структур. По старинке считается, что развитие экономических связей само по себе сблизит государства и народы»[622].
Таким образом, развитие евразийского проекта происходит фактически по сценарию первой половины 1990-х гг., когда стратегия РФ в отношении постсоветского региона сводилась к созданию здесь так называемого «пояса добрососедства», то есть сети дружески настроенных, но слабо связанных с РФ государств, что совершенно не отвечает нынешним интересам России и других стран-участниц евразийского проекта.
Пережитком 1990-х гг. является и пренебрежительно-опасливое отношение к идеологии, которая расценивается a priori как нечто негативное. Между тем, идеология как гармоничная система представлений о сути какого бы то ни было интеграционного проекта, о его целях, о его будущем – необходимая, ключевая часть интеграции, создание такой системы – актуальная задача всех участников ЕАЭС. Задача эта сложная, ведь «необходимо совместно с партнерами по ЕАЭС разработать программу научных исследований, культурно-просветительской деятельности, актуализации общего духовного наследия, проведения общественно-массовых мероприятий, направленную на формирование и содержательное наполнение идеологии евразийской интеграции. Программа аналитической работы по формированию идеологии евразийской интеграции должна предусматривать междисциплинарные исследования, включая применение современных математических методов исторической хронологии, социальной генетики, социальной психологии, эволюционной экономики, лингвистики, философии, теории государства и права. Эти исследования не только заложат научную основу для разработки евразийской идеологии, но и создадут задел для появления новой научной парадигмы в обществознании с большим количеством прикладных приложений, в том числе в области педагогики, социальной инженерии, культурного строительства, борьбы с экстремизмом и терроризмом, интеграционной политики»[623].
Первым шагом к решению этой непростой задачи должно стать создание единого образовательного пространства. Как отмечают авторы доклада «Большая Евразия-2030», «активизация межстрановой академической мобильности позволит приблизиться к задаче реализации третьей “свободы” интеграционного строительства – свободы движения трудовых ресурсов. Образованные, квалифицированные, обремененные знанием о культурно-исторических особенностях государств ЕАЭС кадры – ключевой ресурс дружбы и согласия между интегрируемыми странами, залог укрепления авторитета и привлекательности Союза для других государств, заинтересованных в расширении экономического сотрудничества с нами. Отработка технологии углубленного взаимодействия между вузами по технологии установления прямых контактов в рамках евразийского сетевого университета позволит выкристаллизоваться ядру интеллектуальных лидеров научно-образовательного ресурса, которое примет самое деятельное участие в обмене по сетевому принципу в рамках ШОС и БРИКС»[624].
Таким образом, особый интерес в контексте развития гуманитарного сотрудничества между участниками ЕАЭС является создание единой сети евразийских научно-учебных организаций, которая способствовала бы не только объединению научного потенциала государств-членов Евразийского экономического союза и формированию высококвалифицированного общего рынка труда, но и углублению экономической интеграции в целом[625].
Значимость для евразийской интеграции гуманитарного сотрудничества вообще и академического в частности – проблема, которая представляет значительный интерес как с практической, так и с научно-теоретической точки зрения. Практическая сторона вопроса в целом ясна: по мере углубления экономической интеграции и формирования единого рынка труда возрастает необходимость в унифицированных подходах к подготовке кадров для этого рынка, а следовательно – и потребность в единой системе и стандартах образования. Собственно, именно в аналогичных условиях в 1999 г. был старт Болонскому процессу. Применительно к ЕАЭС следует вспомнить, что «статьей 1 Договора о Евразийском экономическом союзе от 29 мая 2014 г. предусмотрены создание общих рынков товаров, услуг, капитала и рабочей силы, а также проведение общей политики в различных отраслях экономики… Для подобного рода проектов глубокой экономической интеграции сфера образования является сквозной, охватывающей самые различные аспекты взаимодействия. В ряде случаев общие нормы и механизмы, касающиеся образования, – базовое условие, в других случаях – драйвер интеграции стран – участниц объединения»[626].
Что касается теоретической подоплеки научно-образовательного сближения стран-участниц ЕАЭС, директор Казахстанского филиала МГУ им. М. В. Ломоносова и председатель Исполкома Евразийской ассоциации университетов А. В. Сидорович полагает, что «в общем плане это связано с ролью образования в современном мире, повышением значимости человеческого капитала в развитии всех стран. Особую остроту и значимость данной проблеме для евразийской интеграции придает то, что Евразийский союз как особое региональное интеграционное объединение создавался и развивается на качественно новой по сравнению с другими региональными объединениями основе – в условиях продолжающегося процесса становления новых государств, большинство которых переходят к стадии осознания не только своих ценностей, но и ответственности за свою независимость»[627]. Предполагается, что университеты как исторические центры гуманитарного сотрудничества и интеграции, старающиеся стоять «над политикой», способны нивелировать негативные проявления процессов государствообразования на евразийском пространстве, а их объединение – способствовать созданию принципиально новой международной научно-образовательной среды. С этим нельзя не согласиться, хотя и не следует переоценивать аполитичность университетов и их интеграционные возможности, особенно в условиях постсоветского транзита.
Очевидно поэтому, что на современном этапе старые формы объединения университетов (например, ассоциации по типу созданной в 1989 г. Евразийской ассоциации университетов, то есть «региональные образовательные интеграционные объединения»[628]) не способны решить все те задачи, которые ставит перед ними ЕАЭС. Необходимы новые формы объединений, новые управленческие концепции и модели, в конечном итоге – новая «система взаимодействия “вузы – бизнес – академическая наука – органы власти”»[629]. Такой перспективной концепцией и является сетевизация, концепция сетевого университета.
Опыт создания сетевых университетов есть у многих государств и интеграционных объединений – функционируют сетевой университет БРИКС, сетевой университет ШОС и даже сетевой университет СНГ. В рамках ЕАЭС вопрос о сотрудничестве в области науки и образования был поставлен еще в 2015 г. – тогда «Россия инициировала создание механизма сотрудничества стран ЕАЭС в сфере образования вне рамок Договора [о ЕАЭС]»[630] и вскоре появилась концепция Сетевого университета ЕАЭС, затем переименованного в Евразийский сетевой университет или ЕСУ. Как отмечает С. М. Юн, на ЕСУ возлагались следующие функции: «формирование системы подготовки кадров по образовательным направлениям, актуальным для евразийской интеграции, и содействие разработке и реализации передовых научных исследований и опытно-конструкторских работ», причем отправление этих функций должно было осуществляться «на основе мониторинга потребностей ЕАЭС в подготовке специалистов и в тесной связке с институтами ЕЭАС, бизнесом и академическим сообществом»[631].
Был запущен и пилотный проект «Евразийский сетевой университет» (ЕСУ). Начало ему было положено 12 апреля 2016 г., когда Меморандум о взаимопонимании по созданию ЕСУ подписали представители трех российских университетов – Томского государственного университета (ТГУ), Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова и Санкт-Петербургского государственного экономического университета (СПбГЭУ). В тот же день к проекту присоединилась и Финансовая академия Министерства финансов Республики Казахстан[632].
Выступая на расширенном заседании Совета Евразийской ассоциации университетов, на котором и произошло подписание Меморандума о взаимопонимании, президент ЕАУ, ректор МГУ имени М. В. Ломоносова В. А. Садовничий подчеркнул, что в рамках ЕСУ «предстоит на практике объединить современные возможности дистанционного обучения и академической мобильности»[633].
Существует
