Невидимый и могущественный, Он восседает на своём троне и наблюдает за нами, простыми букашками, копошащимися и бегущими по своим мелким муравьиным делам; мы умираем, рождаемся, воюем, страдаем, пытаемся чего-то добиться в жизни, заработать денег; болеем, выздоравливаем, любим, ненавидим и вновь умираем.
А Всевышний смотрит на нас и, наверное, думает: «Какие-же они глупые и неразвитые, им ещё перерождаться тысячу раз, чтобы их сознание обрело нужный опыт и сделало правильный вывод». В чём истина? Разве не самое главное в жизни — это безусловная любовь и умение ставить себя на место другого человека или любого иного дышащего существа? Возможно, поняв суть, душа человека выйдет из колеса бесконечных перерождений, сядет рядом с Его троном и будет, как Он — сама создавать прекрасные красочные миры — лучшие, чем этот злобный мирок под названием «жизнь на Земле».
Глава 47. Цыгане
День сегодня выдался хмурый. Небо заволокли серые тучи, неяркие лучи солнца еле пробивались сквозь плотную дымку тумана, окутавшего утренний город, словно вековой непроглядной пылью.
Так и мысли Роберта пытались пробиться через пелену непонимания:
«Зачем Ангелина мне солгала? Почему не рассказала сразу, что это наши с ней дети?
Ещё до их рождения, она могла бы настоять, доказать, она должна была сделать всё, чтобы я ей поверил!
Тогда бы не было всех этих трудностей, что произошли с нами и нашим ребёнком, и, тогда, мне бы не пришлось умирать от страха за судьбу одного из моих наследников.
Мой сын! В этом крохотном тельце течёт и моя кровь, значит, по сути, ребёнок — это часть меня, моё продолжение.
Когда я впервые взял в руки малыша, то почувствовал, будто моя жизнь перевернулась. Это ни с чем несравнимое чувство, когда это крошечное сердечко бьётся в унисон с моим, когда он смотрит на меня моими же глазами.
Только я осознал, какое это счастье быть отцом, как у меня это чувство грубо отняли.
Это так больно… Будто у тебя отрезали одну руку, и ты, окровавленный, её пытаешься найти во что бы то не стало, среди всего этого хаоса».
Василий — друг Роберта, встретил его на железнодорожном вокзале, как они и договаривались.
Поприветствовали друг друга пожатием рук — по-мужски, и, незамедлительно, приступили к делам.
— Нужно внутри здания пообщаться с работниками вокзала, может кассиры что заметили? — предложил Василий, потирая свой лоб указательным пальцем правой руки. Он раздумывал о том, с чего начать поиски, чтобы как можно быстрее найти ребёнка.
Все понимали, что время идёт на часы. Младенец не протянет больше суток без заботы о нём, он крайне беспомощен.
Опрос кассиров ничего не дал. Единственное, что подтвердили пара женщин, работающих в ту смену — это то, что они видели цыганку, которая забрала свёрток с ребёнком и вышла из здания вокзала.
Роберт был в отчаянии:
— Неужели, всё бесполезно?
— Смотри, уборщица вокзала! Может она что-то знает? — вскрикнул обрадованно Василий.
— Здравствуйте! Можно с вами поговорить? Нам нужно кое-что узнать! — Василий вытащил из кармана удостоверение работника МВД, открыл его и сунул той прямо под нос.
Женщина средних лет в синем форменном халате и чёрном платке на голове гаркнула на него:
— Не знаю я ничего! Я просто полы мою и ни за кем не наблюдаю!
— Вспомните, пожалуйста! Два дня назад молодая женщина оставила ребёнка в конце тех сидений. — Он указал рукой в конец помещения — туда, где находился последний ряд пластиковых кресел.
— Молодую не видела. Видела, как ребёнка забрала цыганка средних лет. Я думала, что это её ребёнок. Издалека лицо ребёнка не разглядишь. Эти цыгане тут постоянно трутся, всё норовят поживиться за счёт пассажиров. Я и свои вещи не оставляю теперь без присмотра.
Как-то раз — выдали нам для работы новые перчатки резиновые и моющие средства. Так они и их спёрли! Эти цыгане ничем не чураются! Всё, что плохо лежит, тащат! — Уборщица сделала злобную гримасу и плюнула в сторону — в видимую только ей цыганку.
