«Пальцы» девшалара, – как тут же окрестила их про себя Осси, – на вид были какими-то мутными, склизкими и невообразимо безобразными. Безглазые и безносые головы торчали рыхлыми комьями над обильно политыми розовато-лиловой слизью горками плоти – туловищами с невозможно длинными и искривленными руками, извивающимися так, будто костей в них не было вовсе.
Головы этих уродцев были от края до края рассечены узкими щелями огромных безгубых ртов, которые без конца распахивались, словно ненасытные пасти гигантских жаб.
Эти мерзкие отродья совершенно независимо друг от друга и, казалось, – от воли самого девшалара, шарахались из стороны в сторону, нелепо размахивая уродливым подобием человеческих рук, и роняя на несчастную, столько уже всего вытерпевшую землю Аулы, тягучие желтоватые капли, будто поры их сочились каким-то нехорошим болезненным потом.
Натекающие лужи этой гнилостной мути пузырились, бурлили и источали вокруг невероятное зловоние, которое тут же отозвалось в теле леди Кай весьма непотребными позывами. С большим трудом преодолев вполне естественное желание вывернуться наизнанку, чтобы очистить свой организм от поразивших его миазмов, Осси продолжила изучение вероятного противника.
Хоть и телепались все эти отростки сами по себе, никоим образом (по крайней мере внешне) общей волей не связанные, но все же все это богомерзкое создание являлось одним единым и неразрывным целым. И не было в том никаких сомнений, ибо периодически по телу его пробегали крупные волны ряби и непонятной дрожи, заставляя то один, то другой «палец» корчиться в жутких и неземных муках. К тому же, ни форма ни размеры этих самых «пальцев» чем-то постоянным не являлись, потому как то один, то другой вдруг истаивал, сильно уменьшаясь в размерах, в пользу своих соседей, которые тут же прямо на глазах разбухали, как бабушкино тесто в светлый праздник. При этом вся эта тварь и цветом своим и источаемой вокруг вонью сильно напоминала здоровенный кусок изрядно подгнившего мяса.
И даже несмотря на то, что Осси внутренне была давно уже к этому зрелищу готова, мысль о том, что ужасное создание это является порождением преображенной человеческой плоти, все же никак в голове не укладывалась. Было что-то чудовищно противоестественное в этом слиянии мертвых ингредиентов, оживленных нечеловеческой волей.
И больше всего пугали почему-то именно эти безглазые и безликие рожи. Было в них что-то отвратное и богопротивное… И именно они первыми леди Кай и нащупали.
Уж как они это сделали – увидели, почувствовали, услышали, – это только они сами, наверное, знали. Но факт остается фактом: сначала один – самый, кстати, из них мелкий – просто заморыш какой-то недоделанный, а следом за ним и два соседних прекратили свои метания на отведенной им части пространства и уставились своими лишенными глаз и всего остального харями прямо на Осси. Даже, вроде, чуть вперед подались.
И сразу же прекратились бесцельные шараханья самого девшалара, который следом за тройкой своих безглазых отростков уставился на интессу, просто-таки пожирая ее своими красными глазенками с расплескавшейся в них ненавистью.
Надо ли говорить, что такое изменение в его поведении тут же ознаменовалось дополнительной и внеплановой порцией рева, на этот раз адресованного лично леди Кай. В честь и во славу, так сказать. И не было в этом у нее и тени сомнения.
Рев разъяренной твари нарастал, и, казалось, не будет этому ни конца и ни края, но вдруг, почти уже достигнув болевого порога, он оборвался, замерев на полуноте в тот самый момент, когда Осси уже готова была грохнуться наземь, сжимая раскалывающуюся от невероятной боли голову.
На краткий миг над площадью воцарилась густая, кажущаяся совершенно невероятной тишина, которая почти тут же выродилась в едва слышный, но очень навязчивый шепот-шелест. Будто тысячи мертвых душ пытались что-то сказать, что-то донести до леди Кай, но не было у них ни сил ни дыхания, чтобы быть услышанными, а у нее самой не хватало ни знаний ни умения, чтобы разобраться в этой спутанной, наложенной друг на друга многоголосице.
А потом мир вдруг как-то смазался, и все пришло в движение. Плавное и противоестественное. Расколотая площадь перед глазами леди Кай будто разбегалась во все стороны: скользили куда-то вдаль искореженные, исцарапанные чудовищными когтями гробницы, удалялись друг от друга уставшие от многовекового соседства скорбные ангелы и унылые девы, медленно, но неуклонно расширялось пустое пространство с огромной и зловещей фигурой посередине.
Движения эти были, вроде как, стремительными, и в то же время почти незаметными глазу. Расползающиеся по сторонам строения четких границ больше не имели, а контуры их были сильно размыты, словно смотрела на них Осси Кай сквозь мутное грязное стекло или сквозь слезы. Вот только слез никаких не было и в помине, хотя голова уже от этих местных странностей кружилась изрядно, и снова подкатывала к горлу отступившая было тошнота.
Сам девшалар тоже менялся. То есть точно также, как и все вокруг расползался-разбегался в стороны, сильно при этом увеличиваясь в размерах, и охватывая-окружая леди Кай со всех сторон. Во всяком случае, «пальцы», до которых еще совсем недавно было не меньше десятка шагов, теперь оказались совсем рядом – только руку протяни, – причем, были они везде: и спереди, и сзади, и по бокам…
И хотя движения их стали какими-то заторможенными и ленивыми, словно плыли они в муторном болезненном сне, но метаморфозы с ними и со всем вокруг продолжались и останавливаться, похоже, не собирались. Причем, продолжались они совершенно независимо от желания леди Кай и, практически, без ее участия. Она будто увязла в самом центре вселенной и в центре девшалара безо всякого права на свободу воли. округнойкого права на вшалара. и в центре девшалара. м независимо от ее желания и, практически, без ее участия. в размерах, и оА это уже было сродни проигрышу…
Но проигрывать леди Кай, как известно, не любила, да и не для того она в такую даль тащилась и столько всего уже перетерпела, чтобы вот так запросто сдаться и лапки сложить: нате, жрите, и приятного вам аппетита. Не входило это как-то в намеченную программу увеселений, да и Хода бы ее за такой нелепый поступок осудила бы…
Из легкого гипнотического забытия-помешательства, вызванного проистекающими вокруг переменами вывел ее хилависта.
Специально он это сделал, осмысленно, или же все у него случайно вышло – это уже по большому счету не важно. А важно, что увидев надвигающуюся на него безглазую и безносую фигуру, он попытался было рвануть в сторону. Попытка его особым успехом впрочем не увенчалась, потому как едва преодолев пару ардов, он тут же завяз в неясной и непонятной субстанции ближайшего девшаларого отростка, который по такому случаю, тоже на месте не стоял, а легко разгадав незамысловатый маневр хилависты выдвинулся наперерез.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
