Так наше судно простояло на рейде базы месяц. Мы встретили рождество: сосновые ветки и разноцветная бумага, американская тушёнка, бутылки испанского хереса и немного андалузских фруктов (генерал Франко не отказывался подкормить нас — старался угодить всем: и союзникам, и бошам).
Для нас был не секрет, что скоро «Бретань» войдёт в состав конвоя на Мальту. Каждый такой поход мог быть последним для транспортника. Поэтому матросы не отказывали себе в выпивке, а капитан смотрел на это сквозь пальцы. Неудивительно, что и я поддался всеобщему настроению и оказался уже глубокой ночью на своей лавке в каюте мотористов в состоянии «малой подвижности». Но уснуть сразу не смог: лежал с открытыми глазами: через неделю начинался новый год — новый год войны, сорок первый.
Сколько она ещё продлится? Я смотрел, не мигая, вверх — надо мной темнота, как слепая толща будущего. Мне казалось, что война продлится ещё целую вечность. Она превращается для нас в образ жизни. Возможно, бошам и макаронникам было легче: они надеялись на последний рывок, на последний удар. Они напоминали мне идиотов из скандинавских мифов, надеющихся на последнее победное сражение, а дальше только райские кущи — блаженство наяву. Союзники же — как пожарники на пожаре, врачи во время эпидемии или спасатели при кораблекрушении — останавливают безумное зло и, в конце концов, остановят его. Нудная и смертельная работа. Но что будет потом? Франция? Родной Нант? А что обычно ждёт пожарников, врачей, спасателей? Сгоревшие пепелища, ряды умерших пациентов, темнеющий остов затонувшего корабля.
Попытался отбросить эти мысли: слишком рано думать об этом. Об этом буду думать потом. Если выживу. Если, конечно, выживу…
Формирование конвоя задерживалось: в северной Атлантике охотились немецкие кригсмарине, из-за этого британцы слишком медленно собирали в Гибралтаре грузы и суда для блокадного острова. Поэтому небольшую «Бретань» бросили на каботажные рейсы в Лиссабон и Порту для доставки провианта на склады в Гибралтаре (диктатор Португалии, дон Салазар, также не остался в стороне в доходном труде на два фронта).
Наступила весна сорок первого, а с ней и новое обострение на фронте: боши предприняли массированное наступление в Греции, поддержав полуразбитую армию Муссолини. Греки, а с ними и англичане, новозеландцы и австралийцы начали отступать на юг, к Пелопоннесу. К Греции спешно направлялись конвои из всего, что было под рукой в Гибралтаре и Александрии. Не стала исключением и «Бретань». Ей надлежало доставить груз в афинский порт Пирей.
Загрузив мешки с мукой, рисом и ящики с консервами, наше судно снова подняло французский триколор и взяло курс норд-ост, к Франции, чтобы потом резко повернуть на юг, имитируя рейс из какого-нибудь порта Прованса во французскую Сирию. Транспорт прошёл мимо Сицилии и Мальты и через пять дней «Бретань» вошла в Пирей. Неумолимые стрелки часов войны отсчитывали ход времени: это было уже 26 апреля сорок первого.
Порт походил на перегруженный муравейник, и это касалось не только причалов (уцелело не более двух, и те практически без техники) и портовых сооружений (если можно было назвать развалины вдоль набережной с торчавшими остовами зданий), но и самой акватории залива. В хаотичном порядке (Порядок! Хаотичный! Какая глупая игра слов!), точнее говоря, в полном хаосе гавань кишела мелкими судами всех мастей: катера, рыбацкие шхуны, каики и моторные лодки; на внешнем рейде дежурила эскадра британского флота. Вдоль набережной кое-где были сооружены импровизированные причалы — плоты, привязанные канатами к развалинам на берегу.
«Бретань» бросила якорь прямо в центре этой круговерти, суда сновали вокруг нас: гудки, крики, ругань в наш адрес. Но капитан Моро невозмутимо оглядывал суету, как будто не обращая внимания на творящийся беспорядок в гавани. Наконец, повернувшись к старпому, отдал приказ:
— Готовьте шлюпку к спуску на воду, надо договориться об ускоренной разгрузке судна.
Но ожидать спуска шлюпки на воду ему не пришлось. К правому борту «Бретани» уже подскочил небольшой катер. На носу судёнышка, наступив одной ногой на форштевень, стоял британский офицер в полевой форме и с рупором в руках. Он что-то кричал и эмоционально махал рукой.
— Спустить трап, — приказал Моро, на пару секунд оторвавшись от бинокля. Очевидно, перед его глазами стояла безрадостная картина: причаливать было некуда, порт практически разрушен. Жиль и Давид тем временем не спеша опустили трап, закрепив его за борт. Не прошло и минуты, как на палубу вскарабкался офицер в измятой зелёной форме. Он явно находился в возбуждённом состоянии. Увидев капитана, тут же устремился к нему. Нежданный гость ещё не успел опустить руку от козырька, как начал быстро и резко говорить:
— Майор Килпатрик, вторая новозеландская дивизия, — я понял, откуда у него небольшой акцент.
Моро не успел ответить, как офицер почти срываясь на крик, начал требовать:
— Капитан, какого дьявола! Убирайте свою посудину за внешний мол. Сейчас не время слоняться по акватории порта.
— Это невозможно, сэр, — Моро невозмутимо разглядывал шхуну, доверху забитую солдатами. Рыбацкое судно медленно шло к выходу из порта. Майор открыл рот, чтобы вступить в перепалку с нашим капитаном, но тот опередил его:
— Сэр, «Бретань» доставила из Гибралтара партию провианта для экспедиционного корпуса… — начал официальным тоном Моро, но продолжить он не смог.
— Провиант? Экспедиционный корпус? Вы в своём уме? — майор оскалил зубы — псевдоулыбка приподняла его щёки, превратив глаза в злые прорези. — О чём эти идиоты на Скале думают? Немцы уже в Коринфе. Мы полностью отрезаны от Юга. Немцы подходят к Афинам, греки капитулировали…
— Господин майор, мы должны спешно… — снова попытался что-то сказать капитан, но Килпатрик как будто не слышал его. Он оглядывал наше судно. Уже через несколько секунд его лицо разгладилось: обвисшие щёки приняли прежнее положение, глаза опять буравили лицо Моро — ему явно в голову пришла какая-то мысль.
— Капитан, сейчас мои парни начнут погрузку на Ваше судно, — произнёс он это устало как о решённом вопросе. — Подходите к тому причалу, — майор указал на один из плотов. — Погрузитесь — и курс на Крит, бухта Суда, — закончил он.
Его речь, пожалуй, удивила Моро.
— Майор, у нас весь трюм забит консервами и мешками с мукой…
— Не волнуйтесь, капитан, мои парни позаботятся об этом, — Килпатрик уже собирался уходить, когда раздались где-то на окраинах города слабые взрывы.
Увидев обеспокоенность
