поезд прошел? Но где же папа? Отчего они не встретили его по дороге?
Клара напряженно всматривается в уходящее вдаль черное полотно. Солнца нет. Мамы нет. Она одна на станции… И вдруг со всей отчетливостью Клара понимает, что это сон, нереальность. Конечно! Как же раньше не догадалась она? Она хотела говорить с мамой о Киме… Но ведь они на даче, — значит, войны нет. И улицы пустынны тоже во сне!
«Папочка, расскажи что-нибудь».
Папа не отвечает, он молча кладет свою руку на ее руку, нежно гладит и говорит: «Кларочка, милая, успокойся…»
Но это не папа.
Это Ким!..
Ким? Ну да, конечно же Ким. И идет война.
Клара открывает глаза. И слышит его голос:
— Клара, милая, успокойся…
Она видит белые яркие звезды и вдруг вспоминает все. Они с Кимом в землянке. Ждут немцев. Уже утро? Как быстро пролетели эти три часа до рассвета… Тишины уже нет, лес наполнен какими-то звуками. А белые звезды — это просветы в ветвях…
— Ты видела сон? — спрашивает Ким.
— Да… какой-то путаный и странный… Который час?
— Уже шесть часов утра.
— Их нет… Может, и не придут?
— Может быть…
— До которого часа мы будем ждать и сидеть здесь?
— Часов до восьми, десяти…
— А потом?
— Размаскируемся. Что же еще?
Конечно!.. Как все просто и хорошо.
— Правда, Ким, так и будет, у меня интуиция, — говорит она, уже проснувшись совсем.
— Интуиция? Отлично… И что же говорит твоя интуиция? — спрашивает он.
— Они пройдут, а мы останемся… Представляешь, как здорово!.. Будем жить в землянке… Смотри, сколько у нас продуктов… Я буду вести хозяйство, ухаживать за тобой…
— Потом что?
— Дождемся наших… И тебя увезут в госпиталь долечиваться. А потом… ты поедешь домой.
Пауза. Наконец он произносит, вздохнув:
— Фантазерка ты… Куда я поеду?
Ему нечего сказать более. Пусть понимает эту фразу как хочется ей. А раненая нога ноет и ноет, очевидно пошло воспаление. Но время идет, и нужно сделать последние приготовления. Он снова приникает ухом к земле и слушает долго-долго. И наконец улавливает какие-то звуки, как бы колебания от топота ног. Через минуту он уже отчетливо различает шаги… Идут не строем, задерживаются у подозрительных мест… Это понятно… Он откидывается назад и спокойно произносит:
— По-моему, они идут…
— Слышно? — затаившись, спрашивает она.
— Да… На всякий случай надо готовиться.
— К бою?
— Да… Скорей всего так.
— На каком расстоянии они?
— Думаю, метров семьсот — восемьсот. Минут десять осталось.
Клара быстро встает, что-то ищет на земле, осторожно, медленно. Вот она нащупала то, что искала, — гранаты. Ким достает револьвер из кобуры, кладет рядом.
— Клара…
— Молчи… Я все понимаю. Так случилось, и все. Если мы останемся живы, все будет по-прежнему. Пожалуйста, не думай обо мне.
«Что она говорит… Зачем? Разве в этом дело?» — думает он.
«О чем же сейчас нужно еще говорить? Ведь это главное сейчас, пока мы живые… Мы все сделали, что могли, правда ведь? Мы исполнили свой долг…»
— Клара, я очень люблю тебя…
— Я знаю… Я сяду рядом, будем молчать. — Она понижает голос до шепота.
Короткая автоматная очередь разрезала утреннюю тишину леса. За ней вторая, третья…
— В кого они? — спросила Клара.
— Да ни в кого!.. Палят по макушкам деревьев на всякий случай. Нервы… Они тоже из-за каждого куста смерти ждут…
И вдруг где-то совсем близко слышится легкое быстрое постукивание и затем громкий сердитый лай. Овчарки, немецкие овчарки!.. Вот кого припасли каратели, чтоб действовать наверняка. Теперь уже нет шансов на спасение…
Ким говорит:
— Клара, пожалуйста, сядь к рации… Помнишь, я говорил об одной фразе, которую надо передать в штаб? Сейчас, пожалуй, самое время… Стучи: «Согласно программе…»
Часть третья
ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА СПУСТЯ
Глава I
МОСКВА. ГОД 1969
…В той тихой комнате со стеллажами, где хранятся личные дела советских разведчиков, погибших в Великой Отечественной войне, я провел несколько дней. Передо мной лежал толстый том, страниц двести, — в нем было сосредоточено все, что касалось Кузьмы Гнедаша и его центра. Главным образом это были радиограммы его и Клары, сотни радиограмм… И ответные радиограммы Москвы — центру. Еще был список членов группы, и против каждой фамилии стоял псевдоним, которым этот разведчик был зашифрован. Автобиографии. Анкеты. Пожалуй, и все…
Как сложилась дальнейшая судьба тех, кто остался жив? Где они — об этом не было никаких сведений. К делу в самом конце его были подшиты два письма. Первое — запрос в Генеральный штаб. Вот его текст:
«Дорогие товарищи! Мы, жители Слонимского района Барановичской области, помним о героях, погибших в наших местах в Отечественную войну. Нас очень волнует участь двух павших товарищей: подполковника Шевченко и его связной Клары Давидюк. Нам известно лишь то, что они погибли 19 июня 1944 года во время карательной экспедиции. Их окружила целая дивизия фашистов. Не желая сдаваться, они взорвались на собственных гранатах в землянке, после
