— Я обнаружил лишь бессмысленные каракули. Детские надписи, ты прав.
— Ты обнаружил то, что по праву принадлежит Христу! — Голос Гаэтамо загремел, прокатившись эхом по лесу. Он встал на одно колено, его массивные плечи и грудь нависли над Виктором, глаза его сверкали. — Ты нашел меч архангела ада. Довольно лжи! Скажи мне, что ты обнаружил?
— Ничего.
— Лжешь! Почему ты здесь? Старик. В воде и грязи! Что спрятано в этом ручье? Что таит этот камень? Виктор посмотрел прямо в безумные глаза.
— Почему я здесь? — повторил он, вытягивая шею, выгибая истерзанную спину и морщась от боли. — Я стар. У меня остались воспоминания. Я убедил себя, что ответ должен быть здесь. Когда мы были детьми, мы оставляли друг другу послания на этом камне. Ты сам их видел. Детские каракули, нацарапанные камешком на большом валуне. Я и подумал, что, может быть... Но я ничего не нашел. Если что и было, то все уже давно смыто.
— Ты обследовал валун, но потом внезапно прекратил поиски. Ты собрался уходить.
— Взгляни на меня! Сколько, ты думаешь, старик может пробыть в ледяной воде?
Гаэтамо медленно покачал головой.
— Я следил за тобой. Ты вел себя как человек, который нашел то, зачем пришел.
— Ты видел то, что хотел увидеть. Не то, что было на самом деле.
Нога Виктора скользнула, сук, на который он опирался, глубоко ушел в береговой ил. Священник протянул руку и схватил Фонтина за волосы. Свирепо рванул и поволок Виктора на берег, вывернув его голову вбок. Все тело пронзила острая боль. Широко раскрытые безумные глаза, казалось, принадлежали не стареющему священнику, но скорее молодому фанатику, мучившему его тридцать лет назад.
Гаэтамо прочитал в его взгляде это воспоминание.
— Мы тогда решили, что ты сдох. Ты не должен былвыжить. И то, что ты выжил, лишь убедило нашего преподобного отца, что ты посланник ада. Ты помнишь. А теперь я продолжу то, что начал тридцать лет назад. И с каждой сломанной костью тебе представится возможность — как и тогда, раньше, сказать мне, что же ты нашел. Но не пытайся солгать. Боль прекратится лишь после того, как ты скажешь мне правду.
Гаэтамо нагнулся и начал выкручивать Виктору голову, прижимая его лицо к каменистому берегу, раздирав кожу, стискивая горло.
Виктор попытался вырваться из его рук, но священник сильно ударил его лбом о шишковатый корень. Из ран хлынула кровь и залила Виктору глаза, ослепив и разъярив его. Он поднял правую руку и схватил Гаэтамо за запястье. Священник стиснул ему ладонь и загнул ее внутрь, крепко обхватив пальцы. Он вытащил Фонтина из воды, не переставая выкручивать ему голову назад, так, что острый стальные перемычки корсета вонзились ему в спину.
— Я не перестану, пока ты не скажешь мне правду!
— Сволочь! Сволочь, приспешник Донатти! — Виктор перекатился на бок. Гаэтамо ответил ударом кулака в ребра. Удар был страшен — боль парализовала его.
Палка! Нужна палка. Фонтин перевалился на левый бок, левой рукой ухватившись за сломанную ветку, как человек хватается за что-то в минуту боли. Гаэтамо нащупал у него под одеждой корсет. Он вцепился в него и стал дергать вверх и вниз, пока сталь не разодрала тело.
Виктор чуть-чуть приподнял палку, прижав ее к берегу. Она коснулась его груди, он почувствовал это. Ближний к нему конец был зазубрен. Ах, если бы возник хоть малейший зазор между ним и этим зверем — этого было бы достаточно для того, чтобы ткнуть палкой вверх, в лицо и шею.
Вот оно! Гаэтамо поднял колено. Этого было достаточно.
Собрав всю оставшуюся в его измученном теле силу, Фонтин рывком вонзил сук в распростертого на нем священника. Раздался вопль, наполнивший лес:
А затем серую тьму потряс разрыв. Выстрелило мощное оружие. Стаи птиц и лесные звери всполошились во всех концах леса, а тело Гаэтамо рухнуло на Виктора. И откатилось в сторону.
В горле его торчал сук. А ниже шеи грудь представляла собой месиво из развороченного мяса и крови. Его убил наповал прогремевший из лесной чащи выстрел.
— Да простит меня Господь, — произнес во тьме голос ксенопского монаха.
Виктор провалился в черную пропасть. Он почувствовал, что сползает в воду, и что его схватили чьи-то дрожащие руки. Его последние мысли, почему-то умиротворенные, были о сыновьях. О близнецах. Это могли быть руки сыновей, которые пытались спасти его. Но руки его сыновей не дрожат.
