дел и стал склады обносить. И Никифор этот у него заместо грузчика был, а Валет знал это, потому что пару раз помогал транспорт организовывать, и Никифор телегу забирал. Но про то, что Бритва торговый люд резал, Валет первый раз слышал — может, раз или два для устрашения и не до смерти. Наоборот, базарили, что пришлые это, уж больно жестоко они с жертвами обходились.
К Мальцеву Травина привели из одиночки — когда надзиратели наконец зашли в камеру, то увидели они там совсем не то, что ожидали. Двоих заключенных увезли в больницу, а Сергея заперли в карцере от греха подальше, но вежливо и без рукоприкладства. Правда, когда в допросную привели, то пристегнули наручниками к стулу.
Инспектор коммунхозотдела и следователь уездной прокуратуры некоторое время сидели, глядя друг на друга.
— Свидетель, значит? — первым нарушил молчание Сергей. — Мальцев, ты когда советский уголовно-процессуальный кодекс в последний раз читал?
— Наизусть знаю, — коротко ответил следователь.
— Не помню я, что там о членовредительстве говорится. Может, подскажешь, по какой статье невиновного человека к уркам подсаживают, да еще срок убийцам поганым скостить обещают, если они этого человека прижмут хорошенько?
— Ты, гражданин Травин, за убийц не беспокойся, получат по закону то, что полагается. А вот ты к статье своей сейчас еще одну прицепом, считай, получил, за нанесение тяжких, в камере побоище устроил. Так что вопросы я здесь будут задавать. У нас в разработке делишки твои с Никифором Кузьмичом Пасечниковым, с которым вы золотишко не поделили. Ты, Травин, выходишь по всему грабитель и убийца, ничем не лучше этой троицы.
— Так золотишко вы хотите в другое дело впихнуть, — Травин невозмутимо смотрел перед собой. — На грабителей банка повесить. Уже и Гирин согласился. Я, Павел Евсеич, дело, которое ты мне подложил, изучил, и не только его.
— Как ты?.. — следователь аж закашлялся. — Умудрился-то как? В кабинет пробрался? Взлом уездного суда? Это, Травин, статья еще похлеще будет, дело политическое, ты из тюрьмы выйдешь лет через двадцать, и то в лучшем случае. Сначала склад, потом банк, теперь вот это, стоило в нашем городе появиться, и заляпался ты по самые уши.
Сергей вздохнул.
— Ты ведь сам не веришь, Мальцев, что я в этом замешан. Потому и на откровенность вызывал, и сейчас вон маринуешь, вместо того чтобы обвинение предъявить. А я помочь могу.
— Это как же? — усмехнулся следователь. — Преступников найдешь?
— А если и так.
— Сладко поешь, — следователь бросил карандаш на стол. — Замочил ты мокрушника, честь и хвала, ладно, признаю, и по делу только свидетелем до сих пор проходишь, но, хоть доказательств пока нет, думаю, что это подельник твой был, вот и пытаешься сейчас выкрутиться, мозги мне заморочить. И с Пасечниковым тоже сговорился. Нет у меня к тебе доверия, гражданин Травин. Ни к тебе, ни к твоим словам. Все вы одинаковые, как прижмет вас советское следствие, изворачиваться начинаете, придумываете все подряд, только чтобы ответственности избежать. Но пролетарский суд разберется, кто преступник, а значит, место твое на киче.
— Я докладную с утра завез в коммунхозотдел, — как ни в чем не бывало сказал Сергей. — Как раз до того, как меня милиция повязала.
— Какую еще докладную?
— Имущество у Ферапонтовой обнаружилось. Огородик в пригороде, с сараем, выданный городом в пользование. В связи со смертью пользователя подлежит возврату. Мне вот интересно, сейчас эта бумага в подотделе землеустроительства лежит, завтра они примут решение и будут составлять предписание, чтобы опись сделать. Дело это небыстрое, но дня через четыре, хотя, может, и через недельку, а то и месяц, кто-то из инспекторов поедет проверять, что и как.
Мальцев задумался, покатал карандаш по столу.
— И что ты там нашел? Не просто так сказал ведь?
— Бумажки интересные, — Сергей хмыкнул. — Эта кассирша документики вынесла, так по ним видно, что директор банка кредиты выдавал частникам, у которых склады обнесли. Нэпманы эти долг этот пока не вернули, и кажется мне, не собирались вовсе. А еще — что перед смертью Абрикосов двадцать тысяч из банка забрал.
— Интересно, — Мальцев даже чуть привстал со стула, наклонился к Травину. — И где теперь эти бумажки?
— Там же, на месте лежат. Только ты, Пал Евсеич, обыск там устраивать не торопись, тайком забери.
— Это с чего такая таинственность?
— Сдается мне, — объяснил Травин, — кто-то информацию оперативную сливает бандитам, и уже давно, может из коммунхоза, а вдруг и из адмотдела. Если ты туда с милицией приедешь, человечек этот затаится, и его уже не выковырять. А так, выдаст себя, проявится обязательно, они ведь Ферапонтову наверняка за эти бумажки укокошили, знала она слишком много, все выплаты через нее шли.
Мальцев что-то оживленно чертил на листе бумаги.
— Я правильно тебя понимаю, что частники брали кредит в банке, покупали товар, потом его у них воровали, и кредит они вернуть не смогут, так что долг им спишут? Верно? Нет, наверняка и кражи-то не было, прямо с фабрики увозили, гниды, а со складов только малую часть, поэтому и ограбления им нужны были, чтобы следы недостачи скрыть. А нэпманов убивали, чтобы это не всплыло. Погоди, так жертвы эти, которых убили, они кредит как раз не брали, Абрикосов — так просто продал свой магазин и деньги забрал.
— Точно, — кивнул Травин, то, что сказал Валет, он решил пока следователю не говорить, но намекнуть надо было, — выходит, кражи со склада и убийства не связаны никак, а значит, Панченко нэпманов не убивал. И ходит убийца пока на свободе.
— Ты же читал дело, нож с его пальчиками нашли. Как только Панченко умер, убийства прекратились.
— Ножик этот, — Сергей поморщился, — ну никак орудием убийства быть не может. Сам посуди, горло Манукянцу располовинили от уха до уха одним движением вместе с гортанью, не просто вены вскрыли, а чуть не отрезали голову, тут посерьезнее оружие нужно, вроде как шашка или тесак. Или бебут какой-нибудь, у казаков такие видел. Шея, она только с виду нежная и беззащитная, а там и мышцы, и хрящи, и жир, просто так не разрезать, и сила нужна большая, и лезвие острое и достаточно длинное. Топором еще можно с хорошей заточкой, но им проще перерубить, а тут рана резаная была.
— Со знанием дела говоришь, — хмыкнул Мальцев. — Самому вот так приходилось?
Травин кивнул.
— Ты кому-нибудь еще об этом рассказывал?
— Нет, только тебе.
— Хорошо, и не говори. Мы же дело вместе изучали, и я, и Гирин с Карецким, а они-то уж должны были знать, в Красной армии вместе служили,