— Может вы заметили, куда эта цыганка пошла? Она украла моего ребёнка! Прошу, если вы что-то знаете, не молчите! Помогите найти сына! — Роберт умоляюще посмотрел на женщину.
— Не видела, куда она унесла ребёнка! Но, догадываюсь! Знамо дело, что к себе потащила домой! Они же с русскими детьми побираются у Центрального рынка! За светленьких лучше подают. Сколько раз я это видела — сама сидит чёрная, а маленький на руках русский! — уверенно выдала женщина, вытирая мокрые руки об подол своего рабочего халата.
Роберт и Василий переглянулись, будто без слов понимая, какими будут их дальнейшие действия.
Друзья выдвинулись в направлении Центрального рынка. Идти было до него минут тридцать пешком, а на автобусе и того меньше — минут десять. Автомобиль Роберта остался на стоянке у вокзала. Незачем брать машину и потом терять время, чтобы искать парковку.
Решено было пройтись пешком, заодно проходя предполагаемый путь цыганки от вокзала до рынка. Возможно, им встретятся нужные люди или незначительные, но полезные улики.
Путь проходил через трамвайные рельсы, изредка ходивших по ним стареньких трамваев, гремящих, как куча консервных банок. Ещё немного — и они рассыпятся на глазах.
Далее извилистая тропа вела между старыми пятиэтажными «панельками» с дряхлыми, на «ладан дышащими» балконами.
Но это ещё были одни из лучших строений в этом — богом забытом районе. В своей основе здесь громоздились жёлтые двухэтажки столетней постройки. И, само собой, удобства при них находились на улице — во дворе.
Ну и запахи здесь стояли соответствующие, поэтому — мимо уличных деревяннных туалетов все старались пробежать как можно скорее.
В части этих двухэтажек проживали цыгане, как раз они и были интересны друзьям.
— Женщина, не могли бы вы поговорить со мной? Мне нужна ваша помощь, — уважительно обратился Роберт к одной из них.
Это была по-цыганскому разодетая женщина лет сорока. Гладкие чёрные волосы без намёка на седину убраны в пучок и повязаны зелёным шёлковым платком с люрексом. Жёлтая юбка касалась пола и до половины низа была прикрыта чёрной кожаной курткой.
В принципе, если бы её куртка была красного цвета, то она бы сошла за светофор.
— Что вам от меня нужно? Каждый день ходите — что-то спрашиваете! Нет у нас наркотиков, не занимаемся мы этим! — злобно накричала на них дама, обнажая передние зубы с золотыми коронками.
— Мы по другому вопросу! И не нужно заливать! На той неделе нашли разве не у вас героин!? Под следствием сейчас находится не твой ли муж, Лейла? — Василий со знанием дела посмотрел на неё, прожигая взглядом. Видимо, она узнала человека, который непосредственно занимался поимкой цыган, занимающихся продажей наркотиков.
— Знаешь, если ты, сейчас, мне не скажешь правду, то, клянусь, у тебя будут большие неприятности. И не только с мужем! Я о твоём сыне и брате говорю. У меня есть подозрения, что и они замешаны в распространении запрещённых веществ! — Василий прищурил глаза и ждал ответной реакции от цыганки.
— Они не виноваты! Не трогайте сына! Брат Гена тоже не причём! — отчаянно вскрикнула женщина.
— Тогда говори правду! Что ты знаешь о ребёнке с вокзала? Не приносила ли с собой какая из ваших женщин русского младенца, говори! — прикрикнул на неё Василий.
— Только обещайте не трогать моих родных! А то не скажу! — Цыганка поставила руки ладонями в бока и отвернулась.
— Ты ещё условия мне будешь здесь ставить, что-ли? Быстро говори, что знаешь! — разозлился Василий.
— Хорошо, не сделает он ничего твоим близким. Только скажи, что ты знаешь! — Роберт взял иницивтиву в свои руки. — Каждая минута на счету!
Тут цыганка смягчилась и заговорила:
— Идите на рынок — там, рядом с киоском с фруктами она сидит. Её Рита зовут. Она из тех, кто с детьми денег просит. Если успеете и она не сбежит — то найдёте его — ребёнок будет у неё на руках. Больше я вам ничего не скажу! Идите! — Будьте вы прокляты! — прошептала цыганка с ненавистью им вслед.
