страшнее самой опасности.
Опять уставился в потолок. «Сколько ещё это будет продолжаться?» Вопрос в пустоту, не требующий ответа, — порождение эмоций. Ответ был только один: «Ждать». И мы ждали, пока я не уснул — снились зелёные лужайки Нанта…
Меня кто-то тряс за плечо. Открыл глаза: надо мной склонилась женщина, в вытянутой руке лампа. Она что-то говорила на непонятном мне языке, свет от лампы слепил меня. Инстинктивно прикрылся рукой, не понимая, где я и что со мной. Через секунду сознание реальности вернулось. Надо мной — серая униформа, лица не видно — пятно света от лампы.
— Вставайте, всё кончилось, — на этот раз она сказала по-английски.
— Да, конечно. Простите, — я опустил ноги с лавки. Не глядя на женщину, подхватил баул и направился к выходу. Я возвращался в «Святой Николай» — он должен уцелеть — в свою комнату.
Ночь провёл на кровати, долго не мог уснуть, ворочался; сон накрыл меня только под утро. Проснулся поздно. В конце концов, спешить было некуда: если суждено чему-то получиться, то получится, если нет, то и торопиться не стоит. Брезгливо поморщившись, помылся водой из небольшой цистерны в туалете — в нос ударил неприятный запах застоявшейся воды (наверно, ещё со времени пребывания в квартире Найдин). Но подача воды уже закончилась — я проспал и довольствовался тем, что было.
Вытерся, оделся. Завтрак? Тот кусок хлеба? Нет, лучше оставлю хлеб на ужин, а о бобах вообще лучше забыть. «Сейчас поем — весь день потом буду хотеть есть. Тем более что нет ни свежей воды, ни керосина, чтобы вскипятить воду», — я решительно взял сумку и покинул комнату. Не торопясь, двигался в порт Великой Гавани. Положение моё, надо сказать, было удручающим, настроение — соответствующим. Желание зайти к мадам Марго я сразу отмёл. Почему? Возможно, не хотелось увидеть на месте её дома ставший привычным для города пейзаж. Пусть с ней будет всё нормально, хотя бы в моем воображении.
Скоро я должен был выйти к причалам. Решив взять передышку, присел на выступ крепостной стены. Давно не видел моря, ещё один поворот — и увижу знакомую гладь бухты. Это придаст мне оптимистичный настрой — во всяком случае, хотелось верить в это. Встал, отряхнулся и не спеша продолжил свой путь. Но на повороте нога слегка подвернулась, я потерял равновесие. Лямки баула соскользнули с плеча, и он упал на землю. Чертыхнувшись, медленно наклонился за сумкой, подхватив её. Уже разгибался, когда почувствовал ощутимый удар в зад. «Что за шутки?» — возмущённо оглянулся. Передо мной стояла серо-белая коза и хитро посматривала на меня. Сомнений нет — это была Джали.
— Откуда ты здесь? — моему удивлению не было предела.
В ответ она что-то проблеяла на своём козьем языке. Я тут же вскинул голову, чтобы оглядеть бухту. «Ещё одно доказательство, что я родился под счастливой звездой», — на рейде гавани стояла «Бретань»…
Глава 4. Испытание
Я не видел его, но мне было достаточно голоса.
— Куда ты понеслась? Чёртово животное! — голос — такой долгожданный, хотя я и потерял малейшую надежду когда-нибудь услышать его. — Будешь удирать — тебя сожрут на этом голодном острове, — к крепостной стене поднимался Папаша Гийом. Папаша Гийом!
Я снова выронил сумку из рук.
— Патрон! Патрон! — мои ноги не могли сдвинуться с места.
— Малыш? — он остановился как вкопанный. — Малыш! — трудно было ожидать такой прыти от старого моряка, но он ринулся ко мне и через пару секунд уже сжимал меня в своих объятиях.
Я поморщился — его сильные руки сдавили мне грудь.
— Полегче, полегче, — произнёс я, стиснув зубы.
Он отстранился, продолжая сжимать мои плечи, взглянул мне в глаза.
— Малыш, ты сильно сдал, — на его физиономии появилась кислая улыбка, но потом в его маленьких глазках снова вспыхнула искренняя радость. — Но по сравнению с последним твоим состоянием — состоянием трупа — ты бравый морской лев.
— Так же неподвижно лежу на тёплых камнях и хватаю ртом воздух, — я улыбнулся в ответ, вспоминая тюленей. — Тогда уж лучше морской волк.
Папаша Гийом слегка похлопал меня по спине.
— На «Бретани» тебе не придётся лежать и глотать воздух, — стармех покрутил головой. — Где это несносное животное? Ты ещё её помнишь?
Джали выглянула из-за его спины и проблеяла, обратив на себя внимание.
— Мы возвращаемся домой, — старый моряк подмигнул мне. — Эх, соскучился, наверно, по нашему корыту. Но ничего, снова глотнёшь морского простора. Завтра уходим на Гибралтар, — Папаша Гийом посмотрел на Джали. — Вот видишь, нам повезло: не надо обходить все госпиталя этого островка, он сам на нас вышел. Слава Деве Марии!
Подхватив свой баул, затопал за стармехом, рядом бежала коза. Я был счастлив…
Так наша «Бретань» снова оказалась на британской базе западного Средиземноморья. Разношёрстный экипаж сухогруза под командованием капитана Моро продолжал жить на этом клочке металла — всё, что осталось, по-моему мнению, от Третьей республики. Каждый из них похлопал меня по плечу, и я вернулся в это маленькое сообщество, как будто и не было моего долгого отсутствия на судне.
Несколько суток мы шли под флагом нейтральной Вишистской Франции, вздрагивая от неожиданно появлявшихся итальянских самолётов-разведчиков. На наше счастье, «Бретань» не вызвала у них подозрений. Я не видел, но почувствовал каким-то шестым чувством, как вся команда дружно издала вздох облегчения, увидев белую скалу Гибралтара. Я лежал в каюте мотористов и наслаждался чувством маленькой родины. Тем более что Папаша Гийом щадил меня: ночные вахты легли на его плечи. Пока меня не было на судне, эту лямку тянули Януш и Давид.
Но в Гибралтаре я стал почти вечным вахтенным на «Бретани»: моё состояние требовало отдыха и покоя, что и обеспечили мне уединённые дежурства на сухогрузе, пока остальная команда слонялась по городу. Иногда моё одиночество нарушала Джали, когда Папаша Гийом не брал её с собой в город, где она часто становилась нарушителем спокойствия местных обезьян, сгоняя их с парапетов в парке. Наверное, они с тоской смотрели с высоты своих скал на «Бретань»: когда же мы уберёмся из бухты, забрав с собой несносное рогатое животное.
