уловил приближающийся громкий вой, слышимый даже сквозь шум двигателя. Когда подбежал к трапу, мне послышался громкий хлопок и вой сразу прекратился. Сверху спускался Папаша Гийом. На его лице застыла хищная улыбка.
— Нет больше этой твари. Наши сбили его, — он мстительно поднял большой палец вверх.
Я уже не удивлялся, что в моменты эмоционального подъёма старый марселец называет британцев «нашими». Перед лицом беспощадного врага все люди на этой стороне становились нашими.
«Бретань» встала рядом с эскадрой, пережидая налёт бошев. После потери Юнкерса звено немцев решило не испытывать судьбу и поспешило ретироваться. На какое-то время небо Пирей стало мирным для нас. Но надолго ли? Теперь наш курс с несколькими сотнями измотанных в боях солдатами на борту лежал на Крит. Впереди — полторы сотни морских миль совсем небезопасных вод. Моро прекрасно это понимал, но закрытой связи с эскадрой у нас не было. Надев свежую рубашку, он приказал спустить шлюпку на воду. Вскоре его там ждали Давид и Жиль. Проходя по палубе, Моро остановился около кровавого пятна на палубе — всё, что осталось от Джали. Поморщился, но увидев Якова-Жака с аптечкой, направлявшегося к новозеландцам, поправил видавшую виды фуражку и, указав на пятно, холодно произнёс:
— Освободишься, убери палубу, — не дожидаясь ответа, продолжил путь к трапу.
Неприятно резануло где-то внутри. Наверное, что-то пробежало по моему лицу.
— Ты всё-таки Шатопер. Не бери пример с Пьера Гренгуара. Коза — это не твоё, — услышал я голос стармеха, вспомнившего героя «Собора Парижской Богоматери», беззаветно любившего козу. В этот момент я не знал, кого больше ненавидеть — капитана Моро или Папашу Гийома.
— Патрон, ступай к дьяволу, — прозвучал мой ответ — так мы пытаемся привыкнуть к смерти…
Вскоре капитан вернулся с соседнего эсминца. Вести он принёс обнадёживающие. Через два-три часа из Нафплиона должен был выйти конвой под прикрытием эскадры английского флота. Нам надо сделать рывок на юг Эгейского моря, рывок в шестьдесят морских миль на свой страх и риск, и присоединиться к конвою на Крит. У Моро не было выбора. К тому же капитану удалось договориться о дозаправке «Бретани» с танкера эскадры, что и было сделано. Старались сделать это как можно быстрее: мы торопились.
Новозеландцы равнодушно наблюдали за нашей суетой, только иногда, помогая, нам тянуть или сворачивать шланги. Едва закончив дозаправку, наш транспорт дал полный ход, спеша на юг. Моро получил частоты и кодовые таблицы для связи с конвоем.
Я смотрел на флагшток: на нём гордо реял французский триколор — последняя надежда проскочить сквозь вражеские заслоны. Наш эфемерный кусочек Франции продолжал сражаться, несмотря на Петэна, Хюнтцигера и прочую нечисть из числа «настоящих французов».
Новозеландцы получили приказ не высовываться наружу, чтобы не попасть под наблюдение пилотов люфтваффе. Теперь даже в углу машинного отделения дремали солдаты. «В углу, где раньше бегала Джали, — невольно заметил я, вздохнул. — Жаль, животное…»
Два с половиной часа хода — и «Бретань» вышла в квадрат предполагаемой встречи с конвоем. Однако конвоя мы не обнаружили. Судно легло в дрейф. Несколько раз Давид пытался выйти на связь с конвоем, но безрезультатно. Возможно, британцы хранили радиомолчание. Мы ждали. Каждый из команды вглядывался вдаль, пытаясь увидеть дым из-за горизонта, хотя и понимали, что всё равно капитан узнает первым и даст команду. Но такова человеческая натура. Каждая минута ожидания буквально стучала в голове, заставляя ёжиться от неприятного холодка.
Прошло ещё полчаса ожидания. Конвой не отвечал. Моро решил больше не ждать и дал команду:
— Полный вперёд!
«Бретань» продолжила свой путь на Крит. Но мы не успели отойти слишком далеко от предполагаемого места встречи с кораблями союзников, как услышали еле слышимый грохот, напоминающий гром, затем увидели тёмный дым, поднимающийся из-за горизонта. Не сбавляя скорости, транспорт шёл курсом зюйд-ост, уходя всё дальше и дальше от конвоя.
В море без интуиции прожить невозможно: если у капитана нет морского нюха, то долго судно не проходит. Очевидно, Моро не был обделён этим чувством, поэтому «Бретань» всё ещё находилась на плаву. Вот и сейчас, загодя покинув место встречи с конвоем, наш транспорт спасся от налёта бошев. Спокойное море нам благоволило, и мы успокоились, что даже несколько новозеландцев, осторожно оглядывая небо, вылезло на палубу. Среди них я заметил капрала Мэтью. Он что-то рассказывал солдатам — они громко смеялись над его словами.
Но идиллия длилась недолго. По громкоговорителю капитан прокричал: «Очистить палубу!» — после чего новозеландцы посыпались в трюм. Через некоторое время стала понятна причина беспокойства кэпа: к нам медленно приближалась размытая чёрная точка. У нас не было ни малейших сомнений: это был самолёт. Неприятный холодок внутри меня подсказывал, что это не был самолёт союзников. Безоружное торговое судно могло стать беззащитной мишенью для атаки с воздуха. Самолёт был один, но для уничтожения «Бретани» и этого было достаточно. Мы смотрели вверх, ожидая гостя. Подлетая всё ближе и ближе к нам, он обретал черты, превращаясь из точки в двухмоторный тяжёлый моноплан грязно-пятнистой раскраски. На крыле можно было различить белые круги со схематичным изображением трёх фасций — Regia Aeronautica, итальянец. Уже потом я узнал, что над нами пролетал двухмоторный тяжёлый разведчик Fiat CR.25 с пулемётным вооружением и способностью нести бомбовую нагрузку. Но это я узнаю потом, а сейчас эта огромная машина, угрожающе рыча, шла на нас.
Ещё раз оглянулся на флагшток с французским флагом, такой же триколор развевался на корме. Заподозрят ли что-нибудь неладное макаронники? Неужели интуиция на этот раз всё-таки подвела Моро? Может быть, лучше было бы присоединиться к сражающемуся конвою? Он мог бы нас хоть как-то защитить. Сейчас помощи ждать было неоткуда.
Оглянулся на корму — там крепились две шлюпки — спасение для экипажа. Экипажа… Но трюм забит новозеландскими солдатами. Вот сейчас мне стало страшно по-настоящему. Нет, я не запаниковал — не в привычке матроса терять разум при угрозе — морская стихия не прощает малодушия. В тебе всегда должна царить уверенность рабочего на своём рабочем месте. Место работы только необычное — море. Но сейчас был совсем другой случай. Это уже не соревнование с природой, это было убийство.
Папаша Гийом тронул меня за руку.
— Спускаемся вниз. Если он будет стрелять, отсидимся внизу, — стармех кивнул на
