— Я тоже. Мне такого прошлый раз не попадалось.
И тут прямо перед нами из воздуха фигура появляется. Очертания приобретает. И становится в итоге вполне антропоморфным существом. Высоким, худым, с темным лицом. По лицу беспрестанно рябь бежит, так что и не различишь его толком.
— Я, — говорит существо, — Нвае, — божество Реки.
— А я Лянхаб, божество матерных слов, — заявляет моя подружка. — Сможешь в этом убедиться, если не объяснишь, какого мы тут делаем!
— А как река называется? — встреваю я.
Мне когда страшно, я всегда вопросы глупые задаю.
— Река называется Река, — терпеливо говорит Нвае. — А вы здесь потому, что решили жить в Ксар-Сохуме. И если окончательно решили, вам придется выпить по кружке речной воды. Иначе город вас не примет. Ксар-Сохум живой, и чтобы он вас принял, надо выпить его крови. Иначе вы тут жить не сможете. Вы вот никак улицу Иилян не найдете, верно? Это потому, что вы только город гостей пока видите. Для тех, кто приезжает. Он ненастоящий. Морок.
— Как — морок? — опять перебивает Лянхаб. — Что, и вино в Фонтане Истины морок?
Тут у Нвае какое-то подобие улыбки на лице заколыхалось.
— Вино настоящее, но это одно из немногих исключений. Так вот, для тех, кто тут живет, город совсем другой. И если вы воды из Реки выпьете, то второй город увидите. А уж понравится вам тут жить, или нет, сбежите через неделю, или останетесь — вопрос второй. Это от того зависит, полюбит вас Ксар-Сохум, или не полюбит.
Мы с Лянхаб задумались, переглянулись и одновременно руки вперед протянули.
5
И тут у нас с ней в руках кружки оказываются. Большие, глиняные. А в них темная жидкость плещется. Лянхаб, как самая смелая, делает первый глоток. Морщится, но ничего, вроде живая пока. И допивает до дна, мило Нвае улыбаясь между глотками.
Я тоже из кружки отхлебываю. И тоже морщусь. Потому что в кружках на самом деле что-то вроде вишневого сока. Но как будто в него жженый сахар добавили. И песка от души насыпали. Правда, мне по долгу службы и не такое пробовать приходилось. Поэтому пью. Делаю последний глоток, и тут чудеса твориться начинают.
Тьма, которая за рекой была, исчезает, и перед нами город появляется. Другой совсем, не тот, по которому мы с Лянхаб полдня ходили. Обычный. Тоже, конечно, пасмурный, но вполне живой и обитаемый. И Нвае более-менее очеловечился. Уже не колышется лицом, улыбается вполне искренне.
— Замечательно, — говорит. — Улица Иилян там, за мостом, и направо. Спросите, если что. И Касавику привет, давненько я с ним не виделся. Захотите жилье найти, обратитесь к Генсоватт. Богиня наша, которая недвижимостью занимается. Она, правда, со странностями. Так что будьте повнимательнее. Ну, удачи. Еще свидимся.
И исчез.
— А вот как ты думаешь, Каф, если фонтан не только для гостей, тудыть, мы его теперь найти сможем? — спрашивает Лянхаб, как будто и не случилось ничего.
— Да, наверное. Только давай не прямо сейчас. Давай все-таки сначала Касавя найдем. А потом с кем-нибудь из местных фонтан поищем. Что-то мне не хочется пока в одиночку по городу этому ходить. Неуютно.
— Ну ладно, — соглашается Лянхаб. — Тогда пошли. Мост — вон он.
И правда, через реку мост. Красивый, каменный.
Идем по мосту, смотрим во все четыре глаза, город изучаем. Настоящий. А настоящий он настолько, что вспоминается мне другой мир — тот, откуда я кофейни таскаю. Дома как на подбор грязно-желтые, готика средней полосы России, трамваи длинные, как гусеницы.
— Интересно, — задумчиво говорит Лянхаб — А Ксар-Сохум такой с самого начала был, по Киоловому замыслу?
— Это вряд ли, — отвечаю. — Киол до того как божеством стать, издателем был. У него только с чужим воображением хорошо, а со своим проблемы. Может быть, то, что мы сейчас видим, действительно он сам придумал. А тот, второй город, гостевой, это уже сам Ксар-Сохум наворотил. Вот почему он ожил — это вопрос поинтереснее…
— Ну да, йопть. Давай расследование проведем.
— Нет уж, Лянхабчик. Нам в этом мире одного Локреша Смолха достаточно. По крайней мере, пока.
Локреш Смолх — наше божество расследований. Бывает, гуляешь по улице вечером, а он за тобой крадется, расследует что-то свое, в дурном тебя подозревает. Однажды одна из Терикасиных подопечных пропала. Самая красивая и со странностями, как у красоток водится. Локреш поднял на уши весь город. В Ксю-Дзи-Тсу каждый третий был под подозрением, а каждый второй свидетелем проходил. Когда Локреш добрался, наконец, до дома, чтобы передохнуть, он обнаружил пропавшую в прихожей. Она, оказывается, его подвигами вдохновилась и пошла к нему домой, в любви великой признаваться. А он неделю дома не был, расследовал.
— Ага, ну хорошо, — бормочет, тем временем, Лянхаб. — Вот мы себе жилье найдем, тудыть, тогда у нас время будет, тогда займемся…
— Да-да, когда жилье найдем. А то бродим тут, два божества без определенного места божительства. Кстати, чтобы жилье найти, нам хотя бы до конца моста дойти нужно…
Тут я умолкаю и начинаю вокруг озираться. Потому как появилось ощущение, что кто-то на нас смотрит. Пристально наблюдает, приглядывается, прислушивается, на вкус пробует.
— Лянхаб, — говорю. — Видишь, как оно все. На нас сам Ксар-Сохум посмотреть пришел. Вот сейчас не одобрит, и будем мы на этом мосту до скончания вечности и коллапса вселенной стоять.
— Да, — говорит Лянхаб. — Я тогда вязать научусь. Давно хотела научиться вязать, мать.
Ксар-Сохум понял, видимо, что его заметили, смутился, отвернулся куда-то. И мост сразу же кончился, началась серая гранитная набережная.
6
А возле набережной парк маленький оказался. Несколько плакучих ив, скамеечки зеленые, дорожки, по дорожкам огромные белые кошки носятся. И над всем этим солнце светит. А над нами, как обычно, тучи.
— Атас, — говорит Лянхаб. — Давай мы тут полчасика посидим, епть. Покурим, пива попьем. Хорошо же тут, а?
А мне, вроде, и хочется уже улицу Иилян найти, но парк действительно красив не по-здешнему. Как будто его сюда кто специально притащил. Чтобы было, где посидеть, если настроение мерзкое, и весь мир большой экзистенциальной жопой кажется.
— Какое, — спрашиваю я, — пиво? Откуда мы его возьмем?
— Ну… — мямлит Лянхаб смущенно, — Я тут научилась, вроде, пиво из ниоткуда доставать. Ну, то есть, я училась, епть. Меня Киол учил.
— Киол… Киол хорошему не научит, сама же знаешь. Впрочем, выхода у нас с тобой нет. Придется проверить.
И вот мы в парк этот забредаем, находим скамеечку под ивой, куда лучи солнечные пробиваются, и Лянхаб, глаза закрыв, чего-то под нос себе бормотать начинает. Потом рукой какой-то странный знак в воздухе чертит, и в руке этой бутылка оказывается. Я смотрю, вроде как даже «Гинесс», хоть и бутылочный. А на скамейку кошка запрыгивает, белая, пушистая.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
