«Варяжское море».
А через несколько минут на выделанной телячьей шкуре появились еще две надписи:
«Хвалынское море» и «Русское море».
Прикрыв для пущей верности ладонью рот, и примерившись (не помешает ли?), Авдотья подшагнула поближе, пытаясь прочитать меленькую-меленькую надпись под одним из самых крупных кружочков:
«Москва».
Чуть передвинула взгляд, изо всех сил вглядываясь, и успешно сложила из отдельных буквиц новое слово-надпись:
«Спасо-Прилуцкий монастырь».
Множество точек-городов, синие нитки рек, мелкие пятнышки озер, зелень лесов — целый мир, с необычайной точностью и красотой проявляющийся на обычном куске пергамента. Понимание того, что происходит прямо на ее глазах, разом переполнило Авдотью гордостью, страхом и благоговением. Ведь с таких горних высей могут глядеть на землю тварную лишь ангелы Господни и сам Вседержитель…
Глава 13
Ширк-ширк-ширк…
Глядя на то, как тонкие руки сноровисто орудуют пестиком, разбивая-растирая куски сухой белой глины в мелкую пыль, царский аптекарь Клаузенд одобрительно покивал и задумался — спросить ли ему сейчас, чем именно занят его ученик, или немного погодить?.. Выбрав второе (ему тоже не нравилось, когда лезли с расспросами во время работы), Аренд вернулся к сортировке недавно доставленного из Риги (вернее, через ее порт) груза лекарственных трав и минералов, время от времени искоса поглядывая на царевича Димитрия. Просто удивительно, сколь сильно сей царственный отрок оказался одарен к трудной и чрезвычайно сложной науке алхимии, а так же и ее ветви — фармацевтике! То, что он учил восемь долгих лет, заучивая наизусть каждую лекцию в университете, каждый трактат, царевич впитал в себя всего за год с небольшим. И пусть десятилетний мальчик пока не очень уверенно определял часть редких ингредиентов животного происхождения, и время от времени путал некоторые последовательности действий при варке особо сложных микстур, ему уже сейчас можно было смело давать звание подмастерья. А когда наберется должного опыта и постигнет последние тонкости преподаваемой ему науки…
— Господине Клаузендь, нас до тебя не пускают!
— А ну тихо! Разорался тут, ирод царя небесного.
Приоткрытая дверь окончательно распахнулась, пропуская внутрь аптечной избы дворцового стража, затем еще одного, и только после этого показалась продувная рожа приказного дьячка. Честно говоря, голландец по сию пору удивлялся, как можно доверять денежные дела людям, у которых прямо на лице написано (причем крупными буквами), что они безбожно воруют.
— Еще два тюка доставили, и короб. Большой!
— Так давай их сюда.
— Так не пускают же!..
Десятник постельничей стражи страдальчески поморщился, затем махнул своим подчиненным. Те, в свою очередь, отпихнув от драгоценного груза мнущихся носильщиков, сами подхватили и занесли его внутрь.
— Сюда. Ты ослеп?!.. Осторожно!!! Так, все, идите прочь, идите!..
Полный самых дурных предчувствий, аптекарь с хрустом вскрыл короб, едва ли не с головой нырнув в его темные глубины, а спустя примерно полчаса, сияя довольной улыбкой, распрямился и облегченно вздохнул — все цело. Бросил короткий взгляд на ученика, отставившего ступку и что-то взвешивающего на больших рычажных весах, и с громким треском вспорол грубую мешковину первого тюка:
— Что у нас здесь?..
От увлекательнейшей сортировки его содержимого алхимика-фармацевта ненадолго отвлек запах горячего жира, дополненный самыми разными ароматами. Придирчиво осмотрев стол превращений на предмет возможного непорядка, но так оного и не обнаружив, Клаузенд вновь вернулся к своим сокровищам. Спустя еще час увлекательнейшей сортировки содержимого разнообразных сверточков, кувшинчиков, шкатулочек и прочих емкостей, когда все было подписано и даже (ну, большей частью) расставлено по длинным полкам большого аптекарского лабаза, выстроенного из крепкого камня и мореного дуба, к нему присоединился и малолетний подмастерье, закончивший свои непонятные труды.
— Наставник?..
Отведя взгляд от ковчежца с толченым рогом косули, Аренд вгляделся в колбу, почти доверху наполненную мелкими темно-желтыми семенами, и понимающе кивнул:
— Зерна Pomo d'oro, иначе — Золотого яблока. Красивое, но при том довольно ядовитое растение. Знакомый аптекарь прислал по моей просьбе — возможно, свойства смогут усилить мазь от сыпи на коже…
— Могу ли я взять немного себе? Моя служанка любит украшать горницы разной красивой зеленью.
