— Пусть вручает, — махнул рукой Смирнов. — Вы ведь не маленькая, Надежда Ивановна. Драку еще здесь устройте.
Сафронова отпустила стопку. Готов незаметно для окружающих показал ей средний палец, потерев им глаз:
— Так-то лучше.
Завуч обиженно отвернулась.
— Козлов, выходи получать, — низким голосом сказал Готов. Выпускник подошел. Учитель пожал ему руку. — В добрый путь, Козлов. Постарайся в будущем не соответствовать своей фамилии. Плетнева! Ух-ты, красавица, обалдеть. Бери аттестат. И не дай Бог, увижу тебя в каком-нибудь элитном московском борделе.
Присутствующие засмеялись. Готов, стараясь удержать в руках аттестаты и микрофон, аплодировал сам себе.
— Спасибо, большое спасибо. Василько! Забирай свои троечные корочки и заканчивай с подглядыванием в женские раздевалки. До добра не доведет. Туртыгин! Ну что, блондин? Купи черную краску для волос. Рыжий цвет тебе не к лицу. Варанкина! Поменьше кушай мучного. Объяснять почему, я думаю, никому не стоит? Пащенко! Мой бессовестный друг Пащенко. А ведь он один из тех, кто бухал осенью на турслете.
Лицо учителя стало бледным. Аттестаты выпали из рук. Готов опустился на одно колено, держась за левую сторону груди, и через силу захрипел в микрофон:
— Сердце… сердце… больно… там… там таблетки… класс…
Зажмурившись, он вскрикнул и повалился на пол. Все бросились к историку. Воздух в зале колебался от бесчисленного множества советов:
— Расстегните ему ворот…
— Проверьте пульс…
— Кто умеет делать искусственное дыхание?..
— …не прямой массаж сердца…
— Это приступ, возможно, инфаркт…
— Звоните в ско-о-рую.
Как по команде несколько человек достали сотовые телефоны. Обступившие Готова люди топтали неврученные аттестаты, Сафронова на четвереньках ползала между ног, пытаясь собрать:
— Можно поаккуратнее? Неужели не видите, куда ступаете?
Директор залпом выпил стакан с водой и высморкался в носовой платок.
«Скорая помощь» приехала быстро. Два молодых человека в зеленых халатах погрузили Готова на носилки, отнесли в старый РАФик, включили мигалки и умчались прочь.
Лежа в карете «скорой помощи», Готов услышал разговор двух медиков:
— Что с ним? — спросил один.
— Откуда я знаю? — ответили ему. — Сказали: за сердце схватился. Приступ, наверно.
— Ты же врач.
— Не врач, а фельдшер. И вообще, я только второй день по специальности работаю. Чего пристал?
— Теория без практики суха, практика без теории мертва. Да не бойся ты, чай, недалеко ехать. Сдадим, пусть там сами разбираются. Пульс есть, зрачки реагируют — живой значит.
РАФик остановился. Двери открылись. Готов вскочил с носилок и, растолкав ошарашенных санитаров, выскочил из машины.
Учитель, не останавливаясь, пробежал до своего дома три квартала. У подъезда он сел на лавочку отдышаться.
— От кого бежишь-то, — спросили бабушки, сидевшие тут же.
— От ментов, бабули, от ментов, — сбивчиво ответил Готов.
— Натворил чего?
— Да, нет, так, по мелочи. Мужика зарезал.
Бабушки переглянулись и заохали:
— Ой, да ты что, милой? Разве можно так? Поймают ведь… иди в милицию… иди, милой.
Слезы потекли из глаз учителя. Готов встал и закричал рыдая:
— А чё он первый начал. Я ему сказал: не трогай, а он все равно потрогал, а потом обзываться начал. Если такой умный, пусть сам бы и шел тогда. И не фиг было меня стукать. Я не люблю, когда стукаются. Не умеешь, не пей. Я когда пью… я никого не учу жить. Мне плевать на его стаж. Нечего мне в рожу трудовой книжкой тыкать, а то я так тыкну, что проткнешься и больше не зашьешься. Поня-а-а-а-л!
Не на шутку испугавшиеся бабушки молчали. Готов вытер рукавом слезы и побрел домой.
Приняв душ, он сделал себе кофе и улегся с чашкой перед телевизором, по первому каналу показывали диснеевские мультики.
Вечером приходил участковый с еще одним милиционером в штатском. Они расспрашивали про какое-то убийство. Готов и забыл о сегодняшнем разговоре с пожилыми соседками, а когда вспомнил, отвечал кратко: «да», «нет», «не знаю», «впервые слышу», «бред какой-то».
Выпускной бал
Почти для каждого человека (кто учился в школе), выпускной бал — одно из самых памятных и светлых событий в жизни. Но есть люди, для которых выпускной бал стал ежегодной головной болью. Как вы догадались, эти люди — учителя.
