отрядом направлен на правый берег реки Припять. Людей Ронина ждите течение суток самолетом. Координаты Х-1201, У-84342. Новый».
Эти две радиограммы — все, что осталось от борьбы Кима с абвером, — борьбы, в которой победил он. Засланные к нам шпионы были своевременно схвачены. А вот как удалось Киму провести это сложнейшее дело, сказать трудно. Ким, Тиссовский и Клара унесли тайну в могилу.
Но все-таки есть одна нить: однажды, вернувшись из Бреста в свою резиденцию, Ким, как рассказывают партизаны, просил найти среди местных жителей финансового работника, знакомого с международными валютными операциями. Такой человек был будто бы найден, хотя имени его установить не удалось. Вероятнее всего, Киму нужна была консультация по поводу порядка перевода капиталов в швейцарский банк, — именно этим были озабочены гитлеровцы накануне своего разгрома. И Тойбель опасался искать советчиков среди собственного окружения: система взаимной слежки действовала в гитлеровской армии по-прежнему безотказно. Но провести мягкий зондаж в шутливой беседе с новым русским знакомым, который, очевидно, тем же озабочен, — на это Тойбель вполне мог пойти. Там, где взаимный финансовый интерес, тайн уже не существует.
Конечно, это только предположение. Дальнейшие действия Кима проступают уже более отчетливо. Он возвращается к своей будничной работе — сбору разведданных.
В отделе, курирующем группу Кима, видимо, сменился шеф. Новый начальник предостерегает:
«Прибегайте к диверсиям только для получения разведданных».
Ким молчит.
Очевидно, новый шеф совсем мало знает Кима как разведчика и дает ему еще один совет: «Вооружайтесь за счет противника». На сей раз Ким ответил тактично, но не без скрытого сарказма:
«18.3.44. Спецэшелон взорван не ради диверсии, а ради языка. Захватили двух. Вооружаться за счет противника — спасибо, что подсказали. Стараемся. От вас мы получили сорок автоматов, а вооружено автоматами у нас до восьмидесяти человек. Новый, Смирная».
В другом случае диалог Кима носит характер упрека. Повод был такой: в конце февраля 1944 года у радиста Уколова, работавшего там же, в Белоруссии, случилась неполадка во время сеанса, и он получил замечание из Москвы. И вот Ким вступается за своего радиста:
«23.2.44. Ваш узел принимает плохо. Вы предупредили Левого о дисциплине. Это ваше право. Но Левый работает на снегу. Сейчас сильные морозы. Он замерзает, а вашего узла все нет. И в то же время ваша Нина открытым текстом передает приветы нашим радисткам Ире и Кларе, а Левого принять почему-то не может. За приветы спасибо. Но прошу принять меры и проследить за работой узла».
Очевидно, Ким не очень-то соблюдал субординацию и мог говорить с генералом Беловым довольно прямо и резко, когда это требовалось, а генерал Белов был, по-видимому, умный человек и понимал, чего стоит резидент, который дает такие точные разработки:
«14.2.44. Белову. Вокруг Барановичей строятся окопы в три-четыре ряда с проволочными заграждениями. В самом городе на улице Годуна за домом № 99 скрыт дот и установлено два тяжелых орудия, которые тоже не видны с улицы. На протяжении примерно тысячи метров от центральной радиостанции на юг построено еще три дота. В Барановичах расположены следующие объекты: 1 — на ул. Приволжской, 92 — комендатура полиции, 2 — на ул. Сабельной, 44 — высшее артиллерийское командование, 3 — на северной окраине города — взлетная площадка, дорожка бетонированная. На площадке 400 самолетов плюс-минус 5 штук. Вокруг площадки идут окопы в два-три ряда и проволочное заграждение под током. Новый, Смирная».
Обычно, работая с подстраховкой, Ким проверял данные по двум и по трем каналам. Стало быть, для того чтобы добыть это, на первый взгляд обычное, донесение, пришлось поработать пяти-шести разведчикам в течение нескольких суток, ибо нужно было обойти все улицы Барановичей, обнаружить то, что замаскировано, подсчитать количество самолетов, — работа громадная. Но насколько это облегчило взятие Барановичей, сделало его молниеносным.
Гибель «Веги» и «Арбертруно», подозрительно точная бомбардировка важных объектов нашей авиацией и другие акции насторожили фашистов. Они чувствовали, что кто-то очень четко и оперативно работает против них, совсем рядом. Запеленговать радиостанцию разведчиков мешали довольно большие расстояния, в пределах которых действовала группа. Радиостанция все время меняла адрес, часы передач, но работала методично.
По-видимому, к концу мая немцы все-таки нащупали примерный район действий основного звена группы Кима. Туда, к Слониму, была направлена дивизия карателей. Они блокировали дороги, ставили засады, прочесывали леса. 25 мая Клара Давидюк передала:
«Для подготовки площадки к приему самолета Новый выделил группу партизан во главе с Тиссовским. Группа вышла в указанный район и в ночь на 23 мая наскочила на немецкую засаду. Пришлось принять бой. В перестрелке убиты два партизана, остальные прорвались. Отойдя с поля боя, наши обнаружили, что нет Тиссовского. Предприняли розыски, думали, что он просто отбился. Но не было времени задерживаться: немцы шли по пятам — форсировали реку и остановились около деревни Лида. Провели дневку. Тиссовский не появлялся, группа радировала Новому о том, что держали бой, что Тиссовский пропал без вести. Вскоре получили радиограмму от Нового. Обстановку он уже знал и сообщил: «Вы ошиблись, на поле боя осталось не два, а три наших товарища. На месте не был, окружено». Но если он говорит три — значит, точно три, а третий — Тиссовский. Вот все, что могу сказать о его гибели».
А спустя четверть века участник этого боя, оставшийся в живых, сделает следующее добавление в своем письме ко мне:
«Уважаемый т. Гусев! Прочел вашу повесть «За три часа до рассвета». Повесть меня очень и очень взволновала. Я вновь вспомнил Белоруссию, Пинские болота, облавы — словом, жизнь партизанскую. Описанные события имеют некоторое отношение и ко мне. Я был членом группы «подполковника Нового» в качестве
