Утром она решила заняться особенно сложным плетением и отвлеклась от этого занятия только после того, как в пещеру вошла Уинни, отодвинув мордой тяжелую шкуру зубра. Солнце уже клонилось к западу.
— Как это я так припозднилась, Уинни? Даже воды у тебя в чашке нет… — пробормотала Эйла, поднимаясь на ноги и потягиваясь. — Нужно приготовить какую-то еду для нас обеих и сменить подстилку.
Молодая женщина поспешила заняться насущными делами: подбросила лошадке свежего сена, сменила подстилку, на которой лежали шкуры, и выгребла старую траву наружу. Сбив ледяную корку со снежной кучи, высившейся перед входом в пещеру, она наполнила снегом большую корзину. Снега оставалось уже совсем немного. Скоро ей предстояло вновь заняться колкой речного льда. Она никак не могла решить, брать или не брать снег для умывания. В конце концов она пришла к выводу, что в любом случае следует вымыть голову, ведь подобная возможность могла не представиться ей до самой весны.
Пока снег таял в расставленных вокруг очага чашах, она занималась готовкой, продолжая размышлять о плетении лыка. Поев и помывшись, она стала расчесывать свои мокрые волосы, используя для этого то палочку, то собственную пятерню. Взгляд ее упал на шишку ворсянки, с помощью которой она распутывала лыко. Прежде она расчесывала ею Уинни. Сделать следующий шаг и использовать плод ворсянки для расчесывания собственных волос было уже несложно.
Результат приятно поразил Эйлу. Ее густые золотистые волосы стали ровными и мягкими. Она никогда не обращала особого внимания на свои волосы, хотя привыкла время от времени мыть голову. Она зачесала их вперед, чтобы рассмотреть их при свете очага, и вспомнила, как Айза сказала ей, что она может гордиться красотой своих волос… Они имели достаточно красивый цвет и совершенно замечательную фактуру — длинные и гладкие золотистые пряди… Не понимая, что она делает, Эйла принялась заплетать одну из своих прядей длинной тонкой жилой.
Дойдя до конца, она стала заплетать еще одну прядку. Как странно она должна была выглядеть со стороны… Впрочем, внешний вид нисколько не смущал Эйлу, и вскоре на ее голове появилось множество длинных косичек. Она помотала головой и заулыбалась, поразившись новизне ощущения. Косички нравились ей, но, увы, она не могла закладывать их за уши подобно волосам, так чтобы они не лезли в глаза. После нескольких экспериментов она научилась связывать косички друг с другом, что позволило ей решить и эту проблему. Косички, находившиеся с боков и сзади, она решила не трогать.
Вначале это новшество донельзя понравилось ей, однако через какое-то время сила привычки и верность обычаям взяли свое, и она поспешила распустить все свои косички. Нет, ее нисколько не интересовало то, что о ней могли подумать Другие, появись они в ее долине… Просто она привыкла ходить с распущенными волосами, только и всего. Что до косичек, то она могла заплести их когда угодно — стоило только захотеть.
Снега, собранного на каменном выступе, ей хватило ненадолго, однако колоть лед больше не пришлось. Внизу она нашла несколько достаточно больших сугробов. Первый сугроб, находившийся прямо под ее пещерой, был серым от золы и пепла. Эйла вышла на середину скованной льдом реки и пошла вверх по течению. Вскоре она оказалась в узкой бесснежной лощине, однако проснувшееся любопытство заставляло ее идти все дальше и дальше.
Она никогда не заплывала так далеко. Ее пугало сильное течение, к тому же она не испытывала в этом необходимости. Идти же по льду не составляло никакого труда, хотя ей и приходилось постоянно смотреть себе под ноги. Чем дальше она шла, тем уже становилась теснина и тем диковиннее выглядели приникшие к ее стенам ледяные фигуры. Эйле казалось, что она попала в волшебную страну грез. С ее лица не сходила восхищенная улыбка, однако то, что ожидало ее впереди, было куда чудеснее.
Она шла по теснине достаточно долго и уже стала подумывать о возвращении. На ледяном дне распадка царили тень и холод. Эйла решила, что дальше ближайшей излучины она не пойдет. Миновав же ее, она буквально остолбенела от изумления. За поворотом склоны распадка сходились каменной стеной, круто взмывавшей вверх. Эйла стояла перед сверкающим ледяным каскадом, гигантским застывшим водопадом, состоявшим из великого множества сросшихся друг с другом блистающих ледяных сталактитов.
Ледяная скульптура потрясла ее своими грандиозными размерами. Эйле неожиданно показалось, что вся эта гигантская масса воды, скованной морозом, вот-вот обрушится вниз. К удивлению молодой женщины примешивался страх перед этой застывшей мощью. Эйла испуганно поежилась. Перед тем как развернуться и поспешить прочь, она разглядела на конце одной из сосулек сверкающую каплю воды, и от этого ей стало еще страшнее.
Эйла проснулась от холода. Она подняла голову и увидела, что шкура, прикрывавшая вход в пещеру, сорвалась с одного из столбов и съехала вбок. Эйла вернула шкуру на место и подставила лицо ветру.
— Уинни, там стало теплее! Ты слышишь? Ветер уже не такой холодный!
Лошадь мгновенно навострила уши и уставилась на молодую женщину. Однако за обращенными к ней словами так ничего и не последовало, соответственно она могла не обращать на них внимания. Ее не просили подойти или отойти, не предлагали пищи, ее не гладили и не чесали. Эйла никогда не занималась сознательным воспитанием лошадки, ибо и без того видела в ней спутника и друга. Однако сообразительное животное научилось связывать определенные жесты и звуки с действиями и деятельностью определенного рода и реагировать на них должным образом.
Со временем и Эйла научилась понимать язык Уинни и прочитывать тончайшие оттенки значений по характерным движениям и стойкам. В Клане звуковой аспект играл второстепенную роль в общении. За эту долгую зиму женщина и лошадка не просто привыкли одна к другой, но научились понимать друг друга. Эйле ничего не стоило понять, в каком настроении находится Уинни: счастлива она или несчастна, исполнена довольства и покоя или же раздражена. Она прекрасно понимала и обращенные к ней немые просьбы лошадки, нуждавшейся в пище, питье или во внимании. И все-таки инициатором такого общения являлась Эйла — именно она стала приучать животное к условным сигналам и командам, на которые Уинни должна была реагировать определенным образом. Эйла стояла возле входа в пещеру, оценивая качество произведенного ею ремонта и состояние шкуры. Взамен старых расползшихся дыр ей пришлось проделать в ней новые отверстия и продеть в них новый крепкий ремень. И тут ее шеи коснулось что-то влажное и холодное.
— Уинни, а ну-ка прекрати!
