В Доме актера со мной порой бывали очень смешные случаи. Один из них произошел на передаче «Театральные встречи». В те годы в фойе на шестом этаже устраивались своего рода актерские «посиделки», на которые собирались и известные, и молодые артисты московских театров, приходили гастролировавшие в то время у нас актеры из других городов. Вечера получались очень интересными, их снимало телевидение, и передача пользовалась у зрителей большим успехом.
«Театральные встречи» вели не дикторы, а сами актеры. И вот один из таких вечеров поручили провести нам с Михаилом Ивановичем Жаровым. Объявили мы Владимира Александровича Попова из МХАТа, он начал свой очень смешной номер «Факир», и так здорово он у него получался, что я не смогла удержаться и начала хохотать. Потекла тушь с ресниц, лицо стало в подтеках… Мне надо уже готовиться представлять следующего выступающего, камера вот-вот пойдет на меня, а я «не в гриме»… Михаил Иванович, увидев такое, поначалу даже немного рассердился на мою несдержанность, но понял, что надо спасать положение, и взял бразды правления единолично в свои руки. Тем самым он дал мне возможность убежать из фойе, чтобы привести себя в надлежащий вид. Потом я вышла, снова включилась в работу, но все равно едва сдерживалась, потому что собравшиеся на передачу актеры рассказывали, показывали очень смешные истории, сценки…
В те годы я с телевидением была в большой дружбе и почти «не слезала» с экрана — сначала просто как актриса выступала с отрывками из оперетт, потом меня стали приглашать даже вести передачу «Голубой огонек». Работали все тогда в телецентре на Шаболовке («Останкино» вступило в строй в 1967 году), в маленьких студиях, в прямом эфире. Записей на пленку еще не было, и если ошибешься во время выступления, то ничего уже не исправишь. Так что ответственность была большая, а отсюда и собранность во время эфира.
Записывать на пленку стали уже потом, но многое из того, что было тогда сделано, сейчас не сохранилось — смыто. Так что остается только вспоминать. Помню, в одном из «Огоньков», который мы вели вместе с Михаилом Ивановичем Пуговкиным уже из «Останкино», у меня были очень интересные сцены, и в одной из них моим «партнером» был самый настоящий медведь, которому я должна была давать какую-то кружку. Страху тогда натерпелась… Зато «Огонек» был очень веселый, очень хороший.
Смыли многие передачи, концерты, спектакли и периода 70—80-х годов. С кем из известных наших артистов ни поговоришь на эту тему, у большинства из них выступления на ТВ за те годы или сохранились частично, или не сохранились вовсе. То ли на телевидении не хватало места для хранения старых записей, то ли был дефицит пленки, то ли это была обыкновенная глупость тогдашних теленачальников… Когда стирали, почему — не знаю точно, но факт остается фактом. Навсегда утеряно очень многое из того поистине «золотого фонда» нашей культуры, и теперь уже не дано увидеть ни «Голубых огоньков» раннего периода, ни прекрасных музыкально-поэтических композиций, ни телевизионных постановок, ни записей выдающихся музыкантов, ни прекрасных концертов…
Правда, иногда какие-то фрагменты «Огоньков» мелькают на экране, но это капля в море. Как-то перед Новым годом ТВ показало кое-что из тех, старых «Голубых огоньков». В одном из отрывков я увидела себя: смотрела и улыбалась — какие мы там скромные, в чем-то даже наивные. И прически у нас по теперешним понятиям очень смешные — зато по тогдашней моде. Но, несмотря на то что в некоторых мизансценах ощущается определенная искусственность — ведущим приходилось «втягивать» в разговор гостей студии, которыми обычно были передовики производства, терявшиеся в непривычной обстановке под прицелом телеобъективов; несмотря на то что в оформлении не было никаких излишеств в виде слепящих прожекторов или искусственного дыма, от которого начинаешь кашлять и чихать; несмотря на то что не было у выступавших теперешней раскованности (а чаще всего это обыкновенная развязность), «Голубые огоньки» пользовались всенародной любовью. Невозможно было представить в те годы ни одного большого праздника, чтобы он прошел без этой передачи.
Пели мы там поначалу «вживую», без всяких предварительно записанных фонограмм (это уже потом стали все готовить заранее, «вылизывать»), и в таком исполнении было больше теплоты, больше искренности, естественности — вот какой ты есть, таким тебя и видят.
Сейчас на ТВ попытались создать нечто похожее на те, прежние «Голубые огоньки», но что-то не очень получается. И не получится — дважды не бывает хорошо… Время, люди — все уже не то. Время теперь хоть и считается открытым, но почему-то нет доверительности, искренности — их заменила порой излишняя, напоказ, откровенность, «раздевание» перед камерой. ТВ стало уже не творчеством, а обычным производством — все отлажено, все выверено, все идет без срывов, без «накладок». И не то… Нет того, что трогает душу. Да, для глаз — зрелищно, для слуха — громко, очень громко… А что же для сердца?..
Тогдашнему телевидению я обязана своим опытом работы в жюри. Правда, количеством проведенных конкурсов похвастаться не могу, зато стаж свой в этом деле исчисляю со времен того, прежнего КВН. Это была замечательная пора. И тот КВН, пока его не прикрыли, был КВН! А ребята какие были! Алик Аксельрод, Юлик Гусман, капитан команды московских медиков Мотя Левинтон… Ну и, конечно, очень молодые тогда ведущие Саша и Света, Саша Масляков и Света Жильцова…
Сказать, что мне нравилось участвовать в передаче, — мало. В те годы КВН проводили в Телевизионном театре, который размещался в большом здании в районе станции метро «Электрозаводская», на площади Журавлева. Мы, члены жюри, сидели в ложе, сбоку над сценой. Какой из меня был судья — не знаю, потому что я постоянно заливалась смехом: ребята на сцене скажут какую-нибудь очередную шутку — я начинаю хохотать. Впрочем, смеялись в жюри все. Да и как было удержаться? Команды-то какие тогда были! И вообще, тогда в этой игре было больше непосредственности, неподдельного молодого азарта — никаких «домашних заготовок», никакого «запаха» коммерции. Понимаю, что сейчас без этого не выжить, что и ориентиры у молодежи теперь другие, но все же… Ведь неспроста же о том, «первом», прежнем КВН до сих пор вспоминают с ностальгией те, кому посчастливилось в нем участвовать, его видеть… И не только потому, что «как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя».
Много позже мне приходилось работать в жюри нескольких конкурсов, имевших уже непосредственное отношение к моей профессии. Проводились они и в Москве, и в других городах. На этих творческих соревнованиях артистов оперетты мне часто было не по себе, потому что кое-кто из членов жюри «тянул» своих, занижая оценки другим участникам. Почему-то в этом усердствовали представители провинциальных (и очень хороших) театров — они считали, что в столице их всегда все обижают. Смотреть на это явное интриганство мне было неприятно, и я решила больше не соглашаться на такого рода мероприятия. Когда ко мне в очередной раз обратились с предложением не просто поработать в жюри, а даже возглавить его, я отказалась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