Царский аптекарь польщенно кивнул (мог ведь и не просить, а просто взять сколько надо!..), не забыв напомнить об известной предосторожности при обращении со столь ядовитыми растениями.
— Кстати! Богатые дамы Испании и Нидерландов украшают свои дома и вот этим цветком.
Приняв из рук голландца очередную колбу, Дмитрий с некоторым трудом задавил желание немедленно протереть глаза.
— Heliantis. То есть…
Наследник машинально перевел услышанную латынь — так же просто, как до этого без всяких толмачей понял название первого растения на итальянском.
— Солнечный цветок. Мм… Скажите, наставник, а у вас случайно нет Solanum tuberosum?
— Паслен клубненосный?.. Хм, что-то знакомое.
Поглядев, как ученик быстро набросал рисунок искомого растения, и поворошив свою память, фармацевт закивал:
— Теперь припоминаю. Ядовиты только соцветия, остальное же можно брать голыми руками. Сейчас на складе его нет, но можно отписать моим поставщикам, чтобы выслали десяток-другой кустов.
«Ничего, переживу. Мне пока с помидорками и подсолнечником хлопот хватит… Однако, как же все удачно получилось!..).»
В некотором сомнении пожевав губами, Клаузенд уточнил:
— Вашей служанке ведь этого хватит, Димитрий Иоаннович?
Вместо ответа наследник признательно кивнул, после чего ненадолго отошел с проверкой к небольшим глиняным формам. Внимательно их осмотрел, навесил пяток дополнительных больших гривенок из свинца на непонятные штырьки, выпирающие из обожженной глины, и коротко поклонился своему учителю, прощаясь:
— Наставник.
Любопытство Аренда Клаузенда насчет того, чем именно занимался его ученик, так и осталось неудовлетворенным — на следующий день формы унесли в неизвестном направлении явившиеся за ними охранники царевича. Зато, в этом нежданно-негаданно повезло царскому столяру Ефрему: он лично пронаблюдал, как Димитрий Иванович утрудил свои ручки белые, осторожно разбирая надвое глиняные пластины, и извлекая на свет Божий длинные, и вроде бы разноцветные спицы. Затем отрок аккуратно протер их тряпицей, смоченной в ВИНЕ! И с удивительным бережением разложил сушиться на расстеленном куске замши.
— Показывай.
Моментально забыв о своем любопытстве, мастер по дереву тут же совлек со станка укрывающий его кусок холстины.
«Так. Суппорт по направляющим ходит… Хорошо ходит. Даже слишком хорошо — маслом, что ли, смазал?».
Мазнув пальцем по зубчикам одной из двух салазок-направляющих, царевич поднес его к носу.
«Сало?».
— Сальцем смазал, государь-наследник.
Узел для крепления резцов вышел откровенно массивным, но… Лучше уж так, чем вообще никак! Тем более что и сами резцы, вернее, их деревянные макеты, не отличались особым изяществом.
«Надо бы озаботиться поиском подходящего названия для суппорта. Хм, каретка для резцов?.. Держало? Держальник?.. Да ну его такие изыски, остановимся на каретке».
Склонив голову, Дмитрий глянул вдоль зубчатых реек, затем прогнал только что переименованный суппорт до конца станины и обратно, посмотрел на правый упорный узел, затем с непонятным постороннему сожалением — левый, мысленно представляя на месте примитивного «трезубца» полноценный трехкулачковый самоцентрирующийся патрон на нормальном подшипнике, и очень тяжело вздохнул. Взяв из поднесенной ему шкатулочки полуметровую линейку, дотошно перемерил все интересующие его размеры, и вновь тяжело вздохнул.
«Да-а, путь предстоит немалый. Станок, с помощью которого я изготовлю агрегат, на котором которого я МОЖЕТ БЫТЬ сделаю детали первого более-менее нормального станка. Год? Пожалуй, на это дело все полтора уйдут».
Его пессимистичный настрой слегка развеял сверлильный станок — тщательно его осмотрев и даже немного опробовав, царственный заказчик так и не нашел, к чему бы можно было придраться. Порадовал и вертикально-фрезерный (по долгому размышлению, было решено сразу разделить сверление и фрезерование по разным станкам), особенно готовностью сразу нескольких сменных столов с направляющими, позволяющими нарезать зубцы как у обычных прямых салазок, так и у небольших (пока) шестерен.
«Ну что, пришла пора тиранить мастеров-литейщиков?».
— За усердие хвалю.
Вытерев поднесенной тряпкой испачканные в свином сале пальцы, царевич распорядился:
