— В Курскую область, — вздохнула Галина.
— Чудеса! Соловьи… Хотя они уже улетели. Лучше вы поезжайте в Крым или в Черниговскую, Винницкую область… Там тепло, фрукты… Запасайтесь витаминами на казенный счет, танцуйте…
Молодые, присмирев, слушали.
— А билет как же? — робко спросила Галина.
— Все бесплатно! — лихо хлопнул в ладоши Корзухин. — Или вы не заслужили? Отдыхайте! Завербуйте сюда двадцать добровольцев, и все!
Прищурясь, он наблюдал то за сопящим Ильюхиным, который не догадывался, чего ему дарует комсорг, то за Галиной, сидевшей справа, смекнувшей, что к чему.
— Где же столько навербуем?
— Хоть где! На пляже, на улице, на танцах, — мягко проговорил Вадим, покачивая головой. — А то драпанули, не дождавшись ни дирижабля, ни дороги до Нефтяных Юрт. Это паникерство и дезертирство.
Обняв Галину, Вадим сменил суровый тон на покровительственный:
— Зачем ты, перелетная, биографию себе портишь? Да и мужу тоже. Я тебе первое слово на слете дам, в институт рекомендую.
— Нам жить негде, — жалобно простонала Галина и покраснела.
— Беременная, что ли? — догадался Вадим. — Так бы и докладывала. Эх, Галка, Галка! Активистка, а не могла подождать, пока прошьем тайгу до Нефтяных Юрт. Что с вами делать? Сколько месяцев?
— Врача-то нет, — потупилась Галина.
— Что ж, будем строить родильный дом и детские ясли. Но не успеем, пожалуй, к явлению твоего строителя…
— Успеем! — возмущенно перебил его Павел и увидел, что сидит на скамейке парка, а рядом с ним задумчивый Зот.
Митрофанов покосился на него и, пожав плечами, объяснил, что картины будущего следует смотреть совершенно бесстрастно, без фантазии, без вмешательства со своими криками, хвастовством или математическими расчетами. Сколько ни высчитывай, а все равно попадешь пальцем в небо. Зато если наблюдать идущие впереди нас процессы жизни спокойно, то все является в подлинности.
— Ну, брат, спасибо! Научил меня грезить. С твоей помощью фантазия в голове разыгрывается. Гляжу сам в себя, и будто действительно какой-то третий глаз открывается, воображение устраивает мне встречи… Я, конечно, мог до этого и своим умом дойти. Подумал о Корзухине, и пришло в голову, что если я после учебы в Москве получу назначение, например, в Комсомольск-на-Амуре, то возьму с собой Вадима… Твой способ настраивать людей на фантазирование не нов, — воодушевляясь, говорил Стрелецкий. — Я хоть и технарь, а интересуюсь разным. Отлично помню миф о Кассандре, дочери троянского царя Приама. Она была наделена даром пророчества, но ей никто не верил… Неужели ты, Зот, надеешься, что я поверю в твои предсказания?
Павел встал, плотнее запахнул халат и, прохаживаясь по тропинке, рядом со скамейкой, с которой не подымался Митрофанов, весело подшучивал над физинструктором, что слишком всерьез он навязывает возможность провидения. Поверить в предсказания было бы можно, если бы удалось изобрести аппарат с экраном, типа телевизора, чтобы каждый мог сам наблюдать сцены своей будущей жизни и показывать их другим.
— Никто не захочет выворачивать себя перед другими. — Зот пристально вгляделся в обеспокоенное лицо Павла.
— Пожалуй, я боюсь тебя, — признался Павел. — Мы с тобой соперники. Я увел от тебя Дашу, и ты не можешь мне этого простить. Ты забавляешься игрой в пророчества, как мифическая Кассандра или какой-нибудь самоуверенный колдун, и можешь мне намеренно предсказать несчастье, болезнь или еще какую гадость, а потом эта мысль станет меня преследовать. Я не суеверен, но внушаем. Я не звал тебя сюда. Ты сам пришел. Неужто спроста? У меня нет уверенности, что не ты подстроил нападение вороны…
Зот не отзывался.
— Преследуешь меня? — рассерженно выкрикнул Стрелецкий. — Если ты действительно способен выведывать секреты, то займись военным или промышленным шпионажем! Можешь тайно встречаться с президентом США или с конструкторами оружия массового уничтожения… Ты опасная личность! Но не забывай, чем кончила свои предсказания знаменитая Кассандра! Она попала в плен и погибла вместе со своим любовником Агамемноном от руки его жены…
— Не только грядущие несчастья можно предсказывать, но и счастье, — заметил меланхолично Зот. — А еще лучше предупреждать о подлинных событиях, давать истинное представление о будущем. И я пытался это делать.
