Как отец, я очень на это надеюсь.
— Какой выход?!
— Пока нам удалось тормознуть дело. Мы поговорили с вашим супругом, и он готов забрать заявление и забыть об этом инциденте.
— При условии? — спрашиваю я, хотя уже чётко понимаю, какие условия выдвинул Юра. В груди начинает нестерпимо ныть. Такая тупая боль.
— При условии, что вы вернётесь к мужу и забудете об адюльтере.
Ставлю чашку на стол, расплёскивая чай, поднимаюсь с места и подхожу к окну, рассматривая двор. Господи, почему так мало? Я не заслуживаю еще хоть капельку счастья?
— Кристина, большинство браков распадаются от бытовых проблем. Я вас очень хорошо понимаю, — вмешивается женщина. Голос у нее такой успокаивающий, теплый, словно она очень переживает за меня. — Мы решим ваши проблемы. У вашего мужа появится свое дело, в компенсацию морального ущерба мы закроем все ваши долги, поможем продать квартиру и приобрести новую в северной столице. Новый город, новое дело, новая жизнь с чистого листа, и все наладится. Если хотите, поспособствуем открытию небольшой кондитерской, у вас прекрасный пирог.
— Я люблю вашего сына, а он меня, — зачем-то проговариваю мысли вслух, словно это может все решить. Себя мне не жаль. Мне очень больно за Максима, он так искренне мне помогал. Он, правда, меня любит, и я не могу вот так взять и плюнуть ему в душу, которую он передо мной открыл нараспашку.
— Кристина! Вы взрослая женщина! — вздрагиваю, когда мужчина повышает голос.
— Игорь, спокойно, — останавливает его женщина. Она подходит ко мне и гладит по плечам. Мне неприятно, но я настолько скована, что не могу оттолкнуть. — Кристина, я вас понимаю, как женщина, как психолог. Максим молод, красив, дерзок, невозможно устоять. Он щедрый, порывистый, эмоциональный. Он на сексуальном пике, вы тоже. У мужчин и женщин эти фазы не совпадают по возрасту, и вы сошлись на этом влечение. Все остро, ярко, эмоционально. В браке вам как раз именно этого и не хватает. Вы в эйфории. Он тоже. Его сверстницы либо зажаты и асексуальны, либо меркантильны. Вы опытная, раскованная женщина, и ему с вами хорошо, он готов тысячи раз признаться вам в любви.
Она говорит, говорит, говорит, а у меня из глаз скатываются слезы. Все так, все верно. Максим — он такой. Он самый лучший! Таких больше нет! И не будет никогда.
— Только у него в силу возраста, максимализма и эмоциональности все быстро пройдёт. Вы, наверное, заметили, какой он порывистый: быстро загорается… но также быстро остывает. Что будет через пять лет? Через десять? Женщины, к сожалению, быстро стареют. Он молод, полон сил и … ну вы сами понимаете. Такие связи быстро сходят на нет. Да и не обещаю я вам долгосрочных отношений. Я знаю Максима с детства. Он очень влюбчивый мальчик, женщин у него было предостаточно в его возрасте. А ваш брак можно еще сохранить, пересмотреть и поработать над отношениями. Я лично могу поработать с вами и вашим супругом. И все будет хорошо. Максим на свободе, вы без долгов, с материальной стабильностью, ребенок в полноценной семье.
— Хватит! — на эмоциях выкрикиваю я. — Хватит, я все поняла! — дергаю плечами, высвобождаясь из пут этой женщины. — Завтра Юра заберет заявление, и мы уедем. Сделайте только все, чтобы Максима не посадили! — уже прошу его отца.
— Конечно. Я вам обещаю. Это мой сын, и я этого не допущу, — обещает его отец.
— А теперь оставьте меня, пожалуйста! — закрываю лицо руками, пытаясь унять непреодолимую боль. Слышу, как они выходят, шорохи в прихожей и щелчок закрывающейся двери. Хватаю телефон, набирая номер Юры.
— Да, мышка, — мне ненавистен это заискивающий голос. Если у Юры получается лицемерно закрыть на все глаза, то у меня нет. Я никогда не забуду дни, проведённые с Максимом.
— Забери Элю, — прошу его я.
— Да, конечно, сейчас приеду, — воодушевлённо отвечает он. — А тебя?
— А меня заберёшь завтра утром!
— Кристина…
— Я сказала, завтра утром! — выкрикиваю и сбрасываю звонок.
***
Я совершаю ошибку. Нужно было бежать сразу, но мне эгоистично хотелось еще немного времени для нас. Ещё одну ночь, еще одно его последнее «люблю», еще немного его запаха, страсти, нежности, грубости, эмоций. Чтобы попрощаться. Чтобы запомнить навсегда, чтобы оставить себе это воспоминание и жить только на нем. Потому что этой ночью я умирала, я медленно, но верно умерла, оставляя своего сумасшедшего мальчика, безжалостно нанося ему и себе смертельные раны.
Никогда себе этого не прощу!
Вылетаю на улицу, глотаю морозный воздух. Вдох, еще один, а выдохнуть не могу. Мне так больно, что я в шоке, истекаю кровью, продолжая умирать.
— Кристина, — Юра выходит ко мне и как ни в чем не бывало обнимает за плечи, ведя к машине. Мне противно от его лицемерия и алчности. Он прекрасно понимает, что я делала этой ночью, я даже не собираюсь этого скрывать. Меня тошнит от этого мужчины.
— Не трогай меня! — дёргаюсь, вырываясь, и сама сажусь в машину. Когда все решится и мы уедем, я все равно не останусь с этим человеком. Не смогу. Нет больше для меня других мужчин, кроме Максима.
Глава 36
Максим
Ей не нравилось, что я курю в кровати. Болезненно усмехаюсь, выпуская густую струйку дыма в потолок. Это уже… Перевожу взгляд на пепельницу, полную окурков. Я даже не могу сказать, сколько пачек я выкурил за последние дни в этой кровати. Меня уже тошнит от никотина, но я продолжаю себя травить и загибаться от боли на постели, застеленной моей королевой. Как сладко ты меня травила, Кристина! Я хочу еще! Вернись и добей меня физически. Всади нож в сердце и проверни несколько раз.
Добей меня!
Это, мать твою, негуманно — вот так приручить меня и кинуть.
Наигралась?!
Сука!
Швыряю увесистую стеклянную пепельницу с окурками в стену. Не разбивается… А моя душа вдребезги разлетелась на осколки.
Брожу сутками по комнатам, наступаю на осколки, вспоминая, ранюсь в кровь, в мясо, глотаю это стекло, а загнуться окончательно не могу.
В очередной раз открываю на телефоне ее фото, перелистываю, рассматриваю детали… И телефон тоже летит в стену. Не разбивается — он противоударный. А я нет.
Как же я тебя ненавижу!
Ненавижу! Так сильно ненавижу… Вернись ко мне. Я все прощу, закрою глаза, забуду. Обмани меня. Снова отрави собой…
Переворачиваюсь на живот, утыкаюсь лицом в подушку, дышу. Глотаю ее запах, чтобы получить очередную порцию боли. Я настолько свыкся с ней, что когда меня отпускает,
