«Союзнички» явно готовят сюрприз. Где он? В каком облике предстанет?» Мелочей множество: то тут, то там словно какой-то таинственный кукольник дернет за ниточку. Многие стали замечать за собой слежку. Да и с магазином на Ландштрассе...
Забродин думал, сопоставлял, сравнивал... За окном сгущались теплые венские сумерки, на улицах вспыхивали световые рекламы. А он все сидел, не зажигая света. И чем темнее становилось в кабинете, тем меньше у полковника оставалось надежды придумать что-нибудь путное...
Забродин вышел на улицу. Возле памятника Советскому воину-освободителю бил фонтан. Падающие капли воды, подсвеченные разноцветными электрическими лампочками, переливались, словно фейерверк. У подножия памятника лежали свежие цветы: благодарные австрийцы каждый день их меняли.
Постояв у памятника, полковник направился к «Штадтгартену». Днем в этом сквере было много любопытных. Они собирались возле прудов, смотрели на плавающих лебедей и уток. Взрослые и малыши бросали им хлебные крошки, доверчивые птицы хватали пищу прямо из рук. Сейчас здесь было пусто.
Выйдя из сквера, Забродин пошел по тихим улицам. Гулял долго и порядком устал. Возвратившись в гостиницу, он зашел за ключами к портье. Дежурила фрау Кюглер, полная круглолицая австрийка. Она всегда была приветлива и доброжелательна, и, когда у него выдавалась свободная минута, он с удовольствием с ней беседовал.
Так и сейчас. Фрау Кюглер спросила:
— Были в кино, господин Забродин?
— Нет, фрау Кюглер, гулял.
Хотя Забродин уже довольно прилично понимал по-немецки, но сам говорил односложными фразами.
— Когда же приедет ваша семья? Вам одному здесь надоело?
— Скоро, фрау Кюглер. Дети еще учатся. А у вас есть дети?
— О, господин Забродин, не спрашивайте!.. Сначала была война. Потом не было средств, чтобы содержать детей. Ведь дети требуют больших расходов! Ах, извините, я вас задерживаю пустыми разговорами. Спокойной ночи.
Она передала ему ключ от номера.
— Я привык ложиться поздно, фрау Кюглер. Только вот устал сегодня, долго гулял. Правильно я говорю по-немецки?
— Аусгецайхнет! — фрау Кюглер улыбнулась и, пододвинув стул, сказала: — Может быть, присядете? Как вам нравится Вена?
— Красивый город. Хороший народ австрийцы. Приветливый...
— Это очень приятно, господин Забродин, и Вена действительно хороша. А вот люди есть разные...
— Везде есть разные люди, фрау Кюглер.
— Есть плохие в «Гранд-отеле».
— Русские?
— Нет. Русских я не знаю. Русские ко мне хорошо относятся. А вот фрау Диблер... Мне кажется, что она плохой человек.
— Почему вы так думаете?
— Я хочу рассказать русскому коменданту, но у меня нет доказательств... Она роется в чемоданах.
— Но я не слышал, чтобы у кого-нибудь пропадали вещи.
— Я тоже не понимаю, зачем ей нужно рыться в чужих чемоданах. Я сама видела в номере господина Нечаева... Но не это главное. Я хочу рассказать вам более загадочную историю. Хотя вы, быть может, посчитаете меня слишком мнительной. Я уже столько вам наговорила! — Она нерешительно посмотрела на Забродина.
— Что вы, фрау Кюглер! Я внимательно вас слушаю...
— Я отношусь к вам с большим доверием, господин Забродин.
— Спасибо, фрау Кюглер, — Забродин улыбнулся.
— Знаете, я живу в доме недалеко от вашего посольства. Утром просыпаюсь очень рано. Привыкла с детства. Иногда подхожу к окну и смотрю на улицу. Тишина. Потом появляются дворники. Потом идут хозяйки на рынок, в магазины.
Уже несколько дней, как на рассвете стал приезжать в наш дом какой-то господин. Зайдет в дом на несколько минут и уходит. Высокий, с вытянутым худым лицом. Вроде бы и на австрийца не похож. Мне это показалось странным, господин Забродин. Оставит машину за углом, а сам идет в наш дом... Почему он не подъезжает к дому?
— К кому же он ходит, фрау Кюглер?
— Вчера, как только он появился, я приоткрыла дверь. Он зашел в квартиру номер девять. Я живу на третьем этаже и эта квартира рядом с моей. У нас общий балкон.
— Кто же там живет?
— В том-то и дело, что фрау Кокрофт и ее муж две недели тому назад куда-то выехали. И квартира пуста...
— Действительно странно, фрау Кюглер. Спасибо вам. Мы попробуем разобраться. Могу я надеяться, что если понадобится ваша помощь, вы не откажете?
— Конечно, господин Забродин.
...Через два дня Пронский был у Грегга.
— Лопнуло ваше дело с магазином на Ландштрассе, — голос у Грегга был раздраженный. — Когда, господин Пронский, наконец, вы будете давать мне настоящие дела, а не мыльные пузыри?
— Я делаю все, что могу, господин Грегг. Почему лопнуло?
— Потому, что вы опоздали! Там уже работают англичане. Мы не можем мешать друг другу.
— Но ведь я не знал!
— Мистер Грегг, вас просят к телефону, — вмешалась в разговор секретарша.
— Извините. Курите. — Грегг протянул Пронскому пачку сигарет. — Алло... Да... Я — Все нормально. «Операция освещение»? Да... Все в порядке, мистер Роклэнд, В магазине... Ковры... Да, да... Занят... Пожалуйста... — Грегг повесил трубку и, обращаясь к Пронскому, сказал: — Нужно работать оперативней, господин Пронский. Я хочу платить за ценную информацию, а не за пустые разговоры.
— Вы видите, я стараюсь.
— Плохо стараетесь! Вот недавно один мой агент дал информацию! Учитесь! Этой информацией заинтересовались в Вашингтоне! Вот как нужно зарабатывать деньги, господин Пронский! Скоро мы будем знать все, что делается у русского посла...
Пронскому надоели брюзжания Грегга, и он только делал вид, что слушает. Но последняя фраза его насторожила. «Что затевает Грегг? — Пронский лихорадочно думал, каким путем это выяснить: — Спрашивать нельзя. Но того, что сказал Грегг, слишком мало! Не за что уцепиться. А они готовят что-то серьезное!»
Пронский ушел от Грегга, так ничего и не узнав.
Отдушиной для Пронского были встречи с Забродиным. Дом на Кюлерштрассе стал для него родным домом. Отношения с Забродиным установились товарищеские, непринужденные. К сожалению, посещать этот дом он мог только изредка.
Через несколько дней, войдя в комнату и усаживаясь за стол, Пронский сказал:
— Я для вас кое-что узнал! Владелец магазина на Ландштрассе, о котором вы меня спрашивали, связан с английской разведкой, — и Пронский передал содержание разговора с Греггом.
— Теперь ясно. Будем принимать меры, — сказал Забродин. — Вы это прекрасно придумали! А что это за «Операция освещение»? Ничего больше узнать не удалось?
— «Операция освещение». В чем она заключается — ума не приложу! Задавать Греггу вопросы я не рискнул.
— Может быть, Грегг еще вернется к этому разговору?
— Мало вероятно...
