Да мало ли что можно придумать — например, мою способность управляться с бытовой техникой, мелким ремонтом электророзеток, утюгов, табуреток...
Я представил себе мир-лабиринт, оплетенный искрящими проводами, капающими трубами, скрипящими стульями, выпадающими дверцами шкафов и оскалившийся острыми зубами выбитых стекол...
Вот навстречу мне ползет огромная красно-оранжевая гусеница, злобно шипя.
— Кто ты? — дрожащим голосом спрашиваю я, протягивая ей навстречу вибрирующий в руке меч.
— Я — короткое замыкание! — рычит гусеница.
— И что мне с тобой делать? — вежливо осведомляюсь я. — Удлинить? Или укоротить еще сильнее?
— Нет, уничтожь меня! — ревет гусеница и мой меч, подхватываемый мощным электромагнитным полем, улетает куда-то вдаль, а сам я падаю ей навстречу и лечу, лечу, лечу, охваченный огненным вихрем...
Я пошатнулся и едва не упал с коня. Пришлось даже встряхнуть головой, чтобы прийти в себя и оглядеться по сторонам.
Отъехали мы от замка-тарелки не очень далеко: сразу же за поворотом дороги, за растущим на склоне холма леском, куда мы взобрались, выбравшись из долины Фарфорового замка, показался другой замок — темный и мрачный.
Не здешние ли обитатели ели с тех тарелок? Не любят они питаться дома потому и ходят для этого в гости — чтобы самим посуду не мыть.
Очень темным и очень мрачным смотрелся замок. И хотя был выполнен петому же самому типовому проекту, что и все остальные здешние замки, выглядел куда более зловеще.
Подъехав поближе, я заметил, что цветных витражей-мозаик в окнах нет, вместо них вставлены черные тюремные решетки — крест-накрест. Это был замок-тюрьма.
Охрана, однако, не высыпала на стены и не приветствовала нас ни радостными криками — как будущих клиентов, ни угрозами и проклятиями — как вероятных освободителей узников.
Замок выглядел таким же покинутым, но отнюдь не разрушенным: черные стены смотрелись плотно и монолитно, отсутствовали и лишайники, обычно сплошь покрывающие стены заброшенных замков. И одинокая березка не росла, склонившись, на дырявой крыше малой сторожевой башни.
«Что-то многовато здесь заброшенных замков, — подумал я. — Этот, кажется, третий».
Но если замок Фарфоровой тарелки смотрелся светло и приподнято, то этот — мрачно и приземленно, хотя его наполняла точно такая же тишина.
И ворота были закрыты, и подъемный мост — поднят. Но, поскольку стены не ощетинились копьями и стрелами, мы сделали вывод, что охраны в замке либо нет вовсе, либо она крепко спит. Хотя последнее представлялось не вполне реальным. Просто это малонаселенная страна и жители время от времени меняются профессиями: поработал тюремщиком — пошел в хлебопашцы, и наоборот. А поскольку сейчас сезон уборки урожая, то все мобилизованы на поля. День год кормит.
Есть и другое объяснение: трудно программировать осознанно движущиеся объекты, это тебе не воспроизведение дрожания кленового листа с постоянной амплитудой.
И все же наши отношения с этим замком поначалу складывались точно так же, как и с предыдущим: едва мы остановились на дальнем быке моста, цепи подъемного устройства пришли в движение, загрохотали в клюзах, и плита медленно опустилась перед нами, прочно встав на положенное место.
— Нет ли здесь какого-то подвоха? — пробормотал Юнис, но сэр Жеральд направил коня на мост, переворачивая копье древком вперед, и звонкое цоканье копыт по настилу огласило окрестности.
Меня слегка качнуло: возникли давно забытое ощущение когда-то происходившего, известное под термином «deja vu». Сэр Жеральд ударил древком копья в ворота. И тут сходство закончилось.
— Пароль! — взревело за воротами. Ага! Так значит, кто-то все-таки там есть?
Сэр Жеральд недоуменно пожал плечами и оглянулся на нас. Юнис пожал плечами и оглянулся на меня. Значит, отдуваться придется мне.
Но я знал только один пароль — из сказки об Али-Бабе и сорока разбойниках. Оставалось надеяться, что Вика тоже читала только эту книгу...
— Сим-сим, откройся! — провозгласил я.
Никакой реакции.
Ах, да!.. Применительно к компьютерам...
— SIMM-SIMM, откройся! — попросил я. Дверь не шелохнулась. Маловато, что ли? Или надо еще указывать общую емкость? Нет, но если у двери установка на ключ с голоса, тогда...
— DIMM-DIMM, откройся! — использовал я последний шанс. Воротина нерешительно откатилась в сторону. Современные ворота, нечего сказать.
За воротами никого не оказалось.
Кто же кричал? Да никто! Запись магнитофонная. Или попугайчик маленький: прокричал — и улетел.
Непосредственно от ворот начинался постепенно понижающийся длинный тоннель, слабо освещенный мерцающими факелами.
Сырые стены слегка поблескивали в меняющихся бликах света, но черные прямоугольные впадины по обе стороны тоннеля не оставляли сомнений в том, что именно там и находятся двери камер, в которых томятся несчастные узники.
У первой же камеры я спрыгнул с Малыша и толкнул дверь. Она открылась легко и свободно.
Оглядев камеру — здесь факелы светили еще слабее, — я заметил одного прикованного к стене узника и бросился к нему.
Вырвав из камня железные кольца и разорвав цепи, я приподнял его повисщую на грудь голову и сказал:
— Ты свободен, друг!
— Сергей! — прошептал узник.
Я опешил и чуть не сел на пол.
— Откуда ты меня знаешь?
— Да я ведь Пашка... Павел Роганов. Из проектной части, лаборатории водоснабжения и канализации... инженер-проектировщик.
Я ахнул. С Пашкой мы были почти друзья. Но как он изменился!
— А тут-то ты как оказался?
— Сам не знаю, — слабым голосом прошептал Павел, — помнишь Новый год?
— Ну...
— Отказался танцевать с Викой Остроносовой — настроения не было как-то... она вроде и ничего, не обиделась, я деликатно так отшил... Потом Толик Никонов меня сфотографировал «Полароидом»... а потом я вдруг тут очутился... Голодом морят... и крысы...
«Ну и Вика! — подумал я. — Надо бы разобрать на собрании трудового коллектива...»
— Недавно вот только повезло, — продолжал рассказывать Павел, — вчера или позавчера — не помню. А может быть, неделю назад, я уже счет дням потерял... Такую кашу вкусную дали. Вот она, в миске осталась. Ну, думаю, грядут перемены. И точно — вот ты... — он заплакал.
Я — не знаю, для чего — поднял с пола миску с «кашей». Ее внешний вид и запах недвусмысленно говорили о том, что она еще совсем недавно была объедками с вымытых нами тарелок.
Вчера или позавчера? Неделю? Бедный-бедный Паша, ты точно потерял счет дням: сегодня это было, сегодня утром. Хотя... время ведь относительно, свободно могло и пару дней пройти. Но не больше: за неделю недоеденное испортилось бы. Или доел бы, не успело бы испортиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
