Она делала этот мир своим домом.
И ребенок. Леофрик подождал, пока Астрид сама не захотела завести ребенка, но беременность с самого начала раздражала ее, и он начал беспокоиться, что она никогда не испытает счастья от того, что родит его ребенка, и не полюбит его. Ей по-прежнему не хотелось говорить о ребенке и что-то планировать, но те маленькие мгновения, которые он улавливал, эти маленькие, тайные улыбки — они давали ему надежду.
Они мало говорили о жизни Астрид в ее мире; воспоминания причиняли ей боль, и он не хотел напоминать ей о том, что она потеряла. Но она рассказала ему кое-что о своих родичах, и Леофрик знал, что они не особенно ее любили. Видимо, Астрид переживала, сможет ли она дать ребенку любовь.
А вот он больше не волновался. Правда, Астрид не была щедра на проявление чувств. Она редко показывала свою любовь или привязанность и чаще хмурилась, чем улыбалась. Но ее чувства горели ярко и глубоко внутри нее. Она любила, а когда любила, то любила неистово. Она станет матерью-воительницей, и ее любовь будет щитом, закрывшим их ребенка.
Взяв Астрид за руку, Леофрик повел ее прочь от повозки. Она вертела головой из стороны в сторону, рассматривая место, куда он привел ее: Олдем, город на южном побережье королевства. В гавани Олдема сейчас стояли два торговых корабля, и обычно оживленный рыночный городок казался неистово оживленным. Не только местные торговцы предлагали свои товары, но и жители города и окрестностей. Артисты и музыканты, привлеченные известием о большом скоплении людей с деньгами в кошельках, прибыли сюда из дальних уголков королевства.
Астрид не знала покоя с тех пор, как у нее вырос живот и она перестала ездить верхом. Она спорила с Леофриком, настаивая, что может ехать на лошади, но он и так позволил ей зайти слишком далеко. В замке разгорелся настоящий скандал из-за герцогини, которая носила в себе единственного наследника королевского рода, но сидела в седле, как мужчина, и рысью скакала по лесам. То, что Леофрик был рядом, только усиливало возмущение, потому что он пренебрегал своим долгом перед женой, ребенком, семьей и королевством.
Он сражался в этой битве, чтобы выиграть, и он победил. С тех пор Астрид снова пребывала в плохом настроении, но настроение ее не было больше таким апатичным, как в первые недели беременности, или настороженным, как в первые дни после освобождения. Она была раздражена, и он был мишенью ее раздражения. Леофрик предпочитал вспыльчивость оцепенению Астрид. Если бы на него надавили, он мог бы даже признать, что ему нравится спорить с ней.
Тем не менее, он предпочитал всему прочему хорошее настроение своей жены, и потому, когда пришло известие о торговцах, предложил отправиться на юг, где Астрид еще не была. Рынки могли быть опасными — грабители и воры чувствовали себя в толпе как рыба в воде, — и было крайне необычно ехать на рынок с беременной женщиной, но Леофрик женился на крайне необычной женщине. На женщине, которая хорошо знала, как пользоваться клинком, который носила на боку. Он будет рядом с ней, и у них будет приключение.
Чтобы не привлекать особого внимания, они взяли самую простую повозку и оделись тоже просто: он — в одежду из кожи, а она — в легкое шерстяное платье голубого цвета, которое так ему нравилось. Из-за цвета казалось, что в глазах Астрид сияет небо. Ребенок был уже большим, и она не могла больше носить бриджи, которые предпочитала, но понемногу привыкала носить платья и теперь почти не жаловалась на наряды.
Леофрик радовался интересу Астрид к городу и его хаосу. Они останавливались у каждой повозки, у каждого стола, у каждой корзины, у каждого окна, и слуга, следовавший за ними, вскоре был нагружен всевозможными покупками, ни в одной из которых они не нуждались. И все это еще до того, как они увидели гавань.
Они остановились и посмотрели кукольный спектакль, и красивое лицо Астрид озарилось детским удивлением. Леофрик никогда раньше не видел у нее такого взгляда, и его сердце заколотилось от любви.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Он наклонился и прижался губами к ее щеке, прямо у уха.
— Тебе нравится?
— Никогда раньше не видела такого. Как они заставляют их двигаться?
