— АСТРИД! НЕТ!
Она была дикой и отчаянной, но ее скорости и грации мешал их ребенок, и Леофрик, столь же дикий и отчаянный, смог сократить расстояние между ними. Он догнал ее как раз в тот момент, когда тени леса заняли поле. Кинжала у нее больше не было; должно быть, она выронила его, когда выпрыгнула из повозки.
— Астрид! Пожалуйста!
Астрид обернулась и увидела, как близко к ней находится Леофрик. Она сердито вскрикнула и удвоила свои усилия, чтобы ускользнуть от него, добавив несколько дюймов к расстоянию между ними, как раз когда он мог бы протянуть руку и поймать ее.
А потом она, казалось, споткнулась, но, насколько мог видеть Леофрик, путь перед ней был свободен. Она не упала и пробежала еще несколько шагов, затем снова споткнулась, согнувшись пополам с криком, а потом все-таки упала, а когда приземлилась, то свернулась в клубок, схватившись обеими руками за живот.
«Ребенок. О Боже, не забирай нашего ребенка».
— Астрид!
Леофрик опустился на колени рядом с ней, но когда он попытался поднять ее на руки, Астрид ударила его, пытаясь отползти прочь. Ее снова охватила боль, и она рухнула на землю. На этот раз, вместо того чтобы закричать, она прикусила нижнюю губу. Когда он схватил ее, она не сопротивлялась.
— Это ребенок? — спросил он, прижимая ее к груди.
— Ja, — выдохнула она. — Я думаю.
Крепко прижимая ее к себе, он поднялся на ноги.
— Не сопротивляйся мне, жена. Давай я отвезу тебя домой, к Эльфледе.
— Здесь нет дома, — сказала она, но не стала сопротивляться.
Он поспешил обратно к повозке. Астрид еще трижды напряглась в его объятиях, но больше не вскрикнула. Она начала дрожать, дрожать с такой силой, что ее тело сотрясало его.
Слуги подбежали при его приближении.
— Одеяла! И побыстрее! — он повернулся к кучеру: — Спешите в замок. Ее светлость ранена!
Он принял помощь слуги, чтобы усадить Астрид в повозку и завернуть в легкие шерстяные одеяла, и велел закрыть окна.
Потом их заперли, и они остались одни в полумраке.
Астрид снова напряглась, и Леофрик наклонил к ней голову.
— Прости меня, любовь моя.
— Больше нет прощения, — пробормотала она.
Ее глаза были закрыты, и хотя она сильно дрожала, лоб был влажным от пота. Боль, которую она чувствовала, должно быть, была очень сильной. Но она была спокойна в своих муках, как всегда. Его могучий воин.
Повозка раскачивалась и дребезжала, двигаясь с большой скоростью, и Леофрик держал свою жену, пока она страдала, не зная, что еще может сделать. Затем, когда они уже были совсем близко к дому, она вскрикнула, ее руки вцепились в него, а тело сжалось.
Через руку и бедро, сквозь кожу и одеяла он почувствовал теплую влагу, а вскоре после этого — медный запах крови.
— О, любовь моя, — прошептал Леофрик, прекрасно понимая, что происходит, — прости меня. Пожалуйста, прости меня.
Астрид не ответила. Она лежала в его объятиях без чувств.
— оОо~
Эльфледа присела в реверансе, затем отступила назад, возвращаясь к своей пациентке. Леофрик тяжело опустился на стул, с которого встал, когда она вышла из спальни Астрид.
Ребенок умер.
Отец сжал его плечо и вышел из комнаты.
— Ты должен пойти к ней, брат, — сказал Эдрик через некоторое время.
Леофрик забыл, что он не один в комнате. Он сидел, уставившись в пустоту, в его голове не было ничего, кроме одной мысли: в этот день он потерял все.
— Я не могу. Она презирает меня. Всех нас. Мы все потеряли ее прощение.
Пока он ходил и сидел, ходил и сидел, ожидая новостей о жене, и отец и брат не отставали от него и заставили его рассказать, что случилось.
Теперь рядом с ним сидел Эдрик.
— Она твоя жена. Я видел в ее глазах любовь к тебе, и я знаю, что ты любишь ее. Ей больно. Оставь ее в ее боли, и ты действительно потеряешь то, что имел. Твоя любовь росла, когда ты утешал ее. Утешь ее сейчас. Вырасти новую любовь, и скоро у вас появится еще один ребенок.