В этом году выпускной бал проходил на следующий день после вручения аттестатов, в том же спортзале. На нем веселились все девятые классы и 11 «А» (ученики из 11 «Б», нарушая школьные традиции, сняли на вечер небольшой ресторанчик).
Мужчины-педагоги, включая Готова, были назначены ответственными за безопасное проведение праздника. В их задачу входило следить за моральным обликом школьников, не пускать посторонних, пресекать попытки молодых людей выяснять отношения посредством нанесения друг другу телесных повреждений. Под слежкой за моральным обликом подразумевалось выявить и не допустить распития спиртных напитков девятиклассниками. Одиннадцатому «А» пить разрешалось, но в меру и в классе.
Преподаватели распределили дежурство по зонам. Смирнов и Щукин встали возле сцены, Борщ у шведской стенки, Носенко у входа в школу, Лукиных у входа в зал и т. д. Готов взял патрулирование коридоров школы и туалетов. Как он сказал коллегам: «Я не разделяю вашего праздничного настроения и хочу быть подальше от этого балагана».
Бал начался в восемь часов вечера. Как и всегда, мероприятие открыл директор с напутственной речью. Смирнова сменили ведущие праздничной программы. Школьная рок-группа сыграла шесть песен. За ней на сцену вышли два старшеклассника в джинсах на несколько размеров больше и повернутых набок бейсболках, они читали рэп собственного сочинения. А также были конкурсы, призы и дискотека.
Подвыпивший 11-й «А» с самого начала во всю танцевал. Когда стемнело, к ним подтянулись девятиклассники.
Готов одиноко бродил по темным коридорам, напевая себе под нос. В младшем блоке музыку из спортзала было еле слышно. Поднявшись на третий этаж, он заметил, как в лунном свете промелькнула фигура, и прижался к стене. Немного постояв неподвижно, Готов услышал шепот в конце коридора:
— Кто там был?
— Не знаю…
— Препод?
— Говорю же, не знаю.
— Гонишь, поди? Нет там никого.
— Может, и нет…
Готов неслышно стал красться в сторону голосов.
— Т-а-а-а-ак. Попались? — гаркнул он. — Какой класс?
— Девятый «В», — ответили из темноты.
— Ну-ка выходите сюда, на свет. Посмотрим, поглядим.
К окну вышли четыре подростка.
— Чем занимаемся? — спросил Готов.
— Просто… стоим, разговариваем… — ответил один из них.
— Просто даже овечка Долли не родилась. И что за разговор такой: «кто там?», «учитель?», «гонишь, поди?», «нет там никого». У меня ух алмаз. Как дельфин, все слышу. А что в пакете?
— Ничего… просто…
Готов отобрал пакет и поставил на подоконник:
— Тяжелый… Ого… Две бутылки водки! Три полторашки пива, лимонад, буханка хлеба, колбаса, шесть пластиковых стаканчиков… Вы понимаете, во что вы вляпались?! Думали, в младший блок никто не заглянет? Ошиблись! Фамилии, быстро.
— Бондарь.
— Королев.
— Соломенников.
— Зуйков.
— Пошли к директору, — вздохнул Готов. — Складывается впечатление, что для кого-то выпускной бал закончен.
— Рудольф Вениаминович, — взмолился Соломенников, — а чё мы сделали? Мы же даже ничего не выпили.
— Ты думаешь, мне легко вас закладывать? — оправдывался Готов. — Я по натуре своей не стукач. Но и меня можно понять. У вас отдых, у нас работа. А что поделаешь, если работа такая. Не знаю, не знаю… С одной стороны, хочется, с другой, вроде бы, даже как-то и колется… Э-э-э-эх, была не была, наливай. Никому не скажу.
Обрадованные школьники быстро разложили на подоконнике спиртное и закуску. Зуйков разлил в пять стаканов водку, в шестой лимонад.
— Ну-у-у-у, вздрогнем, — Готов выпил водку и запил лимонадом. — М-м-м, какой богатый букет.
Школьники последовали примеру преподавателя. Соломенников поперхнулся:
— Крепкая, зараза. Не в то горло пошла.
Готов похлопал его по спине:
— Ты, юноша, в два горла не жри. Водки мало.
Ребята рассмеялись, а Готов добавил:
— Существует такое изречение «истина в вине», но оно неверное. Истина во мне. Наливай.
— Давайте выпьем и на дискотеку сходим, — предложил Бондарь.
— На дискотеку мы всегда успеем, — отмахнулся Готов, — пей давай.
Распитая бутылка водки на самочувствие Готова не повлияла никак, лишь слегка поднялось настроение. Однако у его пятнадцатилетних товарищей языки заплетались не по-детски. К Готову они уже обращались на «ты» и, пошатываясь, смеялись:
