? Кто должен ответить?
— Есть несколько человек из ЦРУ, которые должны до сих пор просыпаться в холодном поту, и есть мой старый друг, князь Тьмы — сам доктор К.. [30]Он был государственным секретарем и советником Никсона по вопросам национальной безопасности. В Чили ничего не происходило без его ведома. Если кто и должен отвечать, так это он.
— Ну, если бы вам удалось его обвинить, вы вошли бы в историю, — сказал Фалькон. — А если Вега собирался это сделать, должно быть, нашлось много желающих его убить?
— По моему опыту, если в ЦРУ решили, что он опасен для их имиджа в глазах общественности, они бы сделали все, чтобы его смерть была похожа на самоубийство, — поделился Гусман. — Его американские соседи, они что из себя представляют?
— Он архитектор, работает на Вегу, она фотограф. Именно ее фотографии помогли нам узнать о душевном кризисе Веги. Такая у нее специализация — запечатлевать моменты наивысшего проявления отрицательных чувств.
— Да, неплохое прикрытие, если нужна о ком-то информация.
— У них подлинные биографии, проверено, — подтвердил Фалькон. — Они даже были подозреваемыми в США, в деле о расследовании убийства любовника жены. Обвинений не предъявлено.
— Даже безупречное прикрытие — настоящая биография — часто дурно пахнет, — сказал Гусман. — У всех нас есть что-то уродливое в укромных уголках.
Фалькон поднялся и принялся ходить по комнате. За час все так усложнилось. А у него не было времени, ему постоянно не хватало времени.
— Если это какая-то разведывательная операция, — предположил он, — и Крагмэнов вынудили работать, значит, должен существовать сговор между ЦРУ и ФБР. А мы запросили в ФБР информацию по Рафаэлю Веге.
— А ничего другого вам не остается, — сказал Гусман. — И потом, совершенных организаций не существует. Полагаю, о запросе узнают немногие. ФБР занято борьбой с терроризмом. А Рафаэль Вега — так, инцидент местного масштаба. Возможно, это вообще неофициальное дело.
Фалькон подошел к телефону и начал набирать номер.
— Поговорю еще раз с Марти Крагмэном, — сообщил он Гусману. — Попробую подобраться к нему с другой стороны.
— Но вы пока ни в чем не уверены.
— Понимаю, но времени нет. Начинать нужно сейчас.
Крагмэна не оказалось ни дома, ни в офисе, а мобильный был выключен. Фалькон швырнул трубку.
— У Крагмэна есть слабость, — сказал Фалькон. — Его жена — красивая женщина гораздо моложе него.
— А он ревнив?
— Это его слабое место, — ответил Фалькон. — Способ к нему подобраться.
— Все это не будет стоит и гроша, если вы не получите подтверждение личности Веги из ФБР, — предупредил Гусман. — Так что до тех пор ничего не предпринимайте. А пока, если думаете, что это может помочь, я выложу текст его записки на файл Сообщества чилийских эмигрантов здесь и в Англии, посмотрим, что они на это скажут. А если вы получите положительный ответ, если он был чилийцем, военным или из тайной полиции, у меня есть люди, которые помогут восстановить его биографию. Я также напишу статью о Монтесе, о первом самоубийстве старшего офицера управления. Это будет нечто вроде некролога с указанием его крупных дел и особым упором на скандал с Карвахалем. Я подчеркну, что вы тщательно изучаете карьеру Монтеса.
— И что нам это даст?
— Увидите. Это расшевелит людей. Все встревожатся, особенно те, кто закрыл глаза на «аварию» Карвахаля, — уверил Гусман. — Если комиссар Лобо не вызовет вас на ковер сразу же в то утро, когда «Севильский вестник» попадет на улицы, я угощу вас обедом.
— Но я прошу — только факты, — сказал Фалькон, заметно волнуясь.
— В этом вся тонкость. Все, что я напишу о Монтесе, уже давно известно общественности. Никаких догадок. Именно способ подачи материала напугает людей до смерти.
23
Понедельник, 29 июля 2002 года
Было больше трех часов дня. Фалькон хотел есть. Рамирес ушел обедать, сказав, что Кристина Феррера и Сальвадор Ортега ждут в четвертой комнате для допросов, а Элвира позвонил сообщить, что договорился с директором тюрьмы насчет Алисии Агуадо: она может провести полное психологическое освидетельствование Себастьяна Ортеги.
— Судебному следователю Кальдерону я тоже звонил, — сказал он. — Думал, стоит напомнить ему про ордер на обыск сейфа. Но он уехал, найти его невозможно, когда вернется, неизвестно, и с ордером он ни хрена не сделал. Buenprovecho. [31]
Спускаясь в кабинет для допросов, Фалькон позвонил директору тюрьмы, чтобы договориться о времени. Секретарь директора сказала, что можно начать сегодня и лучшее время — между шестью и девятью вечера. Он позвонил Алисии Агуадо, глядя через стеклянную панель двери на лицо Сальвадора Ортеги, договорились на половину седьмого, и Фалькон перезвонил в тюрьму подтвердить встречу в семь часов. День обещал быть долгим. Вышла Кристина Феррера и сказала, что пока агент отдела по борьбе с наркотиками разыскивал Сальвадора Ортегу, она опросила людей вокруг дома, где была квартира Нади. Никто ничего не видел. Даже те, кто видел, как ее увозили, теперь не могли ничего вспомнить. Фалькон пошел к кофейному автомату за тремя стаканами кофе.
Сальвадор Ортега курил, разглядывая свои желтые пальцы. Он бросал взгляды на Кристину Ферреру, которая сидела рядом. Волосы Сальвадора были всклокочены, редкая бородка и усы портили его довольно приятную внешность. Футболка вылиняла, можно было различить только намек на цвет и надпись «Один миллион убитых». На нем были длинные шорты, голени покрыты болячками.
Сальвадор непрерывно курил, пока они пили кофе.
— Когда ты в последний раз говорил с отцом? — спросил Фалькон.
— Я не разговариваю с отцом. Он не разговаривает со мной.
— Ты читал последние газеты?
— Новости в моих обстоятельствах не имеют значения.
— Ты был в хороших отношениях с твоим дядей Пабло?
— Да… Он был очень забавным, когда я был маленьким, — сказал Сальвадор. — Это помогало.
— В чем?
Сальвадор глубоко затягивался и выпускал дым в потолок.
— Дядя Пабло был веселым, — сказал он, не отвечая на вопрос. — Я общался с ним только в детстве.
— Ты еще жил дома, когда он привозил Себастьяна, пока сам ездил на гастроли и на съемки? Сколько тебе тогда было лет?
Губы Сальвадора беззвучно задвигались. Казалось, он резал ими воздух на маленькие ломтики. Феррера похлопала его по плечу:
— Сальвадор, не бойся, это не допрос. Я сказала тебе по дороге сюда: последствий не будет. Ты не подозреваемый. Мы просто хотим поговорить и выяснить, нельзя ли помочь твоему двоюродному брату.