Леофрик не думал, что ребенок был самой серьезной болью Астрид. Она только начала привыкать к мысли о том, чтобы стать матерью, и еще не говорила об этом. Он не сомневался, что его горе по поводу ребенка было гораздо острее, чем горе жены. Ее боль была в предательстве, которое она видела.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Она думает, что все это ложь. Я не могу предложить ей утешения, потому что потерял ее доверие.
Ему давно следовало сказать ей, что ее народ не бросил ее. Он не собирался скрывать это. Но пока эта боль была для нее самой острой, между ними не было слов, чтобы объяснить. А потом были другие вопросы, которые требовали ответов. Он был сосредоточен на том, чтобы сделать ее своей женой, помочь ей принять настоящее, а Астрид молчала о своем прошлом. Но как заставить ее поверить в эту правду сейчас?
Леофрик знал, что в ее сознании все, что произошло в Черных Стенах, произошло потому, что ее бросили. Астрид верила, что ее люди придут за ней, если выживут — и, вероятно, была права. Независимо от того, спасли бы они ее или погибли, они бы пришли.
Именно по этой причине они устроили представление для северян. Чтобы легче было отбросить их назад. Чтобы у ее людей не было причин оставаться.
Чтобы дать им повод для скорби.
А ей — для мук.
Она приняла этот мир, эту жизнь, хотя и неохотно, потому что верила, что ее бросили. Леофрик и его семья сделали вид, что это так.
Но ее оплакивали.
Она не потеряла свой дом. Они украли его у нее.
Как она могла это простить?
— Подумать только, она пыталась спасти Дреду, — пробормотал Эдрик почти про себя. — И убила того, кто это сделал.
— Господи! — охваченный отчаянием, Леофрик закрыл лицо руками.
Он почувствовал руку Эдрика на своей спине.
— Что я могу сделать, брат?
— Ничего. Уже ничего.
Его брат встал.
— Иди к ней, Леофрик. Теперь она твоя жена. Не позволяй ей почувствовать себя брошенной снова. Мы не можем изменить прошлое, а будущее наше в руках Господа. Только то, что мы делаем сейчас, принадлежит нам.
— оОо~
Горели только две свечи, и комнату заливал слабый золотистый свет. Было тихо. Эльфледа и молодая служанка собирали окровавленное белье в корзины. Леофрик отвел взгляд.
Они обе присели в реверансе.
— Ваша светлость, — сказала Эльфледа, подходя к нему. — Сейчас она спит. Я дала ей отвар, чтобы она успокоилась, — старуха подняла глаза, смело поймав его взгляд. — Она была в таком состоянии, ваша светлость…
Большего к чувству вины она бы добавить не могла — Леофрик и так все это чувствовал.
— Я знаю. — Он подошел к кровати. — Она бледная.
— Да, это так. В таких вещах всегда теряется много крови. Ей нужно хорошенько отдохнуть и набраться сил. Но она скоро поправится и созреет для нового ребенка. Нет ничего необычного в том, чтобы потерять первое дитя. И она столько перенесла до беременности.
Эльфледа не знала, как случилось, что Астрид потеряла их ребенка. Леофрик ожидал, что слуги разнесут эту историю по всему двору, и она скоро прокатится по деревням: герцогиня-варварка выпрыгивает из движущейся повозки, дико и безрассудно убегает от мужа.
— Кто это был? Ребенок?
— Ваша светлость…
Взглядом он потребовал ответа, и Эльфледа опустила глаза.
— Девочка.
Его отец, возможно, испытает облегчение от того, что Астрид потеряла не сына, но Леофрик мог думать только о своей любви к Дреде, о той радости, которое она принесла им всем, и оплакивать потерю дочери.
— Я хочу побыть с ней наедине.
— Конечно, ваша светлость. Мы заберем эти вещи, и я вернусь к ней позже ночью.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
С этими словами слуги удалились.
Леофрик подошел к ее кровати. Астрид была почти так же бледна, как постельное белье; ее прекрасные губы казались серыми. Ее волосы были спутаны. Но ночная рубашка была чистой и хрустящей, как и постельное белье, на котором она лежала. Ее руки покоились по бокам на небесно-голубом шелковом покрывале.
