— Кто это? — спросил он у полковника, сидящего рядом в Лендровере.
— Чехи. Двадцать вторая десантная бригада, аэропорт охраняют они. Лучше с ними не связываться, это не румыны и не югославы.
Полковник хорошо знал местную обстановку. Раньше служил в военной разведке, уцелел, теперь работал на Переходное правительство, имел легальный статус и легальные документы. Вот почему — американское правительство, точнее американское министерство обороны сделало предложение именно ему.
— А вообще — есть с ними проблемы? Я имею в виду с ООН.
— Смотря какие…
Понятно… Со всего восточного блока силы собрали — как не быть проблемам.
Полковник предъявил свое удостоверение и их пропустили без досмотра, не сказав ни слова.
Выехали на дорогу, покатили в сторону Карачи — крупнейшего города страны и одного из крупнейших мегаполисов региона. Сравниться с ним может разве что Бомбей. Двадцать миллионов человек, из них по оценкам ООН — не менее восьми миллионов беженцев, прибывших сюда после того, как русские нанесли ядерный удар. Ситуация — близкая к катастрофе.
Они катили по дороге, проходящей недалеко от моря — это чувствовалось, потому что это была одна из немногих территорий Пакистана, где не было проблем с водой. На дороге — кое-где на обочинах россыпи гильз, сброшенные в кювет и уже ободранные до рамы автомобили, нищие лагеря беженцев у самой дороги. Везде и во всем — видны были следы постигшей народ катастрофы. Какие-то поля непонятно с чем перемежались откровенными болотинами.
Машин на дороге немного — не хватает бензина. Конвои, конвоируемые бронетранспортерами ООН. Мерседесы и большие американские машины семидесятых, из окон некоторых угрожающе торчат стволы — местная мафия, дельцы черного рынка, лидеры крупных боевых групп и отрядов, которых здесь немерянно. Местные грузовики — похожи на старые европейские, но похожи отдалено, каждый — как передвижной храм или выставка авангардистского искусства. Встречаются и немного украшенные военные машины, в том числе даже советские — недавно разжились, не успели украсить. Такие машины украшают годами…
— Куда мы едем?
— Я размещу вас на стадионе,[114] там сейчас стоят силы ООН из Швеции и относительно спокойно. Завтра или послезавтра — мы направимся дальше, к границе.
— Что-то не в порядке?
— Все в порядке. Просто нужно проверить пару вещей. Вам и вашим людям что-то нужно?
— Койка, еда, кофе. Купить оружие, боеприпасы.
— Койка еда и кофе на стадионе найдется. Что касается оружия — то его лучше купить в приграничье. Там дешевле. Если вам не нужно что-то необычное.
— Нет, самое обычное советское оружие. Там примут доллары?
— О, вполне. Там примут даже советские рубли.
Баграм, Афганистан
19 июня 1988 года
Борт, проходящий в обмене как «сто двадцатый» был странным. Его заявили в план полетов только вчера, причем в большой спешке, только смену собрались сдавать. Управление базой ВВС, тем более такой как Баграм загруженной — это тебе не баран чихнул, тут не получается — когда захотел, прилетел, когда захотел — вылетел, тут заявки за пять-семь дней подавать надо, работа полос, техников буквально по минутам расписана, заправлять — тоже надо, а запасы топлива ограничены. В итоге — сдав смену, дежурный, подполковник Усольцев, чертыхаясь, начал переделывать план полетов и просидел над ним добрых полчаса, думая, куда воткнуть идущий из Ташкента борт. Вроде и борт то обычный — Ту-154, гражданский, только идет странно — через заводской аэродром Ташкентского завода. Так обычно делают, когда не хотят борт по записям светить. Но какие могут быть тайны — обычный борт, Домодедовский отряд.
Но уже со следующего утра — начались неприятности.
Первым делом — приземлился борт со спецназом. Кабульский спецотряд, в основном снайперы — скоренько разбежались по позициям, взяв все под прицел. Потом — подошли несколько черных Волг в сопровождении трех бронированных КамАЗов. Высадившиеся из КамАЗов десантники четыреста одиннадцатого десантно-штурмового батальона обеспечили второй периметр оцепления, взяли под контроль ключевые точки базы. Несколько сотрудников КГБ разошлись по базе, взяв под контроль все, в том числе и вышку. Только потом — появился самолет, и прошла команда его сажать.
Посадили. Ничего хитрого — в этом не было.