Часть вторая
Глава 22
Майор Эндрю Фонтин сидел за своим столом и прислушивался к звукам утра. Было пять минут восьмого, соседние кабинеты начинали заполняться сотрудниками. Голоса в коридоре вспыхивали и затухали: в Пентагоне начался очередной рабочий день.
У него оставалось пять дней на размышление. Нет, не на размышление — на действие. Раздумывать особенно не о чем — нужно действовать! Нужно что-то предпринять. Предотвратить то, что затеяли Адриан и его «обеспокоенные граждане».
Их «Корпус наблюдения» был самой что ни на есть законной, хотя и тайной, организацией в армии. Молодые офицеры делали именно то, что ставили себе в заслугу горластые волосатики студенты. Только не подрывая основ системы, не выявляя ее слабостей. Наращивай мощь и создавай иллюзию мощи. Вот что самое главное. Только они сделали все по-своему. Их «Корпус наблюдения» родился не в Джорджтауне, не в пустопорожней трепотне за рюмкой бренди под висящими на стенах картинками Пентагона. Чушь! Идея родилась в бараке в дельте Меконга. После того, как он вернулся из Сайгона и рассказал троим своим подчиненным все что случилось в штабе командования.
Он прибыл в Сайгон, имея на руках несколько поступивших с передовой жалоб. Это были неопровержимые факты, свидетельствующие о коррупции в системе военных поставок. Каждую неделю утекали сотни тысяч долларов — брошенные при отступлении боеприпасы и техника, которые потом обнаруживались на черном рынке. Деньги прикарманивали себе высшие командиры, а потом на них закупались наркотики, которые перепродавались через нелегальную южновьетнамскую сеть в Хюэ и Дананге. Выкачивались миллионы долларов, и никто, похоже, не знал, как с этим бороться.
Словом, он привез в Сайгон свои доказательства и предъявил их высшим армейским чинам. И что же сделали генералы? Они его поблагодарили и пообещали провести расследование. А что там было расследовать! Он привез достаточно фактов для того, чтобы сразу же предъявить обвинения по меньшей мере дюжине штабных офицеров.
Бригадный генерал повел его в кафе и поставил выпивку.
— Слушай, Фонтин. Пусть лучше они проворачивают мелкие махинации, чем мы будем закапывать в землю груды металлолома. Эти людишки — воры по природе, мы не сможем их изменить.
— Но мы можем схватить их за руку, чтобы другим было неповадно, сэр.
— Да Бог с тобой! У нас и так довольно проблем! Такого рода разоблачение только будет на руку антивоенщикам в Штатах! У тебя отличный послужной список, не порть его.
Вот когда это все началось, когда был создан «Корпус наблюдения». Название говорило само за себя: это была группа людей, которые глядели в оба и все подмечали. Шли месяцы, и четверка стала пятеркой, потом семеркой. А недавно они ввели в свои ряды и восьмого. Капитана Мартина Грина, сотрудника Пентагона. Им руководило чувство отвращения. Во главе армии стоят слабонервные бабы, которые боятся обидеть. Это что, достойное военное руководство могущественнейшей страны мира?
Произошло и еще кое-что. По мере того, как составляемый ими список преступлений рос и внутренние враги были выведены на чистую воду, члены «Корпуса наблюдения» поняли очевидное: они подлинные наследники! Они неподкупные, они элита. — Раз обычным порядком пресечь преступления невозможно, они решили действовать по-своему. Собирать сведения, составлять досье на каждого жулика, каждого предателя, каждого спекулянта-ворюгу, мелкого и крупного. Сила на стороне тех, кто способен поставить эту мразь на колени. Заставить их делать то, что хотят сильные, неподкупные.
«Корпус наблюдения» уже почти добился этой цели. Почти три года трудов по выявлению улик. Боже! Юго-Восточная Азия оказалась идеальным местом. Скоро они войдут в Пентагон и возьмут власть. У них для этого есть все: отличная военно-техническая подготовка, патриотизм, способность постичь всю многосложную механику военной машины. Это не заблуждение, они действительно элита.
Ему казалось это даже естественным. И отец бы это тоже одобрил — если бы только удалось с ним поговорить. Может быть, когда-нибудь... С самого раннего детства он ощущал рядом с собой присутствие гордого, влиятельного человека, облеченного властью... Да, властью. Это вовсе не бранное слово. Власть должна принадлежать тем, кто умеет с ней обращаться должным образом. Это его право!
А теперь Адриан хочет все сломать. Что ж, ему не удастся! Он не уничтожит «Корпус наблюдения».
«...Чтобы как следует подготовиться». Так сказал Адриан.
