лгать – не говорят, что алкоголь не вызывает привыкания или не наносит вреда здоровью. Это было бы глупо.
Вместо этого они провозгласили курс на «ответственное употребление». Что под этим подразумевается на практике – неясно. Я предполагаю, что это означает придерживаться рекомендованных норм – так пьющие будут подвергать себя меньшей опасности. Другими словами, алкогольные воротилы перекладывают ответственность за любые вызванные алкоголем проблемы на плечи «безответственных» пьяниц, а спиртное здесь как бы и ни при чем. Но как им отлично известно, один из основных эффектов алкоголя – потеря способности нести ответственность за свои действия. И это я еще не говорю о 15 % пьющих людей, которые страдают от алкогольной зависимости.
1990-е и алкогольное лобби
Когда в 1997 году к власти пришло правительство Тони Блэра, он объявил, что собирается критически пересмотреть государственную политику в области наркотиков и наркозависимости. Он сказал: «Я хочу вдохнуть новую жизнь в битву с наркотиками. Мы решительно ударим по наркотикам и наркоторговле»[238].
Блэр учредил особый комитет при кабинете министров, которому и поручил этим заняться. Меня пригласили стать его членом. Каждый второй понедельник я садился на утренний поезд и отправлялся в Лондон на совещание.
Мы составили отличный доклад. Но когда дело дошло до его публикации, я с ужасом увидел, что раздел, посвященный алкоголю, вычеркнули. Ученые, бывшие членами комитета, запротестовали, но секретариат заявил, что консультации с представителями алкогольной отрасли продемонстрировали недостоверность части научных данных.
Алкогольное лобби продвигало идею, будто у алкоголя есть и полезные свойства и поэтому его нельзя ставить в один ряд с другими наркотиками. И в этой ситуации правительство, вместо того чтобы еще раз посоветоваться с нами, решило просто вычеркнуть неугодный раздел! (Заметьте, я даже не уверен, что первоначальный вариант доклада вообще когда-нибудь был обнародован.)
Мы заявили протест. Тогда власти решили опубликовать отдельный доклад по алкоголю. Этот доклад, который увидел свет только в 2004 году, назывался «Доклад секретариата кабинета министров о стратегии снижения вреда от алкоголя в Англии» (Cabinet Office Alcohol Harm Reduction Strategy for England). Можете ознакомится с вдумчивым анализом этого документа, подготовленным профессором Робином Румом[239].
Тем временем ряд специалистов в области здравоохранения, работавших в том, первом, комитете, сообща составили собственный доклад под эгидой Академии медицинских наук – ведущей независимой научно-медицинской организации Великобритании, в которую вхожу и я. Наш доклад, названный «Время действовать: национальное употребление алкоголя как серьезная медицинская проблема» (Calling Time: The Nation’s Drinking as a Major Health Issue), тоже увидел свет в 2004 году[240].
Но – вот так сюрприз! – два доклада противоречили друг другу. Доклад правительства выглядел так, будто его писали люди, лоббирующие интересы алкогольной отрасли. Там не упоминались предложенные нами эффективные стратегии: запретить рекламу алкоголя по телевидению; запретить алкогольным гигантам выступать спонсорами спортивных команд и соревнований; привязать акцизный сбор к реальному содержанию спирта в напитке – так, чтобы суперкрепкий дешевый сидр подорожал; размещать на этикетках предупреждение о вреде, который наносит здоровью алкоголь. Догадайтесь, к которому из докладов прислушались в парламенте? Если вы хотите в подробностях узнать печальную историю о том, как политические махинации помешали внедрению мер охраны здоровья, основанных на данных науки, прочтите замечательную статью всемирно признанного эксперта в сфере алкогольной политики и моего замечательного учителя, профессора Робина Рума[241].
В 2000 году в качестве научного советника я вошел в состав Консультативного совета по борьбе с употреблением наркотиков. Эта публично-правовая организация призвана следить за соблюдением Закона о мерах противодействия употреблению наркотиков, принятого в 1971 году. Она же консультирует правительство по вопросам наркополитики, а также занимается классификацией наркотических веществ. Я возглавил подкомитет, который внимательно изучал фармакологию и токсичность новых и давно известных наркотиков и извещал Совет об угрозах здоровью и о возможных стратегиях борьбы с ними, особенно в том, что касается новых наркотических веществ.
На протяжении всей своей карьеры я выступал за разумную политику в области наркотиков, в том числе алкоголя. Я согласился занять этот пост при условии, что мне будет позволено придерживаться максимально научных и прозрачных методов оценки вреда наркотиков. Я всегда говорил и говорю, что наркотики необходимо классифицировать по уровню наносимого ими вреда, а не идти на поводу у предубежденных избирателей. Саму же оценку вреда нужно вести научными методами, не полагаясь на рефлекторную реакцию политиков.
Следующие девять лет мы именно этим и занимались: наши важнейшие работы в 2007 и 2010 годах публиковались в журнале The Lancet. Несмотря на то что министерство внутренних дел запрещало нам называть алкоголь (или табак) наркотиками, мы неизменно включали эти вещества в перечень наркотических. В процессе работы обнаружилось, что алкоголь гораздо вредоноснее, чем предполагало большинство из нас, включая меня самого. Стало очевидно, что политика правительства в сфере классификации наркотиков часто не соответствовала тому вреду, который реально наносит каждое из этих веществ. Позже моя твердая убежденность в том, что алкоголь – это наркотик, стала решающим аргументом в пользу моего увольнения.
В первый систематический анализ негативных последствий употребления наркотиков, опубликованный в The Lancet в 2007 году, мы вполне ожидаемо включили запрещенные вещества вроде героина, кокаина и марихуаны, но и ряд вполне законных: алкоголь, табак и растворители. Мы измерили все возможные негативные последствия употребления каждого из этих веществ, включая вероятность развития зависимости, вред для здоровья самого употребляющего, последствия для его близких и общества в целом.
В итоге алкоголь оказался на пятом месте в списке наркотиков, которые причиняют наиболее крупный ущерб самому потребителю, уступив только героину, кокаину, барбитуратам и метадону. Табак разместился на девятой позиции. Марихуану, ЛСД и экстази мы, не отрицая их опасности, поставили на 11-е, 14-е и 18-е место соответственно.
Видимо, я хорошо справлялся со своей ролью руководителя научного подкомитета, потому что в 2008 году меня повысили до председателя Совета и я стал главным советником правительства в сфере борьбы с наркотиками.
Политика против науки
Первый мой конфликт с властями, а точнее с Джеки Смит, которая занимала тогда пост министра внутренних дел, относится к началу 2009 года. В одном из своих выступлений я сравнил 100 смертей в год в результате падения с лошади с 30 смертями в результате употребления экстази. Это может показаться странным сравнением, но я лишь хотел подчеркнуть, что мы без лишних вопросов миримся со сложившимся статус-кво, если дело касается всех тех опасных занятий, к которым привыкли, в том числе верховой езды и пьянства. Но любое новое наркотическое
