министр. — Чрезмерно это казну не наполнит… Или вы полагаете поступать так не только в Аарте, но во всех городах?
— Именно что во всех. — я воздел указующий перст. — Половину, конечно, придется оставлять на местах, дабы местные власти не относились к организации народных волеизъявлений спустя рукава, но, худо-бедно, казну пополним. Начать же все сие действо я предлагаю со Всеашшорского конкурса певцов. Потому и про одеон спрашивал.
Судя по лицу Штарпена из Когтистых Свиней идея всяческих там конкурсов типа «Евровидения» ему оказалась глубоко чужда.
— Для начала в каждой провинции наместник — а в землях Владетельных сами князья, — проведут состязание певцов, где каждый соискатель выступит с одной новой песней собственного сочинения. Ведь, к чему нам слушать всякое навязшее в зубах старье? — князь согласно кивнул, что старье-де не нужно. — Трое лучших, тех, кого выберут зрители, не только получат небольшой денежный приз, но и выступят уже здесь, в Аарте, все вместе. Каждому участнику можно будет выдать бронзовый или медный знак, что вот, состязался среди лучших, а трем победителям такой же, но серебряный, золотой и золотой с эмалью. Ну и денег, разумеется. Положим, за третье место полсотни драм, за второе — семьдесят пять, за первое же — сто.
— Многовато, повелитель. — не согласился Главный министр. — Довольно будет сто пятьдесят анн победителю, ну и последующим, сотню да — не буду скаредничать, — семьдесят.
— Ну или так. — не стал спорить я. — Это уже подробности. Детали. Но, за месяц мы, увы, все подготовить да организовать не успеем.
Я вздохнул.
— Так что придется пока открывать кубышку.
— Какую, государь?
— Личную царскую казну, какую ж еще?
Жаба-жаба, не дави!
* * *
— Приветствую достойнейшую из достойнейших дочерей Венемаа[29]. — склонил я голову в, надеюсь, таком жесте, который означает полную приязнь. — Приветствую прославленную как красотой, так и подвигами дочь нашего доброго друга, Великого князя Ерхо-Рэймо. В добром ли он здравии?
— В добром, Царь-Еж. — бархатистым, но при том задорным как у мальчишки, голосом ответила княжна.
Нарчатка, сказать по чести, производила впечатление ну самое благоприятное. Не мала ростом, но и не высока чрезмерно, белокожа, но не бледна, грудь… хорошая у нее такая грудь, даже под кольчугой это заметно, но не силиконовая коровушка из моего прошлого мира, просто… ну, все при ней. Бедрами широка, но не жопаста, каштановые волосы, что развалились по плечам, когда княжна сняла шлем, густые, волнистые, а если б их в косу собрать — такой и зашибить можно. Миловидна, бровями чернобурка, взглядом — ласка на охоте, плечом поведет — плащ под ноги как котенок ластится… А в правом ухе серьга с жемчужиной, словно капля.
Лисапет — где твоя молодость?!
— В добром, и подтверждает, что народ наш пойдет в степь, едва лишь сгинут первые сугробы, о чем подробно тебе в своем послании написал. — продолжила княжна. — Знаю уже, что послал ты своих витязей по сухой траве, сухой да небесполезной. Верно солоно им приходится.
Разговор шел на безупречном парсудском.
— Лучше, чем можно было ожидать, княжна, да и переселенцы хоть один урожай снимут до снега. — надо же, невестка решила постоять за честь страны перед варварами.
Небеса скоро рухнут на землю! Ну, по крайней мере, я с трона точно чуть не упал.
— Я рада. — Нарчатка улыбнулась столь искренне, что не заподозрить подвох было нельзя. — Истинно говорят, что ваши витязи мощны, словно столетний дуб, гибки, подобно ясеню, и смелы, как защищающая дитя волчица. Мой князь и отец недаром дал мне наказ.
Если честно — повисла неловкая пауза, поскольку по правилам ашшорской риторики, каковую княжна самым наглым образом игнорировала, стоило фразу закончить.
— Отец есть владыка всего семейства. — аккуратно выручил меня Йожадату (как всегда сидящий близ царского семейства на дипломатических приемах). — Как есть Тат, так есть и боги. Как есть Солнце — так и люди есть. И коли отец твой дал тебе наставление, благородная княжна, исполнить его стоит.
Не, ну спасибо, конечно, но куды ты поперед батьки лезешь?
— Уверен ты в этом, слуга чужих богов? — задорно прищурилась дочь Ерхо-Рэймо.
— Убежден, дочь чужих богов. — невозмутимо ответил примас.
Нет, я его точно недооцениваю — дипломат он… Ну, Йожадату им быть точно может.
А с отцом Тхритравой я до этого приема встретиться не успел, на ужин договорились…
— Что же, не буду спорить с мудростью старости. — нашему первосвященнику стоило бы оскорбиться, поскольку он еще не дряхл, а княжна, незамужняя (!) уже тринадцать, а то и четырнадцать лет разменяла, и нынче полнейший перестарок. — И волю своего князя исполню.
Она повернулась ко мне, поклонилась, плотно удерживая шлем в левой руке, затем выпрямилась и игриво подмигнула внучаре.
— Я, о царь, знай, давно уже вожу дружину своего отца, когда надо собрать дано с податных племен, нет в наших землях такого мужа, что одолел бы меня в честном поединке.
— Ничуть не сомневаюсь в этом. — уж не хочет ли эта старая кобыла выйти за Утмира?
— Но поход твоих людей к нам доказал, что мужа искать стоит мне здесь. Знай — перед ликами предков и богами я поклялась, что не отдамся никому, кто не сможет победить меня.
Ага, «алярм» по поводу Утмира временно отменяется — такую ему даже при игре в поддавки пока не одолеть.
— Если ты, прекрасная и воинственная дева, кого-то присмотрела себе в наших пределах — скажи. — ответил я. — Но не убивай проигравшего. Мне каждый воин дорог.
— Убить?.. — в голосе княжны появилась задумчивость. — Боюсь, я на это не способна — убить своего избранника.
— Кто же он, что затронул твое сердце? — Валисса даже вперед подалась, любопытствуя.
— Витязь славный, витязь сильный… — Нарчатка обнажила меч, уже ашшорский, более качественный чем те, что делают в ее краях. — Латмур Железная рука, сразишься ли ты со мной? За тебя пойду, если одолеешь!
Я повернулся ко Ржавому и не без удовольствия понаблюдал за его прострацией.
— Надо князь, надо. — произнес я негромко. — Или ты думал, что сына женишь, а сам избегнешь