— Там есть веревочки, видишь? — он ткнул пальцем, и она прищурилась.
— А. Но как?
— Наверху, за занавесом, люди двигают кукол. Они разыгрывают истории. Это марионетки.
— Марионетки. — Люди вокруг них смеялись и аплодировали, а Астрид переключила свое внимание на публику. — Чтобы посмеяться.
Он рассмеялся. Астрид проникла в самую суть.
— Да. Они смеются. — Поднеся ее руку к губам, он поцеловал костяшки пальцев. — Ну что, пойдем дальше?
Астрид кивнула, но когда Леофрик повел ее прочь, ее голова оставалась повернутой к кукольному театру, пока тот не исчез из виду.
Когда они наконец подошли к докам, где предлагались настоящие сокровища, привезенные издалека, Астрид остановилась и нахмурилась, глядя на корабли. Заметив, что корабли полностью завладели вниманием жены, Леофрик тоже принялся изучать их. Он не был моряком и плохо разбирался в морском деле. Он видел только мачты и свернутые паруса торговых судов, одного похожего на другое. Да, корпуса отличались друг от друга, но отвернувшись, он бы не смог сказать, чем именно.
— В чем дело, Астрид?
— Я знаю этот корабль.
Позже Леофрик вспомнит этот момент и подумает, что это был миг, когда он мог все изменить. Если бы только он понял значение этих четырех слов. Но когда она их произнесла, он просто растерялся.
— О чем ты?
Вместо того чтобы ответить, она стряхнула его руку и зашагала вперед длинными и быстрыми шагами.
— Астрид! — он поспешил следом, но доки были переполнены продавцами и покупателями, и она быстро смешалась с толпой.
Леофрика охватила паника. Его беременная жена была одна в доках, полных преступников.
— Астрид! — он почти бежал вперед, пытаясь разглядеть ее.
Она была выше почти всех женщин, но не выше большинства мужчин. Он был выше, да, и всматривался поверх голов людей, пытаясь разглядеть ее светлые волосы, красиво заплетенные в косу на затылке.
— Астрид!
Он догнал ее на пирсе, где был пришвартован корабль, о котором она говорила. Прежде чем она успела подойти к трапу, он схватил ее за руку.
— Астрид!
Она остановилась и повернулась к нему. С улыбкой.
— Я знаю этот корабль! Этот… kapten? Я не знаю слова.
— Капитан? — слова были похожи.
— Да, капитан. Он брат моего друга. Этот корабль останавливался у меня дома. Торговал у меня дома.
Первая волна ужаса захлестнула сердце Леофрика. Неужели она собирается оставить его? Нет. Она не бросит его — она любит его и носит его ребенка. Она не бросит его. Она не станет.
Это беспокойство так переполняло его разум и сердце, что он не мог думать ни о чем другом.
Но он не остановил ее, когда она бросилась вниз по пирсу и задержалась, чтобы поговорить с грубоватым на вид матросом в конце трапа. Леофрик следовал за ней по пятам, готовый уберечь от опасности.
Моряк явно был потрясен тем, что такая красивая дама подошла к нему одна. Она заговорила на своем языке, и удивление стало еще сильнее. Но он кивнул и крикнул на корабль:
— Эй! Капитан!
Леофрик посмотрел на трап, стараясь подавить желание выхватить из ножен меч.
Наверху показался человек с короткими темными волосами и бородой, с румяной кожей, как у человека, живущего на море. Он, казалось, не узнал Астрид, но она очень легко узнала его. Она подошла к трапу и поставила на него ногу. Леофрик схватил ее за руку и потянул назад. Когда она попыталась высвободить руку, он удержал ее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Останься со мной, Астрид.
Она нахмурилась и снова повернулась к мужчине, который, по-видимому, был капитаном корабля.
Мужчина медленно спускался, нахмурив брови. Примерно на полпути вниз сжатые губы превратились в широкую улыбку.
— Астрид?
— Ja. Ja! Михкель!
Она заговорила на языке, который Леофрик не понимал, и он явно не был ее собственным. Капитан ответил на том же языке. А потом Астрид выдернула руку и побежала навстречу другу. Они обнялись, и Леофрику еще сильнее захотелось обнажить меч.
