Сила Брехова была не только в поддержке старых партийно-хозяйственных кадров, сохранявших сильные позиции, но и новых, заявивших о себе на перестроечной волне. И первым среди остальных, а значит, самым опасным для Вадима стал ректор сельхозинститута Иван Листопад, интересы которого переплелись с Бреховскими. В случае избрания Брехова Листопад должен был занять должность первого его зама и председателя плановой комиссии. А, по мнению наиболее дальновидных, в дальнейшем - и сменить старого аппаратчика на высшей областной должности.
Правда, прежним, масштабным планам Листопада, благодаря которым он резко поднялся, - об объединении под своей эгидой комплекса НИИ, - сбыться оказалось не суждено. Переменчивый Горбачев скоро остыл к очередному начинанию, и идею потихонечку спустили на тормозах. Секретаря ЦК ВЛКСМ Балахнина перебросили на иные направления, а самому Листопаду предписали реализовывать наработки в рамках института.
Но, видно, верно глаголят: не место красит человека. Бешеной энергии, отпущенной Листопаду, хватило бы на любое дело общесоюзного масштаба. На скромный провинциальный институт ее оказалось в избытке.
Деловая хватка в Листопаде пробурилась давно. Еще будучи доцентом, он умел к своей выгоде выделить из студенческого потока тех, кто снимал с него бытовые проблемы. Маргелов, скажем, обслуживал купленную Иваном старенькую "копейку" и строил гараж, другие заочники обеспечивали поставку баллонов со спиртом, проводили неотложный квартирный ремонт. Теперь же институтские аудитории и кафедральные кабинеты заполонили директора заводов и совхозов, председатели колхозов, районные руководители. Кто студентом, кто аспирантом. И каждый из них в свою очередь охотно предоставлял собственные производственные базы для реализации научных планов института. А планов этих у молодого ректора оказалось громадьё. В первые же месяцы он перетащил в институт многих из тех, чьи идеи не находили реализации в прежних КБ и лабораториях. Следом потянулись изобретатели-самоучки. Листопад лично беседовал с каждым соискателем и брал или отвергал по одному ему известным параметрам. Собственно, главный параметр угадывался легко: в разработку внедрялось то, что способно принести быструю коммерческую отдачу.
Хозрасчетные темы распухали на глазах. Они давно уже вышли за рамки сельскохозяйственной тематики. Да и просто научной тематики.
Под прикрытием молодежного центра возникли даже небольшие производства, восполнявшие дефицит товаров народного потребления. А поскольку дефицитным было всё, начиная от туалетного мыла и шампуня "Солнышко" до зубных щеток и кроличьих шапок, подсобные предприятия сельхозинститута развернулись на славу.
И, конечно, пошли пересуды, что не в ущерб предприимчивому ректору. О материальном преуспевании Листопада не судачил только ленивый. Положим, пятикомнатную квартиру в центре Твери он получил усилиями того же Брехова. Зато новенькая "шестерка" с наворотами и двухэтажная дача на берегу Волги в ректорский бюджет никак не укладывались. Вадим Непомнящий отчетливо понимал, что обойти Брехова он сможет, свалив главную его опору - Листопада. И, казалось бы, тот в бесшабашном азарте словно специально подставляется под какую-нибудь комплексную проверку, которая легко вскроет финансовые злоупотребления.
Но - вот незадача. Другим достоинством Листопада оказалась щедрость. Да, он, быть может, и впрямь не обижал себя. Быть может. Но вот что точно: огромные по институтским меркам суммы, зарабатываемые на коммерческой деятельности, направлялись на финансирование приоритетных научных разработок и на премирование сотрудников института. Так что весь персонал стоял за своего ректора горой. К тому же на новой должности вовсю проявилось еще одно Листопадово качество: умение налаживать связи. Прежняя привычка к широким жестам сохранилась и шла ему на пользу. Только отныне он не швырял десятки по кабакам, а использовал "левые" тысячи на оказание нужных услуг в нужное время.
В результате всякий раз, когда Вадим в приватных разговорах с кем-то из областных руководителей намекал на подозрительные, купеческие траты ректора сельхоза, а также на то, что деятельность, которую он развел под своим крылом, куда как смахивает на частнопредпринимательство, он натыкался на колючий настороженный взгляд, - хитрющий Листопад оказался со всех сторон защищен интересами других.
Листопаду сошло с рук даже то, что принадлежащее институту опытное производственное хозяйство он раздробил на индивидуальные "хутора", которые всячески пестовал в ожидании отдачи. Любые вопросы на эту тему отметались одним словом - эксперимент.
Конечно, и Вадим Непомнящий не остался вовсе без сторонников. Серьезных людей, походя обиженных высокомерным, самоуверенным Листопадом, тоже оказалось в достатке. Начиная с прокурора области, которому директор института отказал в выделении жалких тридцати соток под коттеджную застройку - на территории ОПХ. Этот хоть теперь готов уничтожить зарвавшегося выскочку. Дай только серьезный повод. Такой, чтоб отступились и местные, и московские покровители. Самое лакомое - прямые улики в крупном хищении или взяточничестве.
