удивлением наблюдала, как он надевает на лицо обезьянью маску – ту самую, что она нашла в тайнике под ванной, – и как неузнаваемо меняется не только лицо Виктора, он сам словно перерождается, превращаясь в огромную обезьяну. Он ссутулился, руки вытянулись чуть не до земли, движения стали по-звериному гибкими и пластичными. Теперь он не шел, а передвигался неровными прыжками, слегка опираясь о грунт костяшками пальцев.
В два прыжка он приблизился к Валентине, распрямился и протянул руки к ее горлу.
– Ты сошел с ума! – прохрипела она. – Ты совсем обезумел!
В ответ из-под маски донеслось звериное рычание.
Сильные пальцы сомкнулись на ее горле и начали сжиматься. В отверстия маски на нее пристально смотрели глаза, и Валентине показалось, что они – не человеческие, а маленькие, тускло горящие глаза огромной обезьяны…
Она пыталась крикнуть, позвать на помощь – но железные пальцы сдавили горло и вместо крика раздался едва шелестящий хрип. Да и кто услышал бы ее здесь, в безлюдной деревне, окруженной бескрайними осенними полями? Кто нашел бы ее в этой безысходной ночи? Кто пришел бы на помощь?
Пальцы безумца все сильнее сжимались на ее горле, глаза сквозь прорези маски следили за ней, словно впитывали ее предсмертные муки, ее отчаяние.
Валентина почувствовала, как жизнь постепенно уходит из нее. Она судорожно забила руками, случайно задела что-то твердое, лежащее в кармане куртки, и машинально сжала, краем угасающего сознания осознав, что это – та странная семиконечная звезда, которую нашла здесь же, в этой деревне…
Здесь начались ее опасные приключения, и здесь же они закончатся…
Валентина судорожно вцепилась в металлическую звезду, как цепляется утопающий за любую щепку, за любую соломинку, за самую призрачную надежду. И – показалось ей или нет – семиконечная звезда перелила в нее какую-то таинственную силу, ускользающая жизнь на мгновение задержалась в ней. В тот же миг Валентина услышала странный звук, словно рядом с ней зазвенел серебряный колокол.
Звук был удивительным, ни на что не похожим. Он был одновременно громким, заполняющим собой всю безлюдную, безрадостную равнину, всю осеннюю ночь – и в то же время таким тихим, что его не могло услышать ни одно ухо. Ни одно человеческое ухо – кроме ее, Валентины. Хотя… кажется, маньяк в обезьяньей маске тоже что-то услышал, он забеспокоился, хватка его на мгновение ослабла. Но это продолжалось недолго, руки безумца снова сжали горло Валентины, сжали еще сильнее.
В глазах начало темнеть, она почувствовала тупое безразличие. Ничто уже не волновало ее, она готова была принять собственную смерть…
И вдруг что-то изменилось.
Совсем близко, за спиной маньяка, послышался треск сломавшейся ветки, чьи-то тяжелые шаги, шумное дыхание, а затем – низкое, угрожающее рычание.
Руки маньяка разжались, он отпустил жертву и повернулся.
Валентина, потеряв опору, упала и оттуда, с земли, увидела ошеломляющую, чудовищную сцену.
Напротив маньяка стояло косматое существо из ее снов, получеловек, полуобезьяна, огромное создание с мощными покатыми плечами, с длинными, опускающимися до земли руками, с крупной головой, покоящейся на короткой шее.
Рядом с этим могучим существом человек в обезьяньей маске казался жалкой пародией, хлипким созданием с тонкими руками и ногами. Он в ужасе пятился, не сводя глаз со зверочеловека, и тонко, жалобно скулил, будто действительно утратил дар речи.
Косматое существо низко опустило голову, не сводя с маньяка пристального взгляда горящих глаз, выбросило вперед огромную руку… Она не коснулась человека, но тот покачнулся и упал. Прямо в яму, которую выкопал для Валентины.
А зверочеловек повернулся к девушке, посмотрел на нее странно печальным взглядом – и опять, как во сне, она услышала его голос – беззвучный, словно перетекающий из души в душу:
– Я скучал… я так одинок в этом меняющемся, неузнаваемом мире… Я помог тебе, чем удалось, но дольше не могу здесь оставаться, скоро здесь будут другие люди…
Валентина попыталась встать, но ноги не держали. А существо развернулось, шагнуло в темноту и исчезло.
И в ту же секунду вдалеке, за краем деревни послышался приближающийся звук милицейской сирены.
Валентина собрала силы и поднялась. Огляделась по сторонам.
Виктор лежал в яме, не подавая признаков жизни. Обезьянья маска валялась рядом.
От места, где только что стоял зверочеловек, на подтаявшем снегу тянулись уходящие в темноту следы. Они были похожи на человеческие, но в то же время заметно отличались от них. В первую очередь они были гораздо больше любого человеческого следа.
«Значит, мне не померещилось, – подумала Валентина. – Значит, я не сошла с ума… Он настоящий и живой, он существует…»
Из темноты вырвался свет фар, и на поляну выехала полицейская машина. Из нее выбежал тот самый смешной капитан, который задавал ей странные вопросы, кажется, Лебедкин, за ним поспешала толстая Дуся.
– Вы живы! – воскликнул Лебедкин с облегчением. – А где он?
Валентина молча показала на яму.
Капитан спрыгнул в нее, какое-то время оттуда доносилось его пыхтение, потом он вылез, удивленный.
– Он умер!
– В самом деле? – Валентина не почувствовала ни сострадания, ни удивления.
– Что здесь произошло?
– Он привез меня сюда… выкопал яму… Рассказал, что здесь же он уже закопал одну убитую женщину. Начал меня душить…
– А потом? – нетерпеливо выкрикнул капитан.
Валентина представила, что расскажет ему о зверочеловеке, о том косматом создании из ее сна… Ее точно примут за сумасшедшую!
Она искоса взглянула на оставленные существом следы…
Но от них ничего не осталось – снег уже растаял на теплой земле. Хотя дальше по равнине еще виднелась цепочка следов, уходящая в поле, и прерывалась, будто тот, кто шел по земле, внезапно исчез или взлетел в воздух.
Подъехала вторая полицейская машина, уже бежали оттуда люди, тащили какое-то оборудование и затоптали округу, как стало слонов, после чего не осталось на земле ни одного следа удивительного существа.
– Потом с ним что-то случилось, – Валя глубоко вздохнула, – может быть, сердце не выдержало, он отпустил меня, покачнулся и упал в яму… И тут уже вы приехали…
– Сердце? – с легким сомнением в голосе переспросил капитан.
– Петя, ну ты в своем уме? – перебила его напарница. – Женщина только что пережила такое… такое… Едва осталась жива, а ты ее сразу допрашивать принялся!
Она подошла к Вале, завернула ее в предусмотрительно захваченный плед, налила кофе из термоса.
Валя, обжигаясь, выпила чашку крепчайшего кофе, и ей действительно стало легче, что-то в ее душе разжалось, и она заплакала.
– Поплачь, поплачь! – приговаривала Дуся, поглаживая ее по спине. – Поплачь, легче станет!
Тут подъехал «мерс» начальства. Прокурорские, а с ними – подполковник