Из самолета никто не вышел. Наоборот — трапа не было, поэтому подогнали лестницу и по ней на борт поднялись несколько человек, явно начальственного вида. Десантники выстроились у самолета в кольцо…
В самолете — оказалось, что этот борт был переделан под нужды ЦК КПСС — оказался небольшой салон, через который — можно было пройти в зал заседаний на одиннадцать человек, отделанный натуральной кожей и карельской полированной березой. Во главе — сидел, неспешно перебирая янтарные, потемневшие от времени четки, седой, благообразного вида старик с ястребиным носом. На груди у него — был значок «Заслуженный работник юстиции СССР» и значок депутата Верховного совета СССР. Никаких наград у него не было, когда ему в свое время попытались сунуть Орден Трудового Красного Знамени — он презрительно от него отказался.
— Ас салам алейкум — поднявшись, поздоровался с вошедшими генералами и полковниками Ахмад Гасанов, Председатель ПГУ КГБ СССР — пахайр рагли.[115]
Советские разведчики и контрразведчики недоуменно посмотрели друг на друга, потом один из полковников сказал.
— Ва алейкум ас салам, рафик Гасанов.
Новый (хотя сейчас уже не новый) председатель ПГУ КГБ, знающий досконально Восток и умеющий говорить на многих языках и диалектах обожал устраивать такие проверки личному составу, причем неожиданные. Ни для кого не секрет, какая мразь просочилась в КГБ в последнее время — сынки всяких партийных чинуш, часто окончившие МГИМО по блату, или Академию КГБ, или Военно-дипломатическую академию — при этом не знающие ни языков, ни обычаев, ни приемов разведдеятельности, тем более в таком сложном регионе мира, как Ближний и Средний Восток. Если против американцев работали относительно успешно — то тут все что могли провалили, не в последнюю очередь — из-за таких вот «профессионалов», заметных как слон в посудной лавке, прямых как ствол танкового оружия и столь же тупых. Один Афганистан чего стоит — запороли ситуацию, потом ничего лучшего не придумали, как танки ввести. Хотя… это еще вопрос, просто ли так запороли, сейчас специальная группа из Особой инспекции КГБ СССР вела расследование действий некоторых лиц в 78–80 годах относительно Афганистана и все больше и больше приходила к выводу о наличии в действиях этих лиц состава тяжкого преступления.
Измены Родине!
Ахмад Гасанов лично ездил по резидентурам. Разговаривал с людьми, смотрел на сделанное, вникал в местную обстановку. Потом принимал решения. Кадровые. Неприятные для многих. Возможно — поэтому, его уже пытались убить.
А как думаете? КГБ было уже не тем, каким прежде. Сложились кланы. По странам, по регионам интересов, в конце концов — два противоборствующих лагеря, западники и восточники. Ведь получается как: вот ты отпахал спецкомандировку в капстране, вернулся, трусы-носки-чулки-платки-бытовую аппаратуру спекулянтам пораспродал, отправили тебя в Ясенево сидеть, в деревянных зарплату получать и что — все? А в Ясенево — грызня страшная идет, отделы только и занимаются, что грызней и подсиживанием как в самых махровых советских НИИ.[116] Все сбиваются в стаи — по странам пребывания, по регионам. На ключевые должности проталкивают своих — хотя бы для того, чтобы еще раз поехать в командировку. Или прикрыть свою задницу — потому что как только едешь в спецкомандировку, перед этим пишешь план оперативной работы, берешь на себя обязательства, так сказать. А потом, по идее, после возвращения — этот план должны поднять, проверить, что из этого ты выполнил, то ли ты работал, то ли в потолок плевал, стоит ли тебя еще раз в загранку отправлять.
Думаете, хоть одного за последнее время проверили — как следует, проверили, чтобы за бездельничанье пинком под зад. Как бы не так. Это только если ты кому дорогу перешел — тут да, схарчат за милую душу. Но почему-то всегда — харчили по линии парткома, просто спросить человека о том, что он обещал выполнить и что выполнил — было табу.
Вот так и работали…
И тут… Ключевая страна — понабрали орлов. Только не тех, которые высоко летают — а тех, кто сверху — и прямо на голову!
Гасанов показал на стулья, выставленные кругом около стола.
— Садитесь…
Под пристальным взглядом старого судьи — примерно такими глазами он смотрел на преступников, которых в немалом количестве отправил в расстрельную камеру Баиловской тюрьмы, пока она работала — совчиновникам стало несколько не по себе…