Их искали, но пока не находили.
* Всякий раз, перед тем как зайти в собственный кабинет, Евгений Варфоломеевич Звездин не без удовольствия задерживался взглядом на свежей табличке "Начальник Пригородного РОВД майор милиции Звездин". Удовольствия, впрочем, хватало ненадолго. В обшарпанном, обитом вспученной вагонкой кабинетике он тотчас вспоминал, сколько лет прослужил в органах, прежде чем выбился в люди. Хотя и не выбился. Под сорок, и все майор! А годы-то упущены. Теперь наверстать до порядочного уровня куда как не просто. Правда, Непомнящий, благодаря которому Звездина собственно и назначили на должность, пообещал и впредь не оставлять покровительством. Не забыл все-таки, кто рисковал задницей, прикрывая жалобу о его финансовых махинациях.
Опереться на Непомнящего можно, тем более больше не на кого. Да вот беда! Будущее самого комсомольского вожака зависит от исхода предстоящих выборов в облисполком. А с другой стороны - ненавистный Листопад.
Не раз уж просил Непомнящий накопать материал на Листопада. Будто для этого нужны чьи-то просьбы. Евгений Варфоломеевич кинул взгляд в заляпанное зеркало, в котором отразилось одутловатое, в мелких морщинках лицо, с синюшными мешочками, что двумя переспелыми сливами набрякли под глазами, - сердце подсело после трехмесячного пребывания в камере следственного изолятора. Где ты прежний, тонкий и звонкий инструктор райкома партии Женя Звездин? И всё это проделал с ним Листопад. Так что сам бы дорого дал, чтоб загнать проходимца за решетку. Но - больно широко шагнул. По мелочи куснуть - без зубов останешься. Набрать же серьезную компру не получалось. Уж так ловок пройдоха! И - наглости, само собой, не поубавилось. На днях при встрече на районном партактиве пришлось в числе других подойти, поздравить с выдвижением на премию Ленинского комсомола. Осклабился, гад:
- А, Звездюк! Шо, передрейфил?.. В смысле, спасибо за поздравление.
Хохотнул и, по-свойски приобняв председателя райисполкома, пошел себе, оставив Звездина с застывшей мучительной улыбочкой на лице. А что остается? Не можешь повалить - улыбайся.
От тягостных мыслей Евгения Варфоломеевича отвлек густой бас, приближавшийся со стороны дежурной части.
Он поморщился. "Сейчас ворвется. В кабинет начальника прут как в конюшню, без стука, без пиететности. Быдляческая все-таки контора эта милиция".
Звездин оказался провидцем. Дверь распахнулась, и в нее решительно втиснулся мокрый большеротый человек в почерневшем от дождя плаще, - рослый, веселый и волосатый, как загулявший сенбернар. - Славная весна! В хозяйствах уж сеяться начали, - пробасил он, скинул плащ на ближайший стул, решительно тряхнул плечами и головой, отчего брызги разлетелись по всему кабинету. - Говорят, просил зайти, Варфоломеич. Звездин демонстративно отряхнул мундир. - Только не просил, а вызывал, - холодно уточнил он. - И давай-ка впредь, как положено, - на Вы. Чтоб без этих ваших - "Вася, Петя".
- Давай, - вошедший, нимало не озаботившись недовольством начальства, снисходительно улыбнулся углом большого рта, отчего некрасивое лопоухое лицо сделалось несказанно привлекательным. - Пылишь много, товарищ Шмелев, - со строгостью осадил его Звездин. - Ведь сам не хухры - мухры. Начальник ОБХСС. В прошлом и вовсе большого ранга состоял. А рассуждаешь без политического кругозора, - как рядовой оперативник. Ты не обижайся, но я тебе в глаза скажу: не тем занимаешься, голуба! Остроту момента не учитываешь. Всё по магазинам да по базам шаришь. А вот то, что частнособственнический элемент попер, не замечаешь. Я собственно тебя с этим и вызвал. С утра в райисполком ездил, - Звездин значительно потряс указательным пальцем. - В какой раз указали: ни одного уголовного дела по так называемым арендаторам до сих пор не возбуждено. Советско- партийные органы на местах обеспокоены. Полагают, что с широким внедрением арендаторства допущены перегибы, в результате чего в сельском хозяйстве зацвел бурьян из захребетников, которые под прикрытием перестроечных лозунгов перерождаются в новое кулачье. В других районах давно и посадили, и отчитались. А мы всё в отстающих. Это, я тебе скажу, недопонимание момента и задач, поставленных партией. За это и спросить могут. Чуешь, куда повернуло? - Как не чуять, если за версту несет? - недобро отреагировал начальник ОБХСС. - А насчет арендаторов этих, подставятся - ущучим не хуже прочих. В голосе его проскальзывали ирония и изрядная скука.
