ли, тоже не миллионеры!
— Может, посчитаете как льготный?..
— Ты пенсионер или воевала?! — закричала она на весь салон, убив во мне последнюю надежду. — Льготный ей! Не доросла ещё! Давай на выход!
— Хорошо, — тихо ответила я, поникнув и развернувшись к дверям.
— Ничего, девка молодая! Пешком пройдешься, а то и заработаешь по дороге! — не унималась кондукторша.
Мне захотелось швырнуть мелочь ей в лицо. Но потом я передумала — всё-таки это были деньги, хоть и небольшие. Смогу купить себе булочку на завтрак…
— Хорошо! Я выхожу! — рявкнула я, отвернувшись и уставившись на забрызганное грязью стекло.
Продолжая ворчать себе под нос, женщина вернулась на рабочее место, возвышавшееся над остальным салоном, словно трон на пьедестале. Я несмело обернулась. На меня смотрели все, кроме мужчины в обвисшей шляпе, который продолжал неподвижно сидеть в той же позе. Скорее всего, он спал и потому не слышал нашей перепалки. Ребёнок широко распахнул синие глазища и испуганно на меня уставился, взгляд его матери был растерянным, а девушка в кожаной куртке ехидно улыбалась во весь свой отбеленный рот.
И пусть.
Наверное, ей действительно было весело. Она в своей жизни никогда не попадала в подобную ситуацию и никогда не попадёт. Считать себя лучше других было так просто, когда всё доставалось легко: богатые родители, беззаботное детство и обеспеченное будущее, хорошее образование, хорошая работа и дорогие вещи. Об этом мечтали такие, как я, и завидовали таким, как она…
Из транспорта я вышла совершенно разбитая, чувствуя за плечами неподъёмную тяжесть абсолютно безнадёжной ситуации. Автобус, в очередной раз дёрнувшись и выпустив едкое облако выхлопных газов, медленно отъехал от остановки, а вместе с ним уезжала прочь и моя надежда поправить это положение. Я смотрела ему вслед, пока огни круглых фар не скрылись за поворотом в конце улицы. Дорога опустела, как опустел и тротуар, растянувшийся под лесом высоток, и я осталась в одиночестве, приблизившись к Ваниному дому всего на несколько метров…
Надо же, такая малость! Но ведь дело было не в деньгах. За день работы эта женщина могла собрать в несколько раз больше монет, обронённых пассажирами, чем не хватало у меня, поэтому уйти в «Минус» из-за двух несчастных рублей никак не могла. Просто были на свете такие люди: без понимания, без снисхождения, без жалости, обиженные на жизнь и потому специально обижавшие всех вокруг.
Моё разыгравшееся воображение снова всё испортило. Сейчас я могла бы спокойно ехать в автобусе, а через полчаса была бы у Вани. Он бы впустил, даже если бы до сих пор на меня обижался, даже если бы…
Конечно, Ваня был не из тех парней, которые лечили своё разочарование в объятиях других женщин, но ведь прошёл почти месяц. Я не искала с ним встреч. Даже наоборот — всячески избегала. Я оградилась от него стеной молчания и теперь должна была принять все закономерные последствия такого решения как должное. Да и глупо было думать, что Ваня сможет любить и ждать меня вечно, несмотря на свои слова. Мы жили в реальном мире, а не в чьём-нибудь романе. А вокруг жили такие же реальные люди, реальные девушки, и кто-то мог вдруг показаться ему симпатичной…
Неожиданно я вспомнила видение из голубого зеркала «Тьмы» — как Ваня кружил на руках стройную девушку, которая, возможно, и была той единственной, кто подходил ему по-настоящему. И с которой, возможно, он уже познакомился. Если недавно я поймала себя на ревнивых мыслях, то теперь совершенно не ревновала. Теперь я этого хотела. Ваня был хорошим человеком и заслуживал счастья. И я надеялась, что его новая возлюбленная окажется более нормальной, чем я.
Может, сегодня мне не стоило к нему ехать?
Может, сегодня так было нужно?
Вот только кому?
Кто подталкивал меня к Ване, а кто не хотел, чтобы я добралась до него?
Кто дёргал за веревочки, руководя моими действиями, направляя в нужную сторону или останавливая при необходимости? Я не принадлежала себе. Не принадлежала никогда, а теперь в особенности. И где же здесь была моя воля? Где были те самые равные условия, о которых говорил отец?
Их не было…
Я взглянула на электронные часы, ярко светившиеся на противоположной стороне дороги, и поняла, что упустила последний автобус. Призматрон под часами пришёл в движение. Картинка, изображавшая статного красавца в дорогом тёмно-синем костюме, сменилась на не менее статную девушку в красном вечернем платье. Она заманчиво улыбалась и демонстрировала какую-то косметику у себя на ладони. И сияла нереальной красотой, по задумке полученной благодаря той самой косметике. Хотя половину её красоты, скорее всего, фотокорректоры создали в специальной программе для обработки изображений. Я могла бы долго рассматривать баннер, выискивая изъяны в их работе, если бы взгляд, скользнувший по изгибам платья, не спустился ниже — на невзрачное и неосвещённое основание рекламного щита. На нём неизвестный уличный художник чёрной краской из баллончика изобразил граффити. Причудливо загибавшиеся, объёмные буквы складывались в слово, а вернее в имя.
«Елизар»…
На плечи легло что-то мягкое, чей-то тонкий, но плотный плащ, и мне сразу стало теплее. Складки светлой ткани запахнулись у меня на груди, а в руках появился пластмассовый стаканчик с кофе. Я неловко отстранила его от себя, испугавшись, что края плаща намокнут, и расплескала жидкость на пальцы. Однако она оказалась тёплой, а не обжигающей.
На этом чудеса не закончились.
Я даже понять ничего не успела, как переместилась с безлюдной улицы в довольно оживлённое и хорошо освещённое место. Это оказалась небольшая площадка перед киоском быстрого питания, уставленная высокими столиками. Сверху, под натянутым тентом, едва покачивалась мощная лампа. Совсем рядом молодой человек покупал бутерброд, наполовину засунув голову в небольшое окошко, а ещё один мужчина интенсивно жевал за соседним столиком, запивая еду напитком из такого же стаканчика, какой я держала в руках. Никто из них не обратил внимания на моё внезапное появление, словно я уже стояла здесь, когда они пришли. Рассматривая посетителей уличного кафе, я краем глаза заметила тень и быстро обернулась, буквально столкнувшись взглядом с третьим мужчиной, стоявшим позади.
Им оказался Елизар.
Кто же ещё?
Старик наблюдал за мной и слегка улыбался. Сейчас он был одет в серый костюм, поскольку плащ лежал у меня на плечах, а его голову венчала чёрная шляпа с обвисшими полями. Та самая, которую я видела у неизвестного пассажира в автобусе.
Все сомнения разлетелись в один миг.
— Здрасьте, — фыркнула я, отхлебнув кофе и почувствовав, как по телу разлилось живительное тепло.
— Здравствуй, Елизавета, — произнёс