— Зачем? На кой черт мне знать свое будущее, если я ничего не смогу исправить, скорректировать? Я и без тебя знаю совершенно точно, что настанет день, когда умру. Мне приятнее жить, не ведая о том дне. Ты же не предотвратил мой инфаркт! Или хотел, чтобы со мной случилась беда? Но Дашу ты не получил! Пусть я пострадал, но тебе она не досталась! Это моя воля! А не твоя… Моя судьба, а не твоя.
— Вы не владеете собой, Павел Николаевич, — безобидно засмеялся Зот. — Имея могучую волю, мощный скрытый потенциал здоровья и высшего интеллекта, вы даже сейчас похожи на безумца… Я все еще надеюсь, что вы поймете… — Зот не выпускал из поля зрения взволнованного, путающегося в длинных полах халата Стрелецкого. — Чему вы радовались? Только глупцы, невоспитанные, не умеющие управлять собой люди совершают поступки ради награды, похвал. Это недостойно руководителя. Погоня за миражем простительна обычным смертным. Ваше торжество надо мной наивно…
— По-твоему, сердечного приступа можно было избежать?
— Возьмите себя в руки, возьмите свой интеллект — в руки, возьмите свои желания, мысли, функции — в руки, — монотонным, гипнотическим голосом произнес Зот. — Научитесь управлять собою…
Павел постоял в задумчивости, сцепив пальцы рук, как бы размышляя, что бы еще спросить у Зота, и тихо заговорил:
— Я где-то читал, что под гипнозом человек вспоминает совсем забытые факты. Замечал за собой, что, вернувшись в места, где бывал очень давно, словно заново переживаю минувшее. Многое всплывает из глубин памяти. Впрочем, логическим рассудком я могу предсказать и будущее. Например, что станет с нашей линией Красногорск — Нефтяные Юрты… Если бы мы не обладали логическим предвидением, то мы бы не могли прогнозировать! Верно? Мне думается, что новый начальник стройки рискнет бросить рельсы не до Нефтяных Юрт, а до середины пути — до Большого Алыма. В точности на всю вторую очередь. Шагнет до 392-го километра… И зря!
Лицо Митрофанова ничего не выражало, он сидел отрешенный, нечасто и ритмично моргая ресницами.
— Осенью лесорубы геройски оторвутся от баз, уйдут в тайгу; взрывники, которые корчуют пни, тоже продвинутся в глубь леса, а там — ни жилья, ни пекарни, ни бани. Даже вода ржавая. Механизаторы в ноябре утопят несколько тракторов в болотах; зимой, в лютые морозы, простудятся люди, кто-то погибнет… Так что, Зот Михайлович, я тоже вперед вижу, — саркастически кривил губы Стрелецкий. — Мы не смогли переубедить проектный институт. Нас не поддержали… А идея сделать рывок до Нефтяных Юрт правильная! Богатая! Мне неважно, из вашей головы эта идея или из Семеновой, главное — очень ценная. А тянуть рельсы до полпути, до Большого Алыма — глупость! Ну подвезут по рельсам грузы к Большому Алыму, а там их надо переваливать на баржи и гнать по рекам до Нефтяных Юрт… Выгоды большой не получим — героизм бессмысленный. Март выкатит над тайгой солнце, апрель растопит снега, стылый грунт поплывет, шпалы и рельсы провалятся в болото…
Стрелецкий потоптался на месте, выжидая, не возразит ли ему Зот, но тот был равнодушен.
— Вот что, Зот Михайлович, — заволновался Павел. — Я потерял многое: здоровье, Соню… пострадал от Даши… У меня осталось одно желание. Угадай, если обладаешь таким даром…
— Вы хотите, чтобы в коллективе стройки Красногорск — Искер — Нефтяные Юрты о вас осталась добрая слава, — ответил Зот. И уточнил: — В данный момент в голове у вас именно это.
— Да! — кивнул Стрелецкий, сунув руки в карманы халата. — Ты ловкий психолог. Тогда включай мой внутренний экран, я хочу увидеть, услышать, как люди отзовутся о моей деятельности через год. Не боюсь любых слов. Закрываю глаза. Что дальше?
— Сосредоточивайтесь…
— На ком? Опять на Корзухине? Он-то, надеюсь, не скажет обо мне плохого…
— Приготовились… Переходите на интуицию. Так. Сбрасываем ее… Так. Отключайте чувства, страсти, совершенно успокаивайтесь. Сейчас присоединяйтесь к информационному полю…
И на экране загорелся солнечный день, мелькнули золотые листья тополя, по площади возле управления строительства прошел в парадном костюме, в свежей рубашке и начищенных штиблетах Вадим, он прошел так близко, что обдал Павла запахом тройного одеколона. Вадим вошел в приемную. Зиночка предупредительно подняла руку, показывая на дверь, за которой сидели Фокин, Бородай, Гончева и Кваша. Вадим послушно сел на стул, и Павлу показалось, что он, повторив его движения, тоже сел.
