Но кроваво—красный барьер хранит ее недоступной, и он возвращается ко сну. Тысячи лет проходят, прежде чем он понимает, что это место реально. Да, времени было достаточно, чтобы портал закрылся, и его род был забыт жизнью, что кипит в этом новом месте, достаточно времени, чтобы они стали слабы, а значит — чтобы они вновь изведали ужас.
Больше двенадцати лет мысли возвращались к нему, мысли о пробуждении и охоте, и память о том, что это может вернуться вновь. Его дети возносили молитвы в его честь, прославляя его имя, которое не могло быть сказано, которое могло лишь пригрезиться в крови и тенях. Эти верные воззвания, в конце концов, почти пробудили его. Темные молнии трещали на его коже, и его сердце в небе билось все громче и ритмичней. Под ним содрогался и гудел мир—склеп, и мертвые, которым не давали покоя, сердито и бессмысленно ворочались в рядах своих могил.
И глаз между мирами открылся шире, и Бог—Император вновь обратил свое гибельное внимание на мироздание, что знало жизнь, и он вновь мечтал об охоте.
* * *
Великие врата были закрыты и спрятаны в гиперпространстве, открытой ране вселенной. За ними ждали Корабли Врага, жрецы, ждущие, чтобы принести их религию множеству совершенно новых созданий, мирам и народам, нетронутым благословенным величием, коим являлась смерть.
Созданные давным—давно, потерянные и выброшенные в гиперпространство, они, наконец, были найдены. Были и другие способы привести Лордов Смерти в это нетронутое мироздание, но воспользоваться вратами было самым надежным. Но, также, это было и самым опасным. Открывшись, они позволяли пройти в них любому созданию из вселенной Чужаков. Но также они могли привести врагов к их дому, к их миру—склепу, их великому всепланетному кладбищу.
Чужаки не боялись ничего. Они прекрасно понимали их место в мироздании. Они знали свою цель, и знали что ничто не может помешать им ее достигнуть. С ними ничего не могло случиться, они могли лишь только умереть, и тогда они бы познали то счастье, которым они стремились наградить всех остальных существ. Но хоть они и были бесстрашны, они не были глупы. Они были осторожны. В новом мироздании были существа, почти столь же древние и могущественные как и они сами.
Хоть по стандартам этого нового мира их ворлонские прислужники и были древними, они были на десятки тысячелетий моложе Чужаков. Но здесь были и иные создания, существа видевшие рассвет жизни в этом космосе, существа наследовавшие Первым, существа, которые познали секреты смерти и даже, как ходили слухи, могли отказать душе в смерти и заключить ее навечно в свои энергетические сферы.
Эти существа будут уничтожены — со временем, и со всей осторожностью. Такой великолепный акт умерщвления мог быть исполнен только как кульминационный момент опустошения этой галактики. Такое должно быть проведено правильно.
И потому Лорды не спешили открывать врата, ведь эти создания могли напасть на них, могли появиться в небесах над их благословенном кладбищенским миром, над дворцом где спит сам Бог—Император.
Были и другие способы войти в новый мир — менее удобные, быть может, но более безопасные. Чужаки могли подождать. Для ожидания у них была вся вечность. Один из их Лордов уже явился в этой новой вселенной. Будут и другие.
И быть может со временем сам Бог—Император проснется и выйдет на эту прекрасную, полную жизни сцену. Одна галактика, переполненная тем, что живет и может быть принесено в жертву.
А за пределами этой галактики — целая вселенная неизвестная, невиданная и неведомая.
Чужаки едва ли не дрожали от мыслей о ней.
* * *
Оно было черным, дырой, прорванной в небесах, порталом в то место, о котором никто из них не хотел и думать. Марраго не мог увидеть его сам, и не желал этого. Криков тех, кто мог его видеть — было достаточно.
Это были они. Чужаки.
В миг слепой паники он отключил коммлинк. Его сердца отчаянно колотились. В одном ухе он слышал тихий, соблазняющий шепот, в другом — захлебывающиеся вопли его солдат.
Безумие. Куда бы они ни приходили, они приносили безумие. И это был не рядовой Чужак. Даже здесь он мог почувствовать его мощь.
Марраго обернулся к экрану, который показывал продвижение его флота. Приборы взбесились, плясали и непрерывно меняли показания. От них не было толку.
Здесь, и внизу и наверху, были его люди. Его солдаты, сражавшиеся на его войне. Его народ, умиравший в кровавом тумане анархии.
Глубоко вздохнув, он вновь активировал комм—канал.
Поначалу нахлынувшая волна звуков почти ошеломила его. Крики и рычание, и безумная ярость. Он попытался вмешаться. На первый раз ему это не удалось. Все было слишком хаотичным. Слишком много шума. Он попытался вновь. И вновь его никто не услышал.
Он выпрямился.
— Тишина в эфире! — прорычал он.
Настоящей тишины не наступило, но шум несколько утих. Часть криков и воплей все еще была слышна, но, в основном, помехи стихли.
— Это работа врага. — отчеканил он. — Мы все обучены сопротивляться ему, насколько это возможно. Враг сеет гнев, хаос и ненависть, разжигая наши низменные инстинкты. Но мы — центавриане, и мы не поддадимся варварству.
Я хочу, чтобы все вы нашли силу в гневе, который оно внушает. Думайте о горе, которое принесла вам эта война. Думайте о ваших женах, детях, родителях и друзьях что лежат сейчас мертвыми. Думайте о нашем пылающем доме. Думайте о нашем наследии.
Вспомните обо всем этом.
И уничтожьте эту тварь!
Он вел свои корабли вперед, время от времени уделяя внимание солдатам на земле. У тех были свои задачи, и они будут исполнять их со всем возможным старанием. Он же не ступит на Центаври Прайм до тех, пор пока война не будет окончена.
Он почувствовал вкус собственной крови и ярости. Вместо того, чтобы подавлять эмоции — он направлял их, он вел свой флот вперед, направляя его волной за волной к чудовищу, которое тянулось сюда сквозь разрыв в небесах.
Он вспоминал Линдисти.
* * *
Кораблями минбарцев командовал мстительный минбарец в сером, хмурый и темноглазый. Маррэйн стоял у руля его флагмана, "Широхиды". Рядом с ним, неразлучная словно его тень, стояла Тиривайл, шептавшая советы исполненные мудрости.
Позади них были Так'ча, под командованием ветерана Рамде Хакстура. Фанатичные и целеустремленные, пылающие страстью при мысли о том, что они вновь призваны сражаться с Богами.
Кораблей нарнов было немного, но все они были решительны, все они были ветеранами бесчисленных битв. На'тод и Г'Лорн командовали вместе. Их боевым кличем было "Помни Нарн!" Прошло двенадцать лет, но никто из них не забыл этого.
Куломани прислал столько вооружения, сколько смог собрать. Защита миров бракири и дрази поглощала большую часть его ограниченных ресурсов но бракирианские Охотницы на Ведьм откликнулись на зов Тиривайл. Несколько кораблей вели экипажи из ветеранов Осады Бракира, все — знающие как сражаться с врагом, все — узнавшие потери и горе, и все, у кого не оставалось ничего, кроме войны. Некоторое количество дрази отправилось сражаться вместе с ними.
Шеридан и Деленн были на борту одного из кораблей бракири, "Поминовении" класса "Кара", и у обоих было неспокойно на душе — и из—за этой войны, и друг за друга, и оттого, что они знали, что у них нет выбора. Шеридана в особенности не радовали мысли о возвращении в бой.
Охотники за Душами уже собрались, их корабли даже сейчас были зловещими, таинственными и наводящими страх. За столетия они позабыли многое, касающееся войны, но их Примарх вновь вселил в них боевой дух. Народ, для которого в смерти не было никаких страхов, был готов сражаться и умирать за него.
Центавриане не явились, и их не просили об этом. Где—то там Марраго продолжал свою последнюю битву за то, чтобы вернуть свой мир, и ему не будут мешать.
Тут и там были и другие корабли. Лумати, врии, гаймы, пак'ма'ра, ллорты. Немногие, но ценные.
И разбросанные среди всех прочих, словно гиганты среди детей тут были Изначальные, расы могущественные и настолько древние, что даже их имена были позабыты. Элой'а, квайрин, тамиакин, ашура... Величественные и надменные, само их присутствие вселяло благоговение, изумление, и немалую долю страха, даже сейчас, после двенадцати лет войны.
И посреди всех них, был Собор, темный, сливающийся с чернотой космоса. Центр всех их усилий. Сьюзен была на его борту, командовала кораблями Охотников за Душами и поддерживала связь со всеми остальными кораблями флота.
И на высочайшей башне Собора, над всеми ними, словно бог наблюдающий за своими детьми...
...был Синовал.
Где—то в ином месте, где—то очень далеко, Бог—Император содрогнулся, словно тень пала на его могилу. Врата вспыхнули и флот прыгнул в пространство у Вавилона—5.
